Встретимся в раю, дорогой

Поэтому, когда, после снятия капельницы, он намеревался встать с кровати, и Лариса Ивановна ему воспрепятствовала словами: – Не вставайте, больной! Лежите! – он только пожал плечами.

– Ну, а в туалет-то мне можно самому сходить? – спросил.

– В туалет самому можно. И нужно, – пояснила медсестра. – Но после сразу в постель!

– Вы не волнуйтесь, я не собираюсь сбегать.

– Я думаю, что не собираетесь. Но доктор велел, значит, неукоснительно.

– Понятно.

В палате имелся свой санузел. Моя руки над раковиной, Сан Саныч разглядывал себя в зеркале, и чем дольше он всматривался в свое отражение, тем нереальней казалось ему происходящее. Еще утром он и представить, и предположить не мог, что вечером окажется здесь и будет любоваться на свое отражение в сером больничном халате в этом зеркале. Но тот, кто отвечает за его судьбу, на этот раз придумал что-то необычное. Реальность и нереальность пронизывали одна другую, и, надо думать, сюрпризы еще будут. Новогодняя ночь волшебная, говорят, надо быть ко всему готовым.

Когда он вернулся в палату, Лариса Ивановна уже успела вкатить в нее медицинский инструментальный столик на колесах, и практически завершила его сервировку. Приборы были пластиковые, одноразовые, а в качестве рюмок она выставила стеклянные медицинские мензурки. У каждой на боку мерная линейка.

– Очень удобно, – оценил капитан, взяв в руки и разглядывая одну.

– Мы всегда их используем, – сказала Лариса Ивановна. – Каждый может вычислить свою норму.

– Неужели кто-то считает?

– Нет, конечно. Но теоретически это возможно. Ну, что? Пора начинать провожать старый год.

– Пора так пора, – согласился Александр. – Я разливаю.

– Умница!

Сан Саныча не оставляло чувство, что он все глубже проваливается в нереальность. Все было не так и не в том месте. Время, правда, совпадало с объявленным, но как раз этого и не должно было быть. Единственной женщины, с которой он хотел бы встретить этот новый год, не было рядом, но была другая женщина, и она не вызывала у него отрицательных эмоций. Он относился к ней как к неотъемлемой части новогоднего процесса, как к Снегурочке, например, а разве кто-то ненавидит Снегурочку?

В полированной нержавейке столика отражался потолочный светильник, свет его казался голубоватым и не раздражал. Вообще, главное свойство разворачивавшегося вечера было именно то, что он его не раздражал. Данность и неизбежность, разве могут они вызывать иные чувства, кроме смирения и понимания? Наверное, могут. Но не теперь.

Едва Сан Саныч наполнил мензурки, в палате появился доктор Полищук.

– О! – сказал он, подхватывая одну из склянок. – Я, кажется, вовремя. Ну, с наступающим. Прозит!

Генеральский виски оказался выше всяких похвал.

– Оооо! – оценил напиток Анатолий Васильевич. – И можно не закусывать. Но надо. Кстати, а ты не хотел бы употреблять такое постоянно? Наверняка ведь…

– Да-да, – согласился Александр. – Вместо чая.

– Вот этого не надо!

– Сам не хочу! Да я вообще-то и не пью особо.

– Знаем, знаем, в прошлом году наблюдали лично. Так что, не надо нам рассказывать.

– Нет, правда. К пьянству я точно склонности не имею. Вот чего нет, того нет. А тогда был особый случай.

– Значит, ты праведник, хоть и хорошо замаскированный. А мы тут не упускаем возможности приложиться, правда, Лариса Ивановна?

– Только в медицинских целях!

– Естественно!

– И к медицинским препаратам прикладываемся, такое роскошество у нас редко бывает.

– К сожалению. Наливай!

После второй доктор Полищук, сославшись, что должен быть с персоналом и пообещав еще наведаться, ушел. Лариса Ивановна потянулась за кусочком сыра, деликатно, зубками откусила уголок, с отрешенным видом пожевала. Эх, все женщины играют в одну и ту же игру, подумал Сан Саныч. Интересно, зачем? Он заметил, как на безымянном пальце медсестры блеснуло кольцо.

– Вы замужем? – поинтересовался он.

– Конечно! Вас что-то удивляет?

– Нет, нет, совсем не удивляет. Просто немного забавно получается.

– И что же вас забавляет? Меня, например, ничего.

– Вы ко всему привыкли, это понятно. А я в вашей среде человек случайный. – Он помолчал, подбирая слова. Но спросил все равно невпопад, и понял это, и рассыпался в объяснениях. – Я хочу вас попросить, чтобы вы рассказали мне о вас, медичках. То есть, о себе. Ну, вы понимаете? О женщинах в медицине. Какие они? Вот вы, какая? Я тут недавно столкнулся с одной, и понял, что ничего в ней не понимаю.

– О, так вы все-таки нацелились на генеральскую дочку!

– Нет, не нацелился. Я имел в виду совсем другую женщину. Ну, допустим, допустим, речь идет о Тамаре Эдуардовне – если это поможет вам с рассказом.

– Да мне все равно, только… Что рассказывать? Ну, хорошо, попробую… А лучше, давайте будем просто мило общаться, и в процессе вы сами все поймете. Или не поймете, тут уж как повезет. Но нам нужно, я думаю, немного по-другому устроиться.

Она вышла из палаты и вскоре вернулась, неся с собой несколько дополнительных подушек. Подушки она расположила у спинки кровати так, чтобы было удобно сидеть, откинувшись на них спиной. Это было необходимо, чтобы с удобством смотреть телевизор, как раз, висевший на стене напротив.

– Забирайтесь, – скомандовала она, когда все было готово. – Кровать полуторка, места нам хватит. – Усевшись рядом с Доманским, медсестра взяла со столика пульт и включила телевизор. Шел какой-то фильм, традиционный, из тех, которые показывают тридцать первого декабря из года в год. Но звук она сразу убрала до минимума. Вернула пульт на место и подтянула столик впритык к кровати. Передала капитану бутылку виски:

– Наливайте! Давайте выпьем, чтоб общение шло легко и непринужденно. Да, это способствует. Предлагаю выпить на брудершафт, вы не против? Я тут распоряжаюсь по праву старшей. Старшая сестра, все-таки. Да и просто – старшая.

– Вы? Да ну! Разве, чуть-чуть, – попытался сгладить разрыв Александр.

– А, плевать! Мои года – мое богатство!

Они выпили, переплетя руки, Лариса Ивановна передала капитану закуску.

– Что так смотришь? – спросила, поймав его взгляд сбоку.

– У вас… у тебя немного странное лицо, – сказал он. – Светится, будто фарфоровое.

– Какой ты наблюдательный, – усмехнулась Лариса Ивановна. – А ведь ухватил самую суть. Самую суть медичек, о чем спрашивал.

– Не понимаю, – покачал головой капитан.

– На работе мы все фарфоровые. Холодные, сдержанные, профессиональные. Ко всему привыкли, на все готовы. Ну, почти. И при этом знаем, что никакая зараза, никакая грязь к нам не пристанет. Фарфор останется на работе, а мы пойдем домой. Мы все видели, все испробовали, и ничем нас не удивить.

– Профессиональная деформация?

– Вроде того.

– А дома, вы какие?

– Дома другие, обычные. Беда в том, что со временем кое к кому фарфоровая личина прирастает так, что избавиться от нее не удается и дома. Вот что плохо. Этого может не случиться никогда, но к такому нужно быть готовым, если уж решишь связаться с медичкой.