Всяко третье размышленье
Шрифт:
— Ты позволишь твоему благодарному мужу поцеловать тебе руку?
— Любую часть тела, которая ему приглянется. И прежде чем она омоет руки и отречется от участия в сей сомнительной затее, будь любезен, объясни твоему, еще даже менее терпеливому Читателю, какое дальнейшее значение имеет для чего бы то ни было на свете, если имеет вообще, это растянутое воспоминание об охальном стишке?
Значение? А, ты об этом. Ладно: лет восемь или девять спустя, когда Нед Проспер процветает на первом курсе здесь, в СтратКолле, а Дж. И. Ньюитт прозябает в Тайдуотерском университете штата и оба они совершенно уверены, что их Призванием (с прописной «П») является создание Художественной (с прописной «Х») прозы, Нед с упоением рассуждает о том, что будущие историки литературы станут прослеживать эпохальные карьеры обоих до того поначалу унизительного, но в конечном счете вдохновительного дня в пятом классе мисс Бринсли, который познакомил их с муками и радостями литературного творчества. По его ретроспективному убеждению, именно зловещая слава, которую приобрел в конце концов БББ-стишок, преобразовавшись из текстика, тайком нацарапанного на листке бумаги, в совместно переработанное и громогласно повторявшееся носителями Устной Традиции Спортплощадки творение, и возжгла в обоих мальчиках страсть не только к чтению (в особенности романов: уже не о Томе Свифте и Тарзане, приемыше обезьян, которые они проглатывали в начальной школе, но «Всадников полынных прерий» Зейна Грея, «Белого Клыка» Джека
36
Отец (фр.).
Впрочем, это уже другая история: цветущей весны их отрочеств и третьих десятков лет, они же сороковые и пятидесятые Века Америки, — весны, сменившей Зиму, под самый конец которой они ощутили в себе первое бурление неких, так сказать, приливов.
— Еще один недурной Nom de Plume [37] : «Некие Приливы» — ты не находишь?
Touché [38] . Что же касается Здесь и Сейчас, пока приближалось Весеннее Равноденствие 2008-го, Фидель Кастро и Владимир Путин передали — во всяком случае, номинально — власть над своими владениями тщательно отобранному каждым преемнику; Хиллари Клинтон и Барак Обама продолжали нудить свое на ранних президентских праймериз демократов; доллар плавно скатывался вниз; цена сырой нефти долезла до отметки в 100 долларов за баррель; длившаяся пятый год война в Ираке обходилась США в 21 миллиард долларов в месяц; наша злополучная пакистано-афганская затея пребывала в патовом состоянии — при этом «Талибан» набирал все большую силу; жестокие шторма обрушились под конец зимы на Калифорнию, среднезападные и северо-восточные штаты (но обошли стороной наше среднеатлантическое побережье); а в начале марта в Канзасе обнаружили женщину, которая не только прожила два года в уединении своей ванной комнаты, но столько времени просидела там на унитазе, что к попе ее буквальным образом приросло сиденье оного, каковое спасателям-первооткрывателям женщины пришлось демонтировать, прежде чем они смогли отвезти свою находку в больницу, хирурги которой отделили беднягу от названного приростка.
37
Псевдоним писателя — дословно: «имя пера» (фр.).
38
Укол (фр.) — в фехтовании.
Джордж Ирвинг Ньюитт — все течет, все изменяется — усматривает в ней сходство с его склонной впадать в зимнюю спячку музой, — хотя нет, последняя вот только что пробудилась и посоветовала ему (лучше никогда, чем с опозданием?) завершить этот раздел Неведомо Чего парочкой Последних Вещей, почерпнутых из «зимы» его и Неда предподросткового детства…
Впрочем, затем, по Зрелом Размышлении, она вспоминает — или это он напоминает ей, — что мы уже проделали это всего несколькими страницами раньше…
И мы, посвятив недолгое время Третьему Размышлению, Перезрелому, говорим: «Adieu [39] , буквальная и фигуральная Первая Зима» — и предлагаем Читателю (если он/она нас еще не покинули) последовать совету вышеупомянутой песни Пита Сигера о том, что всему свое время:
Вертись, вертись, вертись…3
Весна
39
Прощай (фр.).
40
В оригинале (автор неизвестен) значится: «Но где ж соловьи…» — однако в памяти СППа ДжИНа застряли цветы, а когда он спохватился, было уже поздно — цветы успели распуститься на последующих страницах. — Прим. ДжИНа.
