Всячина
Шрифт:
– Ре-во-лю-ци-я!
– вполголоса поскандировали они из-под деревьев сквера.
А потом пошли учиться.
Ничего-ничего! Наступит пятница, и будет им тут настоящая революция. Потому что кто здесь власть?
– Кто здесь власть?
– обернулся Сашка к Юле Бойко, которая шла с ним в одну сторону, а она ответила, преданно и восхищенно глядя на него:
– Мы, народ...
Русский национализм
Хорошо сидели. Компания подобралась правильная, когда всем есть, о чем сказать и что в ответ послушать. И говорилось,
– А я, - сказал он задумчиво.
– Русский.
Все так сразу и притопили. Тишина вдруг такая наступила нехорошая. Мертвая какая-то. А потом я ему говорю:
– Не смешно.
А он же пьяный - сразу видно! Вот и не вкурит никак, что тему поднял совершенно не ту. Пьяные - это уж такие люди, что с ними ни делай... Ну, кроме холодного душа, наверное. А где нам тут найти холодный душ?
Вот он сидит, тупит над своим стаканом, смотрит грустно в самый темный угол и повторяет:
– Нет, пацаны. Я - самый настоящий русский. И ничего вы со мной не поделаете.
Ну, во-первых, он так оскорбил всех девушек. Всех обеих, которые были с нами. Мол, будто и нет их при разговоре. Или тоже их - пацанами. В общем, так можно и по морде схлопотать. А во-вторых, как я уже сказал - не смешно. Совсем не смешно. Это ведь реагировать, выходит, надо. А как? Бить его бутылкой по голове и выволакивать наружу под снег с дождем? Так ведь еще не ясно, хватит ли удара по голове. А вдруг он и правда - русский? У них ведь головы крепкие. Ну, так все говорят. То есть, не говорят, а просто знают: у русских головы крепкие...
Но говорить о таком, да еще в людном месте... Ну, не культурно это. Не правильно. Тем более сегодня.
И вот пауза длится, длится... Народ переглядывается, но осторожно так. Так-то глаза у всех, вроде, вниз, в бокалы, в стаканы, в блюда. Неудобный момент получился. Позорный даже в чем-то.
Тут Фредди, не глядя на Джона, а как будто продолжая разговор, но громко и отчетливо - для всех и каждого говорит:
– А моего прапрадеда, между прочим, русские убили.
Тут Джон как-то ожил сразу, порозовел даже, а то совсем был, как замороженный. И закричал на весь зал:
– Эй, Фриц, а что твой прапра- или сколько там "пра" делал тогда у нас под Москвой? Я бы сам такого - нафиг. Ишь, приперлись к нам в гости со всей своей техникой...
Фредди придержали за рукав, когда он вставать начал. Мол, рано еще, не надо, все, может, обойдется.
Могло бы и обойтись, но тут уже народ стал заводиться.
– А про моего предка что скажешь?
– это Пол, он тоже крепко выпил, вот слова и не держатся.
– А твоего лягушатника разве не у нас под Москвой уконтрапупило?
– удивляется Джон.
– Чего он туда поперся?
И вот это "уконтрапупило" как раз показывает, как уровень его агрессии и уровень алкоголя в крови, так и всю его самую настоящую "русскость" и вообще "ненашесть". Тут уже общий ор начался.
А он, главное, каждому находит, что ответить. Каждому! Да по больному, по памяти его, по крови... Обидно, и пальцы сами собой в крепкие кулаки сжимаются.
Вот я кулаки эти выложил на стол, смотрю на них внимательно - ну, не могу я на этого дурака смотреть, в глаза его пьяные - и спрашиваю тихо. Тихо, потому что я с
ним за одним столом сидел. Мы же с ним, типа, дружили. Во всяком случае, до этого вечера. Вот я и говорю:– Джонни, малыш, а ведь ты не толерантен. Нет, нисколько не толерантен.
И так как-то получилось, что сказал я это в паузе, когда все замолчали. Поэтому, хоть и не кричал я, но все сразу услышали. Джон так даже побледнел и тоже кулаки на стол выложил. А кулаки у него - ого-го. С детскую головку. Даже на вид тяжелые и твердые. И быть бы тут битве и крови, но подошел бармен. Он сам-то швед по крови, по родне своей, Иохансон. Как по имени - никто и не знает, наверное. А по фамилии - легко. Она у него на бедже написана. Здоровый и угрюмый мужик. Выше любого на пол головы. А руки такие, что три кружки по литру - спокойно. Даже не шелохнется ничего.
Вот он подошел, посмотрел внимательно на мои кулаки, на его кулаки. А потом выставил табличку на стол. Наверное, только что написал жирным ярким маркером:
"Кроме русских".
И пальцем Джону показывает: мол, встал и вышел.
Джон сразу про толерантность стал ему напоминать. А бармен-то подкованный оказался:
– Ты - гей?
– спрашивает.
– Может, трансвестит? Тоже нет? Негр? Мексикано? Китаец? Араб? Нет? Так чего зря губами плямкаешь? Русских толерантность не касается.
Джон посмотрел вокруг - столики еще были. Но Иохансон покачал головой и стал на каждый столик свои свежие таблички ставить: "Кроме русских". Да и не к кому было бы Джону садиться - все смотрели так... Ну, будто тоже пальцем показывают на выход.
Вот так и закончился тот наш вечер. Потому что все настроение было напрочь испорчено. И всех теперь тянуло то ли на политику, то ли подраться, прямо, как русским, когда напьются.
А ведь так хорошо сидели!
И во всем, обратите внимание, виноват этот проклятый русский национализм. А если бы не он, так и ничего бы не было.
Рыночная политика
Очередь в этот кабинет занимали заранее. Записывались на прием, договаривались о времени, приносили толстые паки документов и тонкие прозрачные файлы с отзывами юридической службы.
– Итак, вы решили лично выйти к зданию парламента и устроить у входа одиночный пикет в поддержку вашего кандидата?
– Да. Имею право! По закону - имею право!
– Конечно, имеете. И не надо так нервничать. С вас сто рублей. Нет, не мне. В кассу, пожалуйста.
С такими вот одиночками легко. Одиночка получает из окошка кассы оформленный документ и может потом спокойно стоять во имя чего угодно хоть весь заявленный день. Ну, кому он там мешает? Пусть себе стоит. Хотя, документы у него все равно обязательно проверят и сверят с тем, что написано в кассовом ордере. Один стоишь? Один. Оплачено за одного? За одного. Закон выполнен, польза от этого государству - несомненна.
Хуже, когда мероприятия массовые. И ведь все хотят не просто так постоять и покричать в местах, специально для этого оборудованных, но обязательно еще пройтись по центру города. Чтобы, значит, все их увидели. Чтобы прочитали лозунги. Чтобы машины, стоящие в пробках, погудели им дружно. Как на свадьбу какую... Чтобы полиция бегала в поте лица и обеспечивала.