Вторая единственная

Вопрос о том, как мне обскакать Жанну, остаётся открытым. Раж считает волчицу истинной парой, а я для него — случайная знакомая. Надежда, что зверь почувствует нашу с ним связь, тает.

Он ведёт себя как девяностолетний старик, честное слово! Я уже и попой перед ним крутила, и губы облизывала, и… И что только ни делала там, в кухне! Ему фиолетово. А я, дурында, ещё в чай ему «Умеренность» подмешала. Думала, у меня всё сто процентов получится.

Самоуверенность меня когда-нибудь погубит.

Оборотень наклоняется и зачерпывает пригоршню снега:

— Он тёплый, но тает… — мнёт миллион слипшихся снежинок в лапе. — Охренеть!

Природовед, блин! Ещё бы спросил, какие деревья и кустарники здесь растут!

— Просто демиург был двоечником, — бурчу сердито.

Где мой развратный похотливый зверь? Обычно Раж заводится с пол-оборота так, что уже не остановить. Но не сегодня. Не со мной. Я не хочу верить, что в этой реальности совсем не привлекаю мужа. Этого просто не может быть!

— Уф-ф… — оттягиваю вырез свитера, дую себе на грудь. — Жарковато здесь, да?

Поглядываю на Ража, пытаясь уловить хоть нотку ответной реакции. Стоит, смотрит на меня, а лицо каменное. Хоть бери его за член, блин, чтобы проверить — встал или нет.

— Нормально вроде, — волк и бровью не ведёт.

— А мне жарко… Я бы сняла свитер, но под ним ничего нет. Кроме трусиков, — облизав губы, добавляю и смотрю на мужа.

Раждэн, которого я знала, после такого намёка содрал бы этот свитер с меня к чёртовой бабушке. Но нет…

— Можем вернуться в кухню, если хочешь, — предлагает ровным тоном.

— А ты? — шагнув к зверю, пересчитываю пальцем пуговицы на рубашке. — Чего ты хочешь? — заглядываю ему в глаза.

— Водички бы… — хрипит. — В горле пересохло.

Непробиваемый! А я чувствую себя дурой. Опыта в обольщении мужчин у меня ноль. Нет, это бесполезно.

— Пойдём поищем родник… — бормочу растерянно. — Да, здесь наверняка есть родник. — Тихо рыкнув, отправляюсь вперёд по тропинке.

* * *

На хрена она сказала, что у неё под свитером ничего нет?! Кроме трусиков, да… Я теперь ни о чём, кроме этих трусиков, думать не могу! Уже час ходим по лесу кругами, а у меня других мыслей не было. Родник, кстати, мы не нашли.

Стоп. Даря мне на секс намекает? Не-е-е… Нет, конечно. Она не похожа на развратную девицу, готовую дать малознакомому мужику. Да и я не смогу. Или смогу?

Я едва держусь, чтобы не сдать себя с потрохами. Моя игра достойна лучших театров! До сегодняшнего дня я не знал, что у меня есть актёрские способности. Но опасные мысли настойчиво пульсируют в голове, отзываясь ломотой в члене. Долго я не выдержу.

Порыв тёплого ветра приносит мне яркий вкусный аромат девичьего тела, и в паху всё сжимается от боли. Стояком уже гвозди забивать можно. На чём держусь — непонятно. Валить надо! Сначала отсюда, а потом из квартиры Дари, иначе всё закончится тем, чего я себе никогда не смогу простить.

— Нам ещё не пора? — поглядываю на портал вдалеке.

Вместо ответа Даря смотрит на меня и молчит. Насупилась. Что такое? Не нагулялась?

— Раж, ты идиот? — выдыхает, а голосок дрожит. — Ты не понимаешь?

— Чего? — на всякий случай делаю шаг назад.

— Того! — Дарина психует.

Она стягивает с себя свитер, комкает его и бросает в меня. Ловлю. И свитер, и моментальный приход от картинки, которую вижу. Вот они… трусики. И девочка-лапочка с шикарной голой грудью. Сосочки розовые острые так и манят облизать их. Да-а, я бы попробовал…

Засада, мать её!

— Девчуль, ты бы оделась, — протягиваю ей свитер. — Я не железный.

— Ты деревянный! — кричит на весь лес Даря, а из её глаз катятся слёзы. — Дуб ты!

От такого поворота я, мягко скажем, охреневаю. Дарина права — я дуб. Но и она не врубается, на что собирается подписаться сама и подписать меня.

Я не железный и не деревянный. Я, сука, живой! Живой голодный мужик, который хочет эту девочку так, как никого никогда не хотел.

— Нельзя мне, понимаешь? — шагнув к Даре, рычу ей в губы. — Нельзя. И тебе со мной не надо…

— Я люблю тебя… — закрыв глаза, шепчет и дрожит.

Взрыв у меня в груди почти ядерный.

Я люблю тебя…

После этих слов во мне что-то изменилось. Всё изменилось. А моя волчья ипостась радостно виляет хвостом, словно эти слова сказала не случайно спасённая мной девчонка, а моя истинная пара.

Я хотел услышать эти слова от Жанны. Она говорила о любви ко мне много раз, но не так. Дежурное «люблю» или «люблю», когда ей надо загладить вину, получить от меня деньги, подарки — всё фальшь. Я верил, а теперь не верю. Мои чувства к истинной угасли совсем. Как такое возможно? Я не знаю.

Да плевать.

Выдираю из рук девочки свитер, выбрасываю его в сторону и цепляю пальцами острый подбородок. Заглядываю ей в глаза и захлёбываюсь нежностью, страстью, желанием сделать её своей. Моя метка на тонкой шёлковой коже смотрелась бы идеально.

Моя девочка. Моя лапочка.

Набрасываюсь на неё с жарким поцелуем — ураганом, вихрем, бешеным чёртом, самим дьяволом. Я сейчас не могу ни думать, ни контролировать себя. Я уже ничего не могу. Только жёстко трахать сладкий ротик языком, прижимая к себе почти голую стонущую от моих ни хрена не ласковых порывов девочку и рычать.

Я — волк. И я страшно голоден.

Над головой серо-розовое небо, а под ногами фантастический тёплый снег. Вокруг нереальность, и в этой нереальности мы — зверь и человечка — одно целое. Крепко прижимая к себе девочку, падаю в мягкий тёплый сугроб и ловко перевернувшись, нависаю над ней. На эту красоту с блеском в глазах я готов смотреть вечно. Она такая нежная, такая желанная. Моя.

Даря подо мной как струнка — напряжённая, звенящая. Её стоны — музыка. И я знаю, что для девочки всё это — не случайный трах с почти незнакомым мужиком. Она любит меня. Любит, чёрт возьми! Оказывается, меня можно любить просто так.