Встретимся в Силуране!

— Кто его убил? — деловито спросил Керумик.

— Я не лекарь, но, по-моему, его убил страх… Переглянулись мы с Сарилеком и без слов друг друга поняли: нужно отсюда удирать…

— Как — удирать? — не поняла Арлина. — А погребальный костер?

— Какой еще костер, госпожа моя? Некогда было с такой ерундой возиться!

Арлина была потрясена до глубины души. Услышанное было для нее столь же диким и немыслимым, как слова Эрвара о том, что он съел собственный труп. А дракон невозмутимо продолжал:

— Надо было спешить, но Сарилек замешкался, чтобы снять с господина плащ. Свой-то он за два дня до этого спалил в Роще Огненных Фонтанов. А у Лебедя плащ был добротный красивый, ярко-зеленого цвета, да и фигурой Сарилек и господин друг от друга не отличались, — словом, обнова подошла моему напарнику так, что лучше некуда… А потом побрели ущельем — и уж поверьте мне на слово, в пути о поэзии не беседовали и птичек не слушали… даже если бы в том проклятом ущелье хоть одна птичка подала голос. Но все живое на нашем пути словно вымерло. А туман все гуще, все непрогляднее, мы уж и друг друга не видим… да и не смотрим по сторонам, дай Безликие не переломать ноги на камнях. Бреду и не без интереса прикидываю: удастся отсюда свои кости целыми унести или не удастся? Отвлекся на мгновение от этих увлекательных мыслей и слышу: напарник мой что-то бубнит сзади. Сам с собой разговаривает? Прислушался я… нет, он ко мне обращается! Конец фразы удалось разобрать: «…и лучше дай мне руку, а то мы в этой сметане друг друга потеряем…» Хотел я ему крикнуть, чтоб меня догонял пошустрее, но тут он вдруг спросил растерянно: «Эрвар, да ты ли это?..» Молчание, а затем робко так, неуверенно: «Госпожа?..» И — крик! Короткий такой вопль — и боль в нем, и смертный ужас… Крик пробил туман — и оборвался. Я — с мечом в руке — назад! Но разве в этом белом месиве что-нибудь увидишь! Враг вплотную подойдет, а ты его до удара не заметишь! Но все-таки разглядел я у самых своих ног зеленое пятно. Стою над неподвижным напарником, а туман расползается, тает, клочьями завивается. Не успел я понять, что случилось, как остались мы в пустом ущелье — я и бедняга Сарилек…

— Он что, тоже от страха умер? — уточнил Керумик.

— Может, и от страха. А только грудь у него была страшно раздавлена. Словно гнули вокруг тела стальную полосу… или словно обнял его кто-то с немыслимой, нечеловеческой силой…

Некоторое время все молчали, затем дракон заговорил с деланной бодростью:

— Но я хотел рассказать не о Сарилеке, а о провале. Надеюсь, госпожа уже догадалась, к чему я веду речь?

— Нет, — честно ответила Арлина, все еще переживающая трагическую гибель преданного своей любви Лебедя и злосчастного Сарилека.

— У Волчицы есть чародейный дар, я же помню! Можно было бы слепить из глины какую-нибудь тварь посимпатичнее. Госпожа отнесла бы наше творение в пещеру, опустила в провал… Только надо все время думать о безобидной зверушке, которая от страха перед хищниками принимает разные обличья.

— Думаешь, может получиться?!

— Думаю, имеет смысл попробовать. Даже если наше чахлое созданьице проживет несколько дней и сумеет принять лишь пару обликов — и это будет великолепно! Все, что нам надо, это подсунуть зверушку хозяину, схватить в охапку Араншу и убежать как можно дальше, пока наш «товар» не показал себя во всей красе.

От возмущения Керумик даже забыл страх перед драконом:

— Из всех затей, про которые мне доводилось слышать, это самая что ни на есть…

Дракон шевельнул лапой.

— Гениальная, — закончил Керумик тем же твердым тоном. — Но она решительно не подходит для высокородной дамы. Никуда я госпожу не пущу!

До этих слов Арлина еще сомневалась, принимать ли предложение Эрвара, но теперь ее колебаниям настал конец.

— Ой, как ты это грозно сказал! Скажи-ка еще раз! Не пустишь, да? Купи себе рабыню и ей приказывай!.. Эрвар, ты покажешь мне дорогу к той пещере?

