Вторая книга сновидений

Все начиналось довольно неплохо. Точно в назначенное время, одетые идеально подходяще к случаю, мы позвонили в дверь миссис Спенсер.

Я чувствовала себя отдохнувшей и готовой к дальнейшему обмену любезностями с ВВЖ. Мама разбудила меня только около полудня, когда позвонил Генри, чтобы сообщить, что он не был злодейски убит сенатором Тодом. На самом деле как раз в тот момент, когда мы пытались спастись во сне Грейсона, Генри разбудила его сестренка Эми. А о возвращении в сон не могло быть и речи, потому что Эми стошнило прямо на ковер перед его кроватью. Правда, Эми уже стало лучше, но Генри сказал, что теперь заболел он.

Тем не менее мы договорились увидеться следующей ночью – что хорошо в этих снах, так это то, что можно встретиться, даже если ты слаб и лежишь в постели, и заразиться не получится, даже если долго целоваться. Перед поцелуями мы бы, конечно, все обсудили еще раз, ведь сегодня ночью сделать это не получилось.

Но для начала я должна была пережить это чаепитие.

Дом ВВЖ оказался ближе, чем я думала, в конце тихой улицы чуть выше парка Голдерс-Хилл. Это было очень красивое старое здание, сложенное, как и большинство других здесь, из красного кирпича, с дверями и окнами, выкрашенными белой краской. Хоть и не огромное, оно излучало благородное обаяние и казалось мне слишком большим для одинокой пожилой женщины. Но, возможно, у нее была экономка. Или две. И еще дворецкий. В любом случае, уж садовник-то должен быть обязательно. В палисаднике перед домом росли бесчисленные кусты тиса и самшита в виде шаров и колонн, очищенные от снега и так аккуратно постриженные, будто их форму только сегодня утром подправили при помощи маникюрных ножниц. В самой середине сада возвышалась птица, спереди похожая на гигантскую утку или жирного аиста, а сзади, скорее, на павлина, которая, несмотря на то, что была всего лишь самшитовым кустом, казалось, смотрит на нас исключительно насмешливо.

– Садовник здесь немало потрудился, – заметила мама.

– Да, – немного вымученно улыбнулся Эрнест. – Садовники меняются очень часто, потому что соответствовать маминым высоким требованиям весьма непросто. – Он указал на утко-аисто-павлина. – Мистера Снаглза никто и пальцем не может тронуть, кроме нее самой.

Ох уж эти англичане! Даже растениям дают имена!

– Какой мастерски сделанный... коршун, – сказала мама.

На секунду улыбка Эрнеста превратилась из вымученной во вполне настоящую.

– Это павлин, – поправил он и поцеловал маму в щеку. – Ты же видишь, вот хвост.

– О! Конечно. Если присмотреться, то действительно павлин.

Мама нервно подергала прядь волос. Было ясно, что она ужасно боится миссис Спенсер и ее друзей, но ни за что этого не признает. Наоборот, она делала вид, будто испытывает огромное удовольствие. Нам с Миа было немного страшновато, но только потому, что перед выходом из дома Грейсон случайно спросил у нас, все ли куплеты национального гимна мы помним. Потому что таков был «старый бабушкин крещенский обычай» – на празднике всем полагалось отдать честь портрету королевы, а затем, положив руку на сердце, спеть гимн.

– Не волнуйтесь, это обычно происходит в самом конце, когда все уже порядочно выпьют апельсинового пунша, – добавил Грейсон, но на самом деле ничуть нас не успокоил.

Если бы я знала об этом заранее, я бы хоть поискала текст гимна в интернете. Сейчас же, в спешке, я не могла вспомнить ни строчки, а в голове крутилось только начало гимна Нидерландов – «Я, Вильгельм ван Нассау, голландских принц кровей...» [12] – но заработать на этом очки я могла, только если ВВЖ пригласила голландцев.

12

Начало гимна Нидерландов (пер. И. Косич)

Я потратила впустую целый час в поисках костюма, который бы одобрила Лотти, и в попытках отразить ее атаку на мои волосы – напрасно. В конце концов я сдалась и позволила Лотти заплести мне невероятно сложные косы. Хотя она и утверждала, что Скарлетт Йоханссон была на церемонии вручения Оскара с такой же прической, мне казалось, что моя голова похожа на корзину для фруктов, только без фруктов. Неудивительно, что этот павлин смотрел на меня так насмешливо.

– О, скажи, видишь ты в первых солнца лучах... [13] – пропела Миа рядом со мной. – Что, фальшиво?

13

Начало гимна США (пер. М. Наймиллер)

– Еще как. Лучше не пой!

Миа усмехнулась.

– Я чувствую себя как в «Гордости и предубеждении». Первый визит к леди Кэтрин де Бер... де ВВЖ, – прошептала она.

