Вторая попытка

— Бэгшот? — переспросила я, а он засмеялся. — А я имею право отклонить имя?

— Не больше пяти раз.

— Тогда этот не считается.

Я, даже чистив зубы, умудрялась улыбаться и сама себя не узнавала в отражении. А ночью лежала на своём диване и всеми фибрами души ощущала его, знала, что он так близко, что если я протяну руку, то коснусь его, лежащего на полу. От этого было немножко страшно и щекотно где-то глубоко внутри.

— Марк Антоний? — сказала я в темноту. Впрочем, я знала, что он не спит.

— В таком случае тебе не отвертеться от Клеопатры.

— Эмм, я ещё подумаю. Завтра.

Он тихо засмеялся и заворочался, устраиваясь поудобнее, а я стала размышлять, есть ли у нас это завтра. Я не питала никаких иллюзий, просто мне было легко рядом с этим человеком. Мне хотелось не давать ему спать, эгоистично наслаждаться общением с ним, черпать из него энергию, пока есть такая возможность. В тишине раздавалось его размеренное дыхание, он либо уснул, либо умело притворялся.

Завтра понятие ненадёжное, не стоит на него возлагать надежд — оно слишком часто подводит. Пусть я и не знала, какой именно пакости от него ожидать, все равно недопустимо расслабилась. Утро началось со звонка. Я долго не понимала, откуда доносится навязчивая, чуть приглушенная мелодия. Затем побрела на кухню. Телефон с длинной продольной трещиной на экране заливался из-под стола. Трещина пересекала лицо Алика надвое. Сердце забилось в ускоренном темпе, выдавая привычную уже радость от одного лишь предвкушения разговора с любимым. Вика и её предостережения успели начисто забыться.

— Женя? — он был взволнован. — Я звонил вчера несколько раз и с утра тоже. Ты почему трубку не берёшь, я же волнуюсь!

— Я с друзьями встречалась, а телефон забыла дома. — Его волнение было приятно, оно говорило о том, что я ему небезразлична. — А утром спала, только вот проснулась.

— Хорошо, что проснулась, я уже подъезжаю.

Я в панике заметалась по квартире. В любой другой день я была бы просто счастлива, просто на седьмом небе от того, что он вспомнил, он приедет сам, без моих настойчивых звонков и просьб. Но сегодня! Почему именно сегодня? Я заглянула в комнату — найденыш спал, широко раскинувшись. Куда я спрячу его за несколько минут? Единственное, что я смогла сделать, так это прикрыть дверь в комнату. А дверь в квартиру наоборот открыла, не хватало ещё, чтобы Алик звонком разбудил моего гостя. Алик существо ветреное, но это не мешает ему быть жутким собственником. Я не хочу, чтоб найденышу досталось, я за него в некотором роде в ответе. Я прижалась носом к холодному стеклу, высматривая машину Алика. Вскоре она подъехала. Припарковался он прямо у подъезда, значит, ненадолго, ведь в таком случае он ищет более надежное парковочное место. Возможно сцены ревности все же удастся избежать.

— Привет, родная, — Алик уткнулся холодным носом в мою шею. — Ты как?

Я так волновалась, что и слова из себя не могла выдавить. За моей спиной закрытая дверь, за ней спящий мужчина, которому не место в моей квартире. А как поведет себя Алик, я даже боялась представить.

— Обиделась, да? Мне Вика рассказала про звонок. Я отругал её за грубость, но сама понимаешь, пришлось обещать, что встречаться мы не будем. Но ты не бойся, Лене я тоже обещал.

— Нет-нет, все нормально, — наконец сумела выдавить из себя я. — У меня уже иммунитет, не переживай.

Я прошла на кухню, увлекая его за собой. Он разделся, шумно отодвинул стул. Потребовал кофе.

— Ты надолго? — спросила я, первый раз надеясь, чтобы он скорее уехал.

— Нет, буквально на минутку заехал. Вику надо забрать из кафе, она встречается с подругами.

Он подул на горячий кофе, я наконец уняла дрожь в коленях. Он просто заглянул проверить, как у меня дела, и только. Смотрела на него, такого знакомого, единственного необходимого на протяжении долгих лет. Смотрела и не понимала, что в нем такого, что заставляет млеть моё сердце, а тело желать его, несмотря ни на что? Да, он бесспорно хорош собой. Высокий, крепкий, с крупными красивыми чертами лица. От мамы мусульманки ему достались чёрные глаза и имя Альберт. Но сам он считал себя русским, мотивируя тем, что родился в нашем городе и носит исконно русскую фамилию. Он поймал мой взгляд и вопросительно улыбнулся.

— Просто соскучилась, — пожала плечами я. — Вот и все.

— Блин, я же подарок тебе приготовил. Пришлось его от Вики прятать.

Он вернулся в прихожую, принёс длинный узкий футляр. Открыл — внутри красивая витая цепочка с замысловатым кулоном. В центре его зелёный с разводами камень.

