Вторая столица

Так, думай, думай. Жрец нужен, срочно. Всего два дня сроку дали. Дендроиды там не навечно приставлены. Где же взять хорошего лентяя? Они же с неба не падают и на дорогах не валяются. Внезапно мой взор упал на сидящего у перекрестка попрошайку. Тот незатейливо поднимал голову, изредка бренчал монетами в жестяной кружке, когда кто-нибудь проходил мимо. И тут в голове щелкнуло, будто кто-то переключил тумблер. Ну конечно!

– Хло, я вроде придумал, кто будет третьим жрецом.

Москва, Кутузовский проспект, машина Гурьева Михаила Геннадьевича.

– Вот оно как, Пашенька.

Еж вздрогнул. Это были первые слова Геннадьича, произнесенные за последние два часа. До этого шеф хмурился, шевелил губами, будто разговаривая сам с собой, многозначительно смотрел на своего подчиненного, но упорно молчал. И вот только теперь, когда они отъехали от офиса, вдруг заговорил.

– Что оно? – Аккуратно поинтересовался Еж.

– Слить меня хотят, суки. Предложили долю выкупить. Да так предложили, что хрен откажешься. Говорят, что мои действия безосновательны и ведут компанию к краху. Все разговоры мои слушают. Кабинет, наверное, напичкан жучками.

И только теперь Еж облегченно выдохнул. Шеф не сошел с ума и не разговаривал на работе с призраками и другой нечистью, выпучивая глаза. Все нормально. То есть по факту все хреново, но что босс в порядке, это уже неплохо. Теперь остается выслушать план. А он точно есть. Не мог Геннадьич провести полдня, тупо жалея себя любимого. Не из той породы мужик.

– Делать что будем, Михаил Геннадьевич?

– Действовать на опережение, – сказал шеф ровным голосом, будто речь шла о выборе йогурта, а не многомиллионной компании, и уставился в окно, разглядывая пробку.

Еж не мешал. Он знал, в голове Геннадьича сейчас крутятся минимум три-четыре возможных плана. И босс соединяет их, вычленяет из каждого лучшее, а ненужное безжалостно отбрасывает. Надо лишь немного потерпеть. Сам все скажет.

Паша задумался о своем, поэтому, когда раздался голос шефа, он снова вздрогнул. Что-то стал в последнее время слишком чувствителен, как баба какая-то. Размяк после того случая со Стрельцовым.

– Если гора не идет к Магомету…

– То Магомет идет к горе, – продолжил Еж.

– Нет, Пашенька, – повернулся Геннадьич и недобро улыбнулся, – то Магомет думает, нужна ли ему эта гора? Все время она мешается, вид загораживает. А потом еще выясняется, что вроде и горе без Магомета лучше будет. Не по понятиям гора живет.

– Чего-то я не понимаю, Михаил Геннадьевич.

– Если гора не идет к Магомету, то ее надо устранять. Разламывать, взрывать, раздалбливать. Теперь понимаешь?

– Всех? – Прошиб Ежа холодный пот. – То есть всю… гору?

– Всю, Пашенька, всю! А то видишь, оказывается, гора находится в сейсмоопасной зоне и не сегодня-завтра не ровен час землетрясение будет, вдруг осыпется. Понимаешь, о чем я?

– Понимаю, Михаил Геннадьевич, – чужим, сиплым голосом ответил глава охраны.

– И каким способом ты это будешь делать, мне неинтересно. У тебя карт-бланш, полная свобода действий. В средствах тоже ты не ограничен. Единственный момент, сроки. Я бы очень хотел, чтобы послезавтра уже все разрешилось.

– Времени мало, Михаил Геннадьевич. Такое дело, подготовиться бы.

– Ничего Пашенька, я в тебя верю. Ты у нас известный стратиграф. Что смотришь, не знаешь, кто такой стратиграф?

– Нет.

– Эх, Паша, такую аллегорию испортил. Все бы тебе попроще, надо же расти духовно. В общем, чтобы послезавтра все мои друзья… больше меня не беспокоили.

– Михаил Геннадьевич, – прижал палец к губам Еж и показал наверх.

– Нет тут жучков, не бойся. Проверили все. А из кабинета даже вытаскивать раньше времени не стал. Пусть думают, что не чухнул Мишка. Постарел, сдал, их беззубыми ртами его сожрать можно.

Геннадьич ударился в лирику, а Еж смотрел на него, кивал и слушал вполуха. Мысли его были заняты сейчас главным – как до послезавтра устранить всех соучредителей «Верравии».

Верховному жрецу в кадило не смотрят

– Хозяин… – задумчиво пробормотал Хло.

Он мог не продолжать. В этом одном слове были все сомнения, опасения и предубеждения относительно моего плана. Признаться, я и сам начал подозревать, что не все так хорошо продумал, как мне казалось. Но все же попытаться стоило. Я тихонько пнул носком сапога дурно пахнущее нечто, облаченное в рванье, и брезгливо сморщился.

– Че надо? – по тряпью прошла легкая волна.

– Дело есть. Работенка.

Человек в рубище приподнялся, и я облегченно выдохнул. Да, был он с небольшого похмелья, свою роль бездомного НПС-алкоголика отыгрывал блестяще, но в глазах читалась осмысленность. Явно понимал, что я говорю.

– Что за работенка? Мои услуги стоят недешево. Я, знаете ли, великий охотник…

– На оборотней. Я в курсе, Оточенто.

– Мы знакомы? – Нахмурился пьяница.

– Виделись разок.

– Да? Ну ладно. Что за работа?

– Непыльная. Жилье предоставляется, еда тоже… выпивка.

– А делать чего надо? – После слова «выпивка» глаза у Оточенто влажно заблестели.

– В том-то и дело. Почти ничего. Людей принимать в лоно церкви. Ты будешь жрецом у Лока, Бога Лени.

– Хм… Заманчиво. А что по деньгам?

– По пять золотых за каждый месяц. За год получится шестьдесят монет.

– Что ж, – с трудом поднялся пьяница, – взвесив все за и против…

Ишь ты цаца какая. Мало того, что Оточенто живет по принципу «ищу зарплату, работу не предлагать», так когда к нему приходят с конкретным предложением, еще и кочевряжится. Эх, будь у меня время, повоспитывал бы, а так…

– Я согласен.

– Тогда по рукам…

Обновлено задание «Первый после Бога». Найдено два жреца из трех.

– Что ж, теперь бы тебе не мешало помыться. Хло, держи монету, сбегай купи чистую одежду.

– У меня нормальная одежда, – начал сопротивляться Оточенто.

– Ага, для Хеллоуина, – мой умный фейра на возражение «охотника» внимания не обратил и уже проворно бежал к ближайшей лавке. – Так что давай, скидывай портки. Видишь вон ту бочку с дождевой водой? Вот надо очень внимательно изучить ее изнутри.