Несмотря на свои ночные похождения, она выглядела румяной и свежей – эффект альпийской девочки еще держался. Ее гладкие белокурые волосы рассыпались по плечам, Лотти только зачесала назад челку, закрепив ее на макушке маленьким плетеным веночком. Я бы охотно поменялась с моей сестренкой. А еще лучше с Флоренс. Она надела платье, которое было признано леди де ВВЖ и ее подругами «совершенно очаровательным».

Миссис Спенсер, открыв нам дверь, глубоко вздохнула.

– О, вы все пришли, – сказала она с плохо скрываемым разочарованием в голосе. – Ну, по крайней мере, вы оставили дома эту вашу невоспитанную дворняжку...

– Лютик не... – начала Миа, но тычок маминого локтя под ребра заставил ее замолчать.

– Мы, конечно же, никак не могли пропустить крещенское чаепитие, – сказала мама. – Мы так рады быть здесь.

Точно. Даже прослезились от радости.

Внутри дом оказался соответствующим наружному фасаду – солидным, целиком заставленным антиквариатом. В нем были и украшенный к Рождеству камин, и спинет (в точности как в «Гордости и предубеждении»!), и внушительный стол, заставленный пирожными, булочками и сэндвичами. Анонсированного Грейсоном апельсинового пунша нигде не обнаружилось, зато нашему взору предстало множество букетов цветов, чая в пузатых банках и дружелюбно улыбающихся пожилых дам с губами, накрашенными коралловой помадой. И – о нет! – Эмили, промурлыкавшая: «Сюрприз!» – когда Грейсон озадаченно на нее уставился. Можно ли хоть где-то избавиться от компании мисс Зануды?

Очевидно, нет, раз она пришла к Ведьме-в-Желтом – сегодня, кстати, в сдержанном бежевом – на чаепитие. Как выяснилось, та пригласила Эмили, чтобы доставить Грейсону удовольствие и потому что «она же тоже почти член семьи».

Ни Эмили, ни Грейсон ничего на это не возразили, и я снова закатила глаза и оглянулась – где-то же должен стоять этот апельсиновый пунш. Мне все больше и больше хотелось его найти.

Смысл и цель этой «вечеринки» были очевидны – поддерживать светскую беседу с другими гостями, время от времени делать глоток из чашечки чаю и улыбаться. Наиболее продвинутым удавалось даже поесть. С остальным я легко справлялась.

Только вот Эмили мне было трудно улыбаться, особенно когда она ткнула указательным пальцем в мою прическу и заявила, с сожалением качая головой:

– Знаешь, Лив, в вопросах стиля иногда лучше меньше, да лучше.

На языке у меня крутилось по меньшей мере четыре колких ответа [14] , но мое остроумие было бы потрачено на Эмили впустую. Поэтому я охотно повернулась к другим гостям. Правда, этих гостей было не так уж и много. Дамы с помадой кораллового цвета оказались партнершами миссис Спенсер по бриджу, с которыми она приятельствовала еще со школьных времен, и, если я правильно поняла, звали их Битси Би, Типси и Черри. (Надеюсь, не по-настоящему.) С Черри пришла ее внучка, молодая женщина по имени Ребекка, которая выглядела так, будто тоже втайне скучает по пуншу. И неудивительно, ведь Черри (Шерри? Шери?) рассказала всем, что Ребекка недавно развелась и находится в отчаянном поиске нового мужчины, но на этот раз такого, который бы понравился бабушке и ее подругам. Например, стоматолога.

14

Я могла бы, к примеру, осмотреть ее простую белую блузку и черную юбку и сказать:

– Ну, если быть стильной означает одеваться так, будто тебя приняли сюда на работу официанткой, то я предпочту вовсе не иметь стиля.

Вообще все пожилые дамы были одиноки, кроме Типси, которая еще не стала вдовой и находилась здесь в компании супруга, угрюмого немолодого джентльмена, который как раз общался с другим пожилым джентльменом, представленным нам ВВЖ как «Адмирал». Адмирал являлся обладателем белоснежной бороды, устрашающих густых бровей и очень прямой военной выправки. Он выглядел так, словно в любой момент готов был отдать честь портрету королевы и спеть гимн.

Кстати о портрете – а где он вообще? Над камином висел только написанный маслом натюрморт с мертвыми фазанами, изящно украшенными кистью винограда. Пока я рассматривала картину – фазаны действительно выглядели совсем мертвыми – из кухни вышел Чарльз. Я попыталась посмотреть на него глазами Лотти: широкие плечи, сияющий взгляд, ослепительно-белые зубы, складки вокруг рта от частых улыбок, оттопыренные уши имени принца Чарльза, лысина уже к середине четвертого десятка, ужасный жилет в ромбиках... Ну ладно, ладно, с этим взглядом глазами Лотти мне следует еще попрактиковаться.