Встретимся у Амура, или Поцелуй судьбы

«Почему я не могу его забыть, как он забыл меня? – терзала себя Настя, понуро бредя по лужам. – Неужели я его по-прежнему люблю? Да, люблю, все вернулось. Но, если можно полюбить, значит, и разлюбить можно? Ведь он тоже меня любил, точно любил, раз звонил, искал встречи, ждал. А потом у него все прошло. Когда же пройдет и у меня? Интересно, было ему так же больно, как мне сейчас, когда я сказала, что мы можем быть только друзьями?»

Она вспомнила, как стояли они тогда у Невы и как погрустнел его взгляд, устремленный в темную воду. Он согласился со мной, подумала она, принял мои слова всерьез и решил покончить с этим. Клин вышибают клином – и этим клином стала для него Анечка.

А я? Зачем я ему такое ляпнула? Но что я могла тогда сказать? На меня так ужасно подействовали мамины слова про их «хозяйство». Я же действительно думала покончить с этим. Не знала, что будет так больно, – и чем дальше, тем больнее. А теперь все дурные мысли куда-то ушли, а любовь осталась. Как точно сказала Наташка: корка, а под ней незажившая рана.

А может, мне тоже клин вышибить клином? Вадим же смог. Может, и я смогу? Кого бы выбрать в качестве этого клина? Никиту? Вряд ли он так уж влюблен в эту Свету. Может, попробовать? Но получится ли у меня с ним?

Она представила себя в объятиях Наташкиного брата – и все в ней восстало, протестуя. Нет, нет, ни за что! Я не смогу его полюбить, никогда-никогда. А кого смогу? Может, кого-то из нашего класса? О нет, там такие отсутствуют.

И ведь даже не у кого спросить, как разлюбить человека, который тебя не любит. Наверно, никто в мире не ответит на этот вопрос. Надо справиться самой. Справиться с собой. Говорят, время лучший лекарь. Надо побольше думать об учебе, читать, что-то делать. Отвлекаться. Как там у Маяковского, вот: «до ночи рубить дрова». Ну, не дрова, так что-нибудь другое. Только чтобы не оставалось времени на эти терзания.

Чем бы заняться сейчас? Завтра воскресенье, родители где-то ходят. Уроки? Что-то неохота. Уберу-ка я квартиру, – решила она, – вымою полы, вытру мебель, пропылесосю ковер. И в своей комнате, и у родителей. Буду убирать до изнеможения, а потом бухнусь в постель.

Когда вечером вернулись родители, она уже заканчивала уборку. Пол блестел, зеркала сияли, а вычищенный «Ванишем» ковер поражал яркостью красок. Под восторженные родительские восклицания дочь, выкрутив тряпку, пошла в ванную отмываться. А проголодавшиеся папа с мамой устремились на кухню, откуда обалденно пахло жареными котлетами.

– Ма, ты же клялась, что после десяти ничего жевать не будешь, – крикнула из ванной дочь. – Забыла? А как же твоя талия?

– А она не жует, она целиком глотает, – отозвался папочка с набитым ртом. – Дочка, бросай свою математику, иди в повара. Ну почему у мамы котлеты никогда не бывают такими вкусными?

– Потому что я мясо два раза через мясорубку пропускаю. И луку надо побольше класть, не меньше двух головок, – а она не может, у нее ресницы текут. Вы смотрите, не слопайте все, оставьте на утро.

Утром позвонила Наташка:

– Насть, ты чего делаешь?

– Ем.

– А потом?

– Алгебру буду делать. Туржанская на неделю с полсотни примеров задала – я только половину решила. Ты почему не являешься? Договорились же делать уроки вместе, а ты все отлыниваешь да отлыниваешь. Смотри, четверть заканчивается – потом будешь пороть горячку.

– Да я с десяток уравнений сама решила. Которые полегче. Если честно, я ждала, когда ты все сделаешь, чтобы потом самые трудные у тебя передрать. Ладно, сейчас приду.

Они провозились пару часов с алгеброй, потом решали задачи по физике, потом занялись химией. В общем, убили на уроки полдня. Наконец Наташка взмолилась: – Все! Стреляйте меня, больше не могу. Ничего не соображаю – смотрю в книгу, вижу фигу. Настя, пойдем на воздух, подышим. Я тебе такое расскажу: ты упадешь.

– Там же дождь и, похоже, на весь день. Вон на небе ни просвета.

– Ну и что? Осень – он каждый день будет лить. Так что теперь, сидеть в четырех стенах? Возьмем зонты.

Они неспешно брели по пустой аллее под шелестящим дождем. Наташка загадочно молчала. Наконец Настя не вытерпела:

– Ну, давай, выкладывай. Что такого сногсшибательного ты хотела сообщить? Опять Никита что-нибудь отчубучил?

– Ты только не ругайся. В общем, я ему рассказала про ваш разговор с твоей матерью, – ну, что у них бывает, когда целуются. Спросила, правда ли это. У меня просто язык чесался спросить, я и не удержалась. Слушай, он так хохотал – я думала, штаны намочит. Просто катался по дивану. Ржал минут десять без остановки. И все спрашивал, неужели Галина Артуровна могла тебе такое сказать. А потом признался, что у них так бывает, мол, это нормальная мужская реакция, – но далеко не всегда. И все повторял «бедная Настя, бедная девочка, вот почему она от нас шарахается». А в конце сказал, что все это чепуха, и посоветовал выбросить из головы.

– Наташа, как ты могла! Как у тебя язык повернулся? Ну ладно, спросила бы, если очень хотелось, – но меня зачем приплела? А теперь он Вадиму расскажет, они же друзья. Как им теперь в глаза смотреть?

– Да пусть думает, что хочет. Тебе не все равно? Раз он с этой Анькой. Неужели не можешь выбросить его из головы?

– Уже выбросила. Но чтоб я с тобой еще чем-нибудь поделилась! Неужели не понимаешь, что выставила меня перед ними полной идиоткой? Не думала, что у тебя язык, как у Соколовой: все готова выболтать, даже чужие секреты.

И резко отвернувшись от подруги, Настя зашагала прочь. Но Наташка быстро ее догнала и принялась подлизываться:

– Насть, ну прости меня! Ну, конечно, я дура. Но честное слово, я не думала, что ты так расстроишься. Ну, хочешь, на колени перед тобой встану? – И она сделала вид, что опускается в лужу, – Настя еле успела ее подхватить.

– Ладно, идем домой. Теперь уже ничего не исправишь. До чего все глупо и противно. Наташа, не напоминай мне больше об этой истории. Иди к себе и не звони мне сегодня, я хочу побыть одна. И больше обо мне ни с Никитой, ни с кем другим не говори, очень тебя прошу. Пусть они забудут, что я есть.

Так между подругами пробежала черная кошка. Настя вела себя с Наташкой сухо и сдержанно, а та, поняв, что подруга обиделась по-настоящему, старалась не очень ей докучать.

Глава 27. Первое полугодие

Первая лицейская четверть закончилась. Ее результаты не порадовали лицеистов. Лишь у одного Павлика Андреева сияли пятерки по всем предметам. К радости Насти троек у нее не было, но и пятерок оказалось маловато, всего три: по физике, русскому и английскому. У Натальи по английскому да еще по физкультуре стояли четверки, а остальные – трояки. Слава Богу, обошлось без двоек, чему она была безмерно рада. А вот у их одноклассника Трофимова за четверть зияли целых две пары: по химии и английскому. Увлекшись информатикой, он совсем забросил эти предметы – и вот результат.