Вторая попытка

– Пример очищающего артефакта.
– С готовностью ответил я.

– А если подробнее?
– Спросила Света.

– Ну-у... допустим, к тебе пришли гости и, во время застолья залили твою любимую скатерть вином. А на столе стоит вот такое блюдце. Подаёшь в него энергию, и всё.

– Что "всё"?
– Не поняла моя собеседница.

– Скатерть снова чиста, и гости могут продолжать свинячить, сколько влезет... когда перестанут охать и ахать от удивления, конечно.
– Уточнил я.

– Интересно.
– Светлана на миг задумалась.
– Ты сказал, что это только пример, так?

– Да. Можешь принести мне любую вещь, и я сделаю из неё такой артефакт. Единственное условие - в предмете должна быть металлическая часть, в которую я смогу упрятать нужный конструкт, и эта металлическая часть при работе артефакта, должна касаться объекта очистки.

– Объяснил я.

– И всё?

– Почти. Воздействие не сможет убрать механические повреждения и грязь, оставленную чем-то кроме продуктов питания. То есть, если ты зальёшь свою любимую скатерть машинным маслом, то артефакт с ней ничего сделать не сможет. Да и от пыли не избавит, так что, стирать её всё равно придётся обычным способом.

Из лавки Света уходила, оставив несколько больше денег, чем рассчитывала изначально. Если быть точным, то вместе с моей долей от торговли конструктами, она отдала мне ещё и четверть собственной, в оплату за полдюжины артефактов самого разного назначения. Начиная с пресловутого очищающего блюдца, сделанного мною на основе когда-то подаренного Ружаной Немировной конструкта, и заканчивая парой изящных гребней, изрядно облегчающих расчёсывание длинных волос по утрам, а вот это уже было моё собственное изобретение, ради воплощения которого в жизнь, мне пришлось вспомнить школьный курс физики и чуть-чуть поиграться со статическим электричеством.

До десяти вечера, когда я решил закрыть своё заведение, в лавку заглядывало ещё три человека, и могу с гордостью сказать, ни один из них не ушёл без покупки. Таким образом, к окончанию первого рабочего дня, точнее, вечера, в денежном ящике старомодного кассового аппарата, установленного мною для антуража, лежало целых сорок три рубля, и это без учёта моей доли от нашего со Светланой совместного заработка! Это был очень успешный день.

* * *

Рогнеда Владимировна Багалей стояла у окна и смотрела во двор, где на старых качелях устроилась её дочь. Из похода к своему повёрнутому на естествознании другу и товарищу по денежному делу, Света вернулась странно задумчивой и молчаливой. Впрочем, странным такое поведение могло показаться только тому, кто знал её девочку меньше года, а сейчас Рогнеда с недовольством отметила, что состояние её дочери очень похоже на то, в каком она пребывала со дня смерти отца и... до знакомства с тем самым вихрастым "философом". Отрешённая, спокойная и молчаливая... правда, сейчас, было в её поведении что-то ещё, но разобрать что именно, мать не могла, несмотря на все свои умения. И это беспокоило. Впрочем, одна догадка у неё была...

Когда в жизни Светы появился этот странный мальчишка, дочь, наконец, начала выбираться из той раковины, в которую спряталась несколько лет назад, и Рогнеда искренне радовалась этим изменениям. Светик стала более общительной, улыбчивой, и пусть довольно случайно, преследуя совсем иную цель, но она обрела какой-то интерес к жизни и окружающим людям. Да чёрт возьми! Мать была совершенно уверена, что у дочери появился молодой человек! А потом... кажется, её дочка обидела этого мальчишку со странным именем, променяв его на неожиданно появившихся "подруг".

Женщина бросила взгляд на принесённый Светланой свёрток с покупками, вновь посмотрела на освещённый светом с веранды силуэт дочери и, вздохнув, отправилась в свою комнату. Может быть, девочка поняла что ошиблась, оттолкнув от себя человека, благодаря которому её жизнь вдруг заиграла совершенно новыми красками?

А Света сидела во дворе на старых скрипучих качелях, бездумно всматривалась в усыпанное звёздными блёстками небо и вспоминала встречу с Ерофеем. Таким насмешливым, довольным... и совершенно непонятным. Вспоминала лавку, наполненную настоящими чудесами, созданными этим... Нет, ну кто мог подумать, что двинутый на расчётах-конструктах-тренировках сухарь и ботаник способен творить такие вещи?!

ЧАСТЬ VII. Зебристость, как аспект жизни

Глава 1.

 Чудесное утро, замечательная летняя погода и хорошие новости... Я просто знал, что день, начавшийся так хорошо, не может так же хорошо закончиться. На очередной рабочей встрече с группой профессора, мы, наконец, смогли определиться со сроками, в которые, по идее, должна уложиться первая часть проекта, куда меня фактически затащили Грац и Остромиров. Честно говоря, я предполагал, что исследования Всеслава Мекленовича продлятся, как минимум, полгода. Но ошибся... чему был искренне рад.

– К концу сентября мы накопим достаточно первичного материала для исследований, и ты, наконец, сможешь отдохнуть от нашего навязчивого общества. Ты рад, Ерофей? Признавайся!
– Провозгласил Свен, хлопнув меня по плечу. Этот помощник Граца, которому профессор прочит "великое будущее", был как всегда громогласен и вездесущ. Честно говоря, когда Всеслав Мекленович знакомил меня со своими аспирантами, я готов был принять этого рыжебородого гиганта за кого угодно, хоть грузчика, хоть телохранителя Граца, но, как оказалось, сей индивид был не кем иным, как восходящим светилом философии и естествознания, и первым кандидатом на должность самого профессора на кафедре Хольмского университета, естественно, после того, как Грац подаст в отставку... или займёт личный кабинет в Академии, дожидающийся его уже добрый десяток лет.

– Рад, конечно.
– Кивнул я в ответ на возглас этого викинга, под смешки его коллег, куда более щуплых и соответствующих каноничному образу кабинетного учёного.
– Ведь это значит, что моё плечо, наконец, сможет себе позволить не испытывать боль от твоих приветствий.

– Хлюпик.
– Фыркнул Свен.

– Амбал.
– Не остался я в долгу. Рыжий замер, губы его задрожали, а на глаза навернулись слёзы. Актёрище!

– Ну вот, ты его обидел.
– С деланным сожалением вздохнул Буривой, второй из трёх аспирантов, составлявших исследовательскую группу.
– Теперь он будет страдать и ныть.

– Ныть? Я?
– Вдруг взревел тот.
– В круг, с-собака страшная!

– Что здесь происходит?
– Голос, донёсшийся до нашей хихикающей компании от входа, быстро привёл аспирантов в чувство, да и мне пришлось сделать умную физиономию. Всеслав Мекленович, как выяснилось за время нашей совместной работы, крайне негативно относится к шуточкам в рабочее время.

– Ничего такого, профессор.
– Прогудел Свен.
– Работаем.

– Посерьёзнее, Рагнарсон.
– Всё тем же ровным, меланхоличным тоном, произнёс Грац.
– Мне бы не хотелось тратить время на переделки только из-за вашей безалаберности. Ерофей, вы подготовили отчёт по прямым воздействиям?