— Под цвет твоих глаз.

Металл лег на мою кожу, от холодного прикосновения по спине побежали мурашки.

— Пойдём, посмотришь, — он подтолкнул меня в коридор к большому зеркалу, щелкнул включателем. — Нет, никуда не годится, темно. Нужно посмотреть при солнечном свете.

И прежде, чем я успела запротестовать, толкнул дверь в комнату. Я обречённо застонала.

В столь необходимых нам сейчас солнечных лучах купался мой гость. Он стоял посреди комнаты и надевал футболку. Мелькнул торс, красивый, сильный, не смотря на худобу. Я отвела от него взгляд и посмотрела на пол. Проклятье. Я надеялась, что там будет импровизированная постель, которая возможно могла бы оправдать меня в глазах Алика. Но нет, мой аккуратный гость уже сложил все в шкаф.

— Кто это? — прорычал Алик, поворачиваясь ко мне. Клянусь, я почувствовала, как от страха на руках дыбом встают крошечные волоски. — Это и есть друг, с которым ты встречала Новый год? Спит тут, в твоей квартире, ходит в моей футболке?

— Да, — согласно кивнул найденыш. — Да друг, да со мной. И футболка видимо твоя.

— Урод, — сказал мой любимый. — Шлюха.

Последнее адресовалось уже мне. Алик бросился на найденыша, но тот ловко отступил в сторону, и Алик, не сумев остановиться, врезался в столик, уронив с неё вазу. Ваза раскололась, меня кольнула печаль — именно в неё я ставила те букеты, что он дарил мне за последние десять лет.

— Драться боишься? — взревел Алик и снова бросился в атаку.

Найденыш схватил его за руку и ловко вывернул её за спину. Алик закричал от боли, моё сердце сжалось. Я помимо воли устремилась ему на помощь, но меня остановили одним движением.

— Не стоит, — просто сказал он.

Протащил Алика в прихожую, открыл дверь в подъезд.

— Дай его ботинки, — я подала.

Ботинки полетели в темноту подъезда, за ними и дубленка. Следующим их участь разделил Алик.

— Я тебя из-под земли достану и урою, понял? — раздался его голос, а потом дверь захлопнулась.

Я устало сползла на пол. Столько лавировать, прилагать столько усилий, чтобы годами удерживать этого мужчину рядом, и все перечёркнуто одним дурацким поступком. Под дурацким поступком я имею в виду спасение своего гостя. Он не Черныш, умные взрослые женщины не притаскивают домой незнакомых мужчин, которые не в состоянии вспомнить своё имя. Я застонала. Конечно, я смогу вернуть Алика, я в этом почти уверена. Мы вместе с семнадцати моих лет, а это не мало, он просто привык и не представляет без меня своей жизни. Он вернётся, да, но за опрометчивый поступок мне придётся заплатить.

— Грустишь? — найденыш присел передо мной на корточки и пальцем приподнял моё лицо.

— Ты на редкость наблюдателен.

Раздражение боролось во мне с непонятно откуда взявшейся ненавистью к нему, к Алику, а самая жгучая, желчью подошедшая к горлу и грозившаяся прорваться наружу — к себе. К своей никчемности, неприспособленности, ненужности.

— Я никому не нужна, — вслух констатировала я факт.

— Глупости, наверняка родные…

— Родители? — перебила я. — Нет, я уверена, что они меня любят. Но почему же, какого хрена они отпустили меня двадцатилетнюю в другой город вслед за сомнительной любовью? Мне легко сейчас винить мать, ведь если бы тогда, когда Алик позвал меня за собой, я осталась в родном городке, быть может, жизнь моя сложилась бы иначе. Выскочила бы замуж, родила троих детей. А теперь ничего нет, кроме любви, иссушающей и не нужной. Звоню матери и, о чем говорить с ней, не знаю. Она в радостях, она нянчит внуков, которых родил ей правильный сын. А блудная дочка опять пошла на поводу у своей любви и позволила себя уговорить на аборт. В первый класс бы уже ребёнок ходил, представляешь? А теперь ни ребёнка, ни мужчины его сделавшего. Жизнь удалась. Мне скоро тридцать, а единственное моё достижение — это однокомнатная квартира, за которую мне кредит платить ещё десять лет. Никому я не нужна.

— Посмотри на меня, — он вынудил меня смотреть в его глаза. — Ты нужна мне.

Я засмеялась. Единственный человек, которому я нужна, это бомж, подобранный мной в морозную ночь в порыве сумасшествия. Он же подал свою руку и вынудил меня подняться. Мы встали напротив зеркала. Я, за мной он, такой высокий, что смотрел на наше отражение поверх моей головы.

— Быть может, я сделал неправильные выводы о твоих отношениях с…Аликом, но сейчас скажу тебе фразу забитую и затасканную, используемую поколениями измученных отношениями женщин — ты достойна большего. Взгляни на свое отражение.