Встречи на ветру

– Девки, – зашептала Антонина, – он извращенец. Я в газете читала о таких. Подмешивают девушкам отраву, они теряют сознание, а такой гад их насилует.

– Интересно у тебя получается, – возражает Клеопатра, я молчу. Все-таки Аркадий мой приятель. – Он отравил одну Иру, а нам предложил погулять. Он что, дурак полный?

– Ты что, не помнишь, как он на меня посмотрел перед тем, как отвалил? – Мне становится интересно, как это мой женишок поглядел на мою подружку.

– Попрошу подробнее с этого места, – говорю и встаю со стула.

– Как-как? – заволновалась Антонина. – Как кобель на суку. Вот как. Мужики все одинаковы. Им покажи ножку, они готовы под юбку залезть.

– А ты не показывай. – Я опять села, все-таки отравление действует ещё.

– Мне чего, в портках ходить?

Наш спор прервал стук в дверь.

– Ага! – то ли злорадно, то ли радостно сказала Тоня. – Наш отравитель явился. Входи! Не заперто.

Вошел мужчина, милиционер, но не Аркадий. И сразу с порога:

– Кто тут Тиунова Ирина?

Девчонки разом на меня пальцами.

– Вот она! – Глаза вылупили, ждут, что дальше будет.

– Собирайтесь, товарищ Тиунова.

Девочки аж подпрыгнули, и Тоня не удержалась:

– Товарищ милиционер, а за что Ирину?

– Все вы так, – как бы обиделся милиционер, – если милиция, то обязательно какое-то преступление. Товарища Тиунову ждет один наш товарищ.

– Чего сам этот ваш товарищ не пришел? – не отстает Тоня.

– Не вашего ума дело. Значит так надо. Товарищ Тиунова, машина ждет внизу, поторопитесь. – Ушел.

– Это он, – говорит Клеопатра, – твой Аркадий. Сам прийти постеснялся, милиционера прислал.

Подружки помогли мне собраться и проводили до выхода. Выходить на мороз не захотели и наблюдали за мной из-за стекла. Машина с синей полосой по борту и надписью «Ленинское УВД» стояла прямо у крыльца общежития. Тот милиционер, что приходил к нам, сел впереди, а мне предложил сесть позади.

– Трогай, – приказал шофёру, и мы поехали. Куда? Зачем? Оттуда мне знать.

Едем быстро, иногда нарушая правила. В машине тепло, и меня потянуло в сон. Задремала и очнулась тогда, когда пахнуло холодом.

– Приехали, вылезайте. – Сам не выходит.

– Куда идти? – я сержусь.

– Видишь, женщина в халате стоит? Она тебя проводит. Иду уж. Некогда мне.

Улица, куда мы приехали, мне незнакома. На тротуарах сугробы, с крыш свисают сосульки. «Что за медвежий угол», – думаю я, а женщина уже подходит ко мне.

– Ирина?

– Ирина, – отвечаю и вдыхаю больничный запах. Хлорка и ещё что-то.

– Иди за мной, – командует и идет к двери, над которой надпись «Приемный покой». Точно, больница. У меня ёкнуло. «Аркадий заболел». Учти, тут инфекционная больница, ничего руками не лапай.

Мимо прошли двое, мужчина и женщина, он в пальто просто, она тоже в пальто, но на нем белый халат. Дикость какая-то. Лицо у мужика желтое-желтое.

– Гепатит, – коротко прокомментировала моя сопровождающая, – писец мужику, детей больше не настрогает. Идем быстрее, продрогла я уже. – На моей тетке халат надет на телогрейку, на голове платок, но мороз крепчает же.

Пришли в новое кирпичное здание, мне предложили снять уличную обувь и надеть тапки. Размером они были велики, и мне приходилось пальцами ног удерживать их при ходьбе. Белый халат, что дала мне сестра, также был велик и пах хлоркой. В таком обличии меня повели в отделение.

– Тут у нас лежат те, кто с брюхом мается, – говорит другая женщина, что приняла меня от той, что встретила на улице, – кто с чем. Сальмонеллез в основном. После нового года таких полно. Нажрутся невесть чего и прямиком в бараки. Твой тоже тот ещё герой, привезли по скорой прямо с улицы. Слава богу, не замерз.

– А почему вы решили, что он мой?

– С ним не поспоришь. Раз сказал, ты евоная жена, так и есть. Ишь, милиционеров за тобой отрядил. Начальник, как же.

Аркадий лежал в палате, где кроме него было еще три человека. Как только я вошла, они поднялись с коек и вышли.

Глянула я на того, кто сутки назад предложил мне выйти за него, и до того мне стало противно, что хоть два пальца в рот. Вот такой у меня характер: не терплю немощь и слабость в мужчинах. Ненормальная я, да? Что поделать, я такая. Он на меня смотрит, как побитая собака, помощи просит. Не умею я притворяться, потому на моей физиономии отразились все те чувства, о которых я вам сказала. Аркадий все понял, приподнялся на подушке и говорит тихо, но внятно:

– Поглядела? И я тебя всю увидел. Иди уж.

Я и пошла, а он мне вслед:

– Запомни этот момент. Я поправлюсь и приду ещё. Тогда и поговорим.

Сильно! Это мне нравится. Сила и напор – вот мой девиз. Не забыли, какую цель в жизни я себе поставила? Забыли, не забыли, а как я буду отсюда выбираться – вот вопрос. Я же уснула по пути и дороги не отмечала. Пошла наобум направо. Дура дурой, мне бы налево, к центру, а не наоборот.

Замело, похолодало, у меня в животе кукиш кукишу показывает, мы с девчонками даже пивка не попили, а ночью нас так вывернуло, что кишки слиплись.

– Гражданин, – говорю мужчине, – не подскажете, как мне к метро «Площадь Восстания» добраться?

– Хорошо новый год встретила? Хочешь глоток для согреву?

– Я бы глотнула, но со вчерашнего дня маковой росинки во рту не было.

– Поправимо. – Чудак человек, достает из кармана полушубка пакет, на морозе запах копченой рыбы, у меня слюнки потекли.

Оказалось, этот мужчина работает в инфекционной больнице санитаром в морге, отбарабанил, – так он сказал, – сутки и теперь идет домой, а там никого.

– Бобыль я. Дочка выросла, сделала папе ручкой и умотала с каким-то хреном с бугра в Мурманск, – выразился откровеннее, но не стану я повторять за ним, – зайдем за угол, чтоб не дуло.

Его не волнует, что кто-то может увидеть нас, пьющих водку на улице. Граненый стакан мужчина обтер тряпочкой, смоченной той же водкой, рыбу разделал ловко и быстро.

– У нас в больнице с гигиеной строго, – говорит он и наливает водку. – Мой начальник – патологоанатом Лев Львович говорит: «Безопаснее дерьмо скушать, нежели одну холерную палочку лизнуть».