* * *

Колючие ветви осторожно раздвинулись. Острые шипы глубоко вонзились в кожу, но Второй не дрогнул. Глаза его не отрывались от речного берега, где на замшелых валунах растянулся дракон, а к его крылу доверчиво прильнула женская фигурка. На спутника женщины, сидевшего чуть поодаль, Второй не обращал внимания.

Тварь, созданная черным колдовством Джилинера, обладала нечеловечески острым слухом и разобрала каждое слово, сказанное на берегу.

Женщина, которую приказано убить, собирается к Обманным горам.

Второй не помнил, что некогда — до погребального костра — он был Подгорным Охотником. Но и не удивлялся тому что в памяти всплывали сведения о Подгорном Мире, позволяя выжить в этих невероятных краях. Просто принимал все без размышлений.

Как не вовремя появился дракон! Без него женщина была бы уже мертва. Спутник-человек не смог бы защитить ее. Но дракон… тут надо подумать…

(Второй, в отличие от Первого, время от времени пытался думать. Иногда это у него даже получалось.)

Ясно было одно: приказ господина необходимо исполнить. Женщина должна умереть, как недавно умер силуранский прорицатель.

Но сейчас придется иметь дело не со старикашкой, который скончался от ужаса, увидев в двух шагах самого себя. Между жертвой и Вторым стоял дракон.

Но нельзя разгневать господина — это страшнее, чем иметь дело со всеми драконами Подгорного Мира. Придется идти за жертвой к Обманным горам. Женщина должна умереть.

24

— До чего же нам не повезло, что Нуренаджи стал наследником силуранского престола! — сердито сказал Джангилар. — Если Нуртор умрет… думаешь, Нуренаджи будет свято соблюдать мир с Грайаном?

— Это так же трудно себе представить, как тролля в бане, — кивнула Нурайна.

Король и его сестра сидели в полутемной комнате, окна которой были закрыты ставнями. Сквозь щели в ставнях пробивались полосы света. Жрецы, предсказывающие погоду, в один голос заверяли, что день будет прекрасным — теплым, солнечным. Хорошо бы, а то ведь сегодня весь Джангаш, побросав дела, столпился вокруг Храма Всех Богов. Шутка ли — два короля будут свершать совместное жертвоприношение!

Потому-то Джангилар изнывал взаперти среди старинной мебели, потертых ковров, нелепых ваз и оружия по стенам (причем молодой король, изнывающий от скуки, уже успел внимательно рассмотреть каждый нож). Предполагалось, что Джангилар перед торжественным обрядом предается возвышенным размышлениям и очищается душой. Это уединение с королем могли разделять лишь родные по крови — и Нурайна торчала здесь, горько жалея о зря потраченном времени.

Вчера, во время вечерней трапезы, пока звучали длинные речи, которые никто не слушал, пока два короля, восседая рядом за столом, вполголоса беседовали о дворцовой коллекции оружия, Нурайна успела выяснить, кто из приближенных Нуртора будет заниматься разработкой мирного договора. И теперь ей не терпелось заняться въедливым, доскональным обсуждением всех его статей — от вопроса о дорогах через Чернолесье и до размера пошлин на товары, идущие через Силуран в Урхавен…

Вместо этого сиди взаперти, просветляйся душой за компанию с братом… Утешает лишь зловредная мысль, что где-то в другом крыле старого дворца вместе с Нуртором скучает Нуренаджи, не может пакости устраивать…

Нурайна рассеянно подставила ладонь под солнечную струйку и нахмурилась. В памяти снова всплыл тяжелый, недобрый сон. Как вскинулась она тогда над подушками! Как прижала к груди до боли стиснутые кулаки! Как устремила взор в темноту, чуть рассеянную огоньком маленького светильника! Как засуетились вокруг встревоженные, заспанные служанки, уговаривая успокоиться, глотнуть кисленького ягодного отвара и спать дальше…

Но как уснешь, если перед глазами то же, что и сейчас: широкие ступени Храма Всех Богов, смятенная толпа, негодующие придворные, багровый от гнева Нуртор… И Джангилар — еще сверкает глазами от ярости, но уже приходит в себя, начинает понимать, что натворил. И тело у ног грайанского короля: русобородый молодой парень то ли мертв, то ли оглушен жестоким ударом. Кровь струится среди мягких завитков бороды, пачкая вышитого на груди альбатроса…