Вся жизнь — игра
Шрифт:
Как ни странно, никакого флирта, никаких ухаживаний не возникло между ними в этот вечер. Оба были слишком переполнены музыкой.
— Кофе? — предложила Рита.
— Вызвать официанта?
— Не надо. Заварю сама.
Маргарита признавала только зерна, смолотые вручную. Для этой цели всегда возила с собой маленькую керамическую мельничку ручной работы, давний подарок Владимира. Кофейная мельница имитировала в миниатюре ветряную: крутишь ручку, и вертятся на крошечном фасаде лопасти. Словно вызывают на бой карликового Дон Кихота.
Шуршали
Черный кофе. Черное море за стенами отеля, черная ночь над всей землей… И кажется, всей этой гармонией дирижирует с высоты вдохновенный Гендель в седом парике и синем камзоле с галунами…
Но вдруг что-то разладилось в мировом оркестре. Не то Гендель уронил дирижерскую палочку, не то…
Маргарита насторожилась: ночную тишину нарушили какие-то посторонние звуки. Доносились они, похоже, из-за зашторенной балконной двери.
Тонкий музыкальный слух Лучано тоже уловил их. Он быстрым жестом остановил Ритину руку, вращавшую кофемолку, и нервно напрягся. От его благостного спокойствия не осталось и следа.
— Что это, синьорина, слышите?
Она встала, на цыпочках приблизилась к портьере.
Там, снаружи, глухо громыхнула водосточная труба, как будто обрушились массивные сосульки. Но ведь стоял жаркий июль…
Потом — еще какая-то возня.
Рите стало не по себе.
Вдруг кто-то сквозь зубы чертыхнулся — прямо на ее лоджии. Определенно на ее, а не на соседней.
— Ох! — испуганно выдохнула Маргарита. — Грабители?
И, словно в ответ, явственно услышала бормотание:
— Ага… третий этаж… третья лоджия… точно…
Боже, она все поняла!
Не кто иной, как Константин Завьялов вскарабкался сюда прямо с тротуара. Она ведь сегодня показала мальчишке свои окна, а он воспринял это как приглашение на ночь!
Ох уж эти мужчины, глупый народ…
Произошло именно то, чего Маргарита так боялась. Сейчас Костя и Лучано столкнутся лицом к лицу и…
Она бросила молниеносный взгляд на Джерми: его рука, украшенная сапфировым перстнем, сжала маленькую, но тяжелую кофемолку, точно боевую гранату.
— Там кто-то есть, — произнес он и угрожающе спросил. — Кто?!
Надо было выкручиваться. Необходимо предотвратить столкновение.
И Маргарита, просунув лицо в щель меж портьерами, громко и отчетливо произнесла:
— В это время на моей лоджии никого не бывает. И быть не может. И не должно. Не должно!
Лучано вскричал, вскакивая:
— Ты кого-то прячешь! Мужчину!
«Ого, — мелькнуло у нее в голове. — Да он сейчас запоет… арию Отелло!»
И ее вдруг начал душить смех:
— А ты что… ха-ха-ха… ревнуешь? Разве у тебя есть на это право?
— Мое право — это моя любовь! — он уже совсем не владел собой. Бросился к балкону, но Рита преградила ему путь:
— Я докажу тебе, что там пусто. Но тогда ты публично извинишься! Стоя на коленях! При всех!
— Сначала докажи! Ты не сможешь. Он
там.Маргарита стала медленно приоткрывать балконную дверь, а сама все говорила, как бы с Джерми, но чтобы голос было слышно снаружи:
— Я не переживу позора, если у меня ночью обнаружат постороннего мужчину! Ни один джентльмен не позволит себе так обесчестить даму!
В лоджии что-то упало, раздалось короткое «Ага», и снова громыхнула труба — но уже примерно этажом ниже.
Лучано грубо отпихнул Маргариту и выскочил на воздух, едва не разбив стеклянную дверь.
Он заметался по клетушке-лоджии, точно по звериной клетке. В этот момент он, как и Георгий, напоминал волка, но совсем другого: обозленного и напуганного, загнанного под охотничьи флажки.
Его недоумению не было предела: действительно — никого. Перегнулся через перегородки — к правым соседям, к левым. Там тоже было пусто. В прилежащих номерах даже никто и не жил: постояльцы выписались днем.
Маргарита торжествующе хохотала, прислонясь к косяку, и это привело Лучано в ярость.
Приступ ревности лишил итальянца здравого смысла, и глупому Отелло не пришло в голову глянуть вниз, где по газонам бесшумно скользнула и скрылась за кустами самшита юркая тень.
А Львица торжествовала победу. Ее унизили подозрением — теперь она унизит ревнивца смехом:
— Тебе не темно там, дорогой? — заливалась она. — Давай добавлю света, может, кого и разглядишь!
Резким рывком раздернула портьеры до предела, и сияние люстры пролилось наружу.
В тот же миг какой-то предмет блеснул у ног Джерми, отразив электрические лучи.
Итальянец наклонился и издал страдальческий стон:
— Он тут был! Вот доказательство.
Маргарита вздрогнула: Лучано поднимал с кафельного пола серебристую ракетку «Рибок». Вот что, черт побери, упало, когда Костя обратился в бегство!
Отелло поднял кулак и… зажатая в нем мельничка треснула от неимоверного сжатия. Ведь она была сделана просто из обожженной глины.
Подарок Владимира… Память о ее первом мужчине… О том, кто сделал из Риты Солнцевой блистательную леди.
Маргарита кинулась на итальянца и впилась до крови в его руку острыми ногтями:
— Отдай! Не твое!
Он не понял, почему у него вырывают не ракетку, а этот простой бытовой предмет, к тому же еще и сломавшийся. И покорно уступил глиняные черепки, «Рибок» же спрятал за спину.
Маргарита медленно, печально вернулась в комнату, бережно разложила обломки на столе…
Намолотый кофе рассыпался по ковру и скатерти, и в номере вновь распространился крепкий запах. Такой крепкий, что вызывал слезы…
Маргарита тихо плакала о своем прошлом. О том, что женщина почему-то выбирает не самого лучшего человека в спутники жизни. О том, что любовь зла и вынуждает принимать неверные решения. Как было бы хорошо не мучиться, не страдать, а спокойно благоденствовать под Володиным заботливым крылом! Так нет же, независимая львиная натура толкнула ее на разрыв.