Всякая всячина 2015 №01

Слава повернул ручку двери. Та открылась. В проеме двери возник наклонный красноватый экран со светящимся изображением Колеса вверху и контуром человеческой ладони внизу. Голос диспетчера из динамика над дверью произнес:

– Здравствуйте. Вы находитесь на Ямской станции Четвертого сектора.

Рисунок на экране изменился. Теперь он изображал Четвертый сектор Колеса и входящие в него планеты ближайших нескольких порядков. Голос диспетчера продолжил:

— Нажмите на точку, обозначающую нужную вам планету.

Слава дважды нажал на крайнюю слева планету. Рисунок еще больше раздробился. Теперь экран был уже полностью весь занят светящимися точками, изображающими планеты и целые системы.

Слава долго высматривал, шевеля губами, и, наконец, нажал трижды на одну из точек.

— Ясно, — загробным голосом прокомментировала его действия дочь, — Едем освещать конференцию шестиногих кролиководов, или того хуже.

– Программа на планету Рудники задана, — сообщил диспетчер.

— Папа! — в притворном ужасе возопила девочка, — Неужели тебя, наконец, сослали за умопомрачительную статью, разоблачающую козни Центрального Правительства?!!

Слава только недовольно на нее покосился. Вступать в перепалку во время настройки он побоялся — собьешься, и начинай все сначала.

– Сообщите количество путешествующих. — вновь раздался голос диспетчера из динамика.

— Двое, — сказал Слава.

– Сообщите по очереди ваши имена, вид, прапланеты, последнее место жительства, и приложите правую ладонь к отпечатку.

— Святослав Захаров. Человек. Россия. Центр.

– Зрщутшч Захарова. Человек. Россия, Секстагон. Россия.

— Счастливого пути.

Экран свернулся и исчез. Захаровы вошли в кабину, и дверь за ними со свистом закрылась.

Кабина извозчика представляла собой обычную комнату со старомодной обстановкой и даже пневмопаласом на полу.

– Никогда не понимал, как ты можешь выговорить собственное имя? — заметил Слава, снимая шляпу и пиджак и плюхаясь на диван.

— Бестактный вопрос, — мрачно ответила девочка, располагаясь в кресле. — Меня интересует другое — кто из вас придумал называть меня Люлей, пользуясь моим младенчеством и неспособностью протестовать?

— Я же тысячу раз рассказывал. Сначала мы никак тебя не звали. Потом однажды, когда ты уже слегка могла бормотать, бабушка пошла тебя укладывать спать. Через пару часов мы хватились, пошли в спальню — никого. Заглянули в твою гипнокабину — а вы там с бабушкой лежите, обнявшись, бабушка уже спит, а ты ее убаюкиваешь: "Люли-люли-люли…". Так и привыкли звать тебя Люлей.

— Но сейчас. Когда мне — двенадцать лет.

Я требую, чтобы меня при посторонних.

Так не называли! — отчеканила Люля. — Мне нравится имя Леонора. Через год, когда получу паспорт, впишу его первым именем. Так что — только попробуй назвать меня Люлей при ком-нибудь!

Она подумала и сказала:

— Хотя тебя предупреждать о чем-либо бесполезно, я уже убедилась.

— Сама виновата, — с удовольствием проговорил отец, — Сама напросилась.

— Ладно, бывают имена и похуже Люли, — смирилась девочка, — Когда я в прошлом году ездила на сборы вязальщиц крючком, там была одна девочка с ГаммыГаммы, так ее дома называют Псевдоподиком. А есть и вообще имена, звучащие как старинные русские неприличные ругательства.

— А где это ты слышала старинные русские неприличные ругательства? — заинтересовался Слава.

– Папа, — мягко ответила Люля, — А дома?

Это не вы случайно с дядей Карлом в соседней комнате в электрические шахматы ежевечерне играете?

Слава смущенно хмыкнул. Игра в шахматы ему и так никогда не давалась, а тут еще когда за каждый неправильный пространственный ход бьют током…

– Ну так куда мы едем? — прервал его размышления голос дочери.

— Ты же слышала — на Рудники.

– Там открыли месторождение какого-нибудь редкого металла? Представляешь, вот бы было здорово, если бы ты это шикарно описал, и аборигены в благодарность назвали бы находку святославитом! Или захаровидием!

– А я бы попросил, — включился в игру Слава. — назвать его в честь моей любимой дочери — зрщутшчием!

– Вот, — подняла палец Люля, — Когда надо какую-нибудь гадость сказать — всегда выговорим все, что захотим.

— Не металл, — со вздохом признал отец, — Не открытие и не сенсация, к сожалению. Обычная заметка на десять строк в колонку "Сегодня на Колесе".

— Ну и что у нас сегодня на Колесе?

— Ежегодный марш гномов.

— Что?!!

— Марш гномов.

— Кого?

— Гномов. Ты плохо слышишь?

— Слышу я хорошо, я понимаю плохо.

— А что тут понимать? На планете Рудники, как мне рассказал наш главный редактор, старина Карл Даблъю Джаз-старший, осталось всего семь коренных жителей-рудокопов, которых остальные обитатели Колеса, по аналогии с персонажами многочисленных легенд, окрестило гномами. Они такие, с…

— Папа, я знаю, кто такие гномы и как они выглядят. Ты земную сказку о Белоснежке и семи гномах читал в детстве?

— А кто ее написал? Толстой?

— Пушкин, блин!!!

– Не ругайся. У Пушкина разве не про семь богатырей было?

— Папа!!! Про гномов братья Гримм написали. Они были немцы.

— Ты же знаешь, я инопланетную литературу не очень…

— Иностранную, папа. Они жили в девятнадцатом веке еще на Земле.

— У-у-у… Я в такие дебри не залезаю.

— И зря. Иначе был бы уже сам каким-нибудь редактором, а не мальчиком на побегушках в газете отца твоего школьного товарища.

— З-Р-Щ-У-Т-Ш-Ч!!!

— Все, уже заткнулась.

— Я спать буду. Разбудишь, когда приедем.

— Спи. Я пока почитаю.

Люля вздохнула, достала из сумки ноутбук, связалась по кабинному телепону с Вилнетом и принялась за дело.

* * *

Оказавшись в пункте назначения, корреспондент Захаров сразу понял, что желающих попасть на захудалый ежегодный марш гномов несколько больше, чем он ожидал. Если честно, то он вообще ждал, что пойдет маршем за гномами и будет восьмым в их стройном ряду.

– Почему же ты не спрашиваешь, как всякая примерная девочка у своего старика-отца: "Папа, а почему здесь так много народу?". Или что-нибудь в этом роде, — пропыхтел Захаров, с трудом протискиваясь сквозь толпу.