— Солнцевороты принадлежат мне, — как-то под конец марта — утром, в Стратфордской средней — заявил Нед Проспер своему дружку Джорджу Ньюитту (поскольку в один из них он родился, что и требовалось доказать) и, следуя той же логике: — А равноденствия — тебе.
Сейчас, шестьдесят лет спустя, памятливый ДжИН полагает, что заявление это было сделано в недвардианском стиле: дабы подчеркнуть важность произносимых им слов, его друг поднял перед собой кулак с торчавшим из оного вверх большим пальцем, а некоторое время спустя за ними последовало: «По зрелом размышлении [41] это оставляет за мной зимний солнцеворот, а за тобой — осеннее равноденствие, так? Вследствие чего по перезрелом размышлении [42] сообщаю: ебал я все это! Последний день зимы! Первый день весны! Пора бы уже и расстаться с нашей ёбаной девственностью, друг!»
41
Из кулака выпрастывается указательный палец, и теперь на Джорджа смотрит подобие пистолета со взведенным курком.
42
из кулака выставляется средний палец, затем большой и указательный поджимаются — получается фигура из одного пальца, обычно называемая «отъебись!»
«Слово, которое выиграло войну» [43] — так говорили британские солдаты об этом англосаксонском ругательстве, настолько распространенном в диалогах нынешних романов и фильмов, что, прочитав его или услышав, никто и ухом не ведет [44] (Дж. пишет это в Рядовое Буднее Утро 2008-го), но в те времена настолько запретное, что, всего лишь произнеся ею вслух, мальчики из Стратфорда/Бриджтауна ощущали себя бог весть какими мачо и ходоками. Даже через дюжину лет, когда завершилась американская война-после-Той в Корее (и жизнь Неда, едва-едва начавшего писать свой первый и единственный «роман», тоже — в Нижней Калифорнии), а ДжИНу посчастливилось напечатать свой первый, не пробудивший большого
интереса роман, Слово все еще почиталось до того опасным, что редактор университетского издательства счел его чрезмерно смелым — тем более для разговора огорченной жены с ее прежней соседкой по комнате в университетском общежитии. Жена спрашивает: «Джейн, скажи ты мне, ради Христа, зачем ты еблась с моим мужем?» [45] На что бывшая лучшая подруга отвечает, пожимая плечами: «Для танго нужны двое, Барб. Спроси лучше у Пита, зачем он ебся со мной». А в вызвавшем еще меньший интерес британском издании романа этот некогда выигравший войну глагол и вовсе заменили, не испросив разрешения автора, на «спала/спал».43
То есть унесшую, по нынешним оценкам, 45 000 000 человеческих жизней Вторую мировую войну первой половины XX века, официально выигранную союзниками в Европе в «день П-Е» (победы в Европе — 7 мая 1945 года), а на Тиком океане в «день П-Я» (победы над Японией — 2 сентября). — Прим. ДжИНа.
44
Укажем в виде примера хрестоматийную реплику из опубликованного в 2000 году романа Зэди Смит «Белые зубы»: «Ебала я тебя, заёба ёбаный», в которой это слово последовательно используется: в его глагольной форме, как имя существительное и как имя прилагательное. — Прим. ДжИНа.
45
Инвертированная отсылка к диалогу Джо Моргана и Джейкоба Хорнера во втором романе Барта «Конец пути» (1955, опубл. 1958): «Хорнер… скажи ты мне, ради Христа, ты зачем трахнул Ренни?» (Перевод В. Михайлина.)
— И какого же Х-пробел-пробел ты рассказываешь все это Дорогому Читателю? — осведомляется Поэт/Профессор/Критик/Жена Аманда Тодд у своего (все еще долбано верного и вернодолбаного) супруга.
Который, вообще говоря, и сам задается этим вопросом, но полагает, что «все это» — увертюра, за коей, по замыслу его праздношатающейся музы, должно последовать Видение/Греза/Глюк/Все что угодно № 2, пришедшееся не в точности на Весеннее Равноденствие 2008-го, но все-таки подошедшее к нему ближе, чем № 1 к Зимнему Солнцевороту 2007-го. И было оно, сами сейчас увидите, не столько чистой воды видением, сколько навеянным сном мечтанием, вращавшимся (он понимает это только сейчас) не вокруг нескольких «Б» того сочиненного блудливым бесенком стишка о Бринсли/Бурлеске/Беде, но вокруг неменьшего числа «С»: Свет Весны. Секс. Скоропалительные грозы…
— Короче говоря, — насмешливо сказала Манди, после того как он умаял ее всем этим во время предкоитального (хотите верьте, хотите нет) разговора, который они вели, обнявшись, утром, сразу после Сновидения, — много БСов из ничего?
А затем, пародируя не Барда, но Роллингов, проворковала:
— Иди ко мне, беби, я потрясу твоим копьем!
Не забывайте, s.v.р. [46] , что «вся эта чушь времена/видения», как еще предстоит обозначить ее самому Дж., — рисунок, образованный странностями, более или менее совпадающими с переходами из одного времени года в следующее за ним, и их более или менее истолкованиями, — тогда еще не устоялся. Зато более чем устоялся пристальный интерес Рассказчика к равноденствиям/солнцеворотам/временам года и их ассоциативным связям с юным Недом Проспером, — устоялся настолько, что, пока отступала зима и подступала весна, но ничто не соединялось в общее целое на рабочем столе Его все еще непривычного нового кабинета (как, хочется верить, соединилось бы в милейшем «старом», унесенном торнадо вместе с «Бухтой Цапель»), он поневоле гадал: «Но где же цветы?» Город и кампус утопали в цветущем шафране, форзициях, нарциссах, гиацинтах и тюльпанах, однако вертоград его музы оставался лишенным пусть не побегов с бутончиками, но настоящих цветов уж точно. Пародируя южный выговор своего давнего профессора и руководителя из Тайдуотерского УШа (нередко еще и усугублявшего таковой для пущего юмористического эффекта), ДжИН наставлял руководимых им студентов СтратКолла: «Хотиите овладеть Писаательским Мастерством, научитесь и Пиисать Мастерски». Или творчески — под этим подразумевалось, что им надлежит лопатить и перелопачивать закисший компост их воображения: комки и жижу наблюдений, чувств, переживаний и размышлений, заносимых в записные книжки или во въедливую память, пока из них не изольется стихотворение либо рассказ.
46
S’il Vous Plait(фр.) — пожалуйста.
Творческое Писанье.
К примеру в мягкий по местным меркам день завершения зимы в записной книжке Джорджа Ирвинга Ньюитта появилось следующее:
Чт 20/03/08: В. Равноденствие (=«день П-Е?») + 5-я годовщина вторжения США в Ирак. Стали известными новые факты издевательств над заключенными Абу-Грейбе & Гуантанамо. В Вашингтоне арестованы 200 антивоенных демонстрантов (Буш/Чейни отмахиваются от протестов). Китай арестовал 4000 тибетских демонстрантов (не самый умный поступок перед ленинской Олимпиадой).
ВЕСНА.
Хотел бы я знать, где же цветы мисс Музы?
Такие же записи, в коих слышалось «ну и?», делались и в последующие дни, и каждая завершалась грозившим обратиться в поговорку вопросом, вокруг которого все чаще и чаще, как обнаружил автор дневника, вертелись, вертелись, вертелись его мысли…
Минуточку: а это что? «Вертись, вертись, вертись»: рефрен вышепроцитированной песни Пита Сигера «Всему свое время», которая теперь (то есть «тогда», при переходе от зимы к весне) вдруг напомнила нашему сбившемуся с толку творцу об антивоенной фолк-балладе, вышедшей из-под той же талантливой руки в 1956-м, после того как в эру Маккарти обладатель ее был осужден Комиссией по расследованию антиамериканской деятельности, и остававшейся популярной на протяжении всей Войны во Вьетнаме, то есть в шестидесятые и семидесятые: не о неуклюжем «Но где же цветы, хотел бы я знать?», пришедшем ДжИНу в голову одной из тех постравноденственных ночей, но о «Где цветы, дай мне ответ» — мучительной, повторяющейся жалобе, занесенной им — в сокращенном виде — в его тогдашнюю записную книжку:
Где цветы, дай мне ответ — девушки сорвали, и вот их нет. Когда же все это поймут? Девушки где, дай ответ — вышли замуж, и вот их нет. Когда же все это поймут? Где мужья их, дай ответ — ушли в солдаты, и вот их нет. Когда же все это поймут? Где солдаты, дай ответ — легли в могилы, и вот их нет. Когда же все это поймут? Где могилы, дай ответ — цветами стали, и вот их нет. Когда же все это поймут? [47]47
Использован — в сокращенном же виде — перевод Олега Нестерова и Александра Барашина, исполнявшийся группой «Мегаполис» с Марией Макаровой.