Вторая война шиноби: Страна Рек

— Цунаде, дай другим ирьенинам тебя подменить…

— Да? — издала она неведомый ему до этого смешок, наполненный страшным мраком. — Чтобы от него тут же избавились? Они же все мне говорят, что он умрет…

Цунаде резко замолчала, и все ее внимание перешло к Дану. Она наклонилась к его груди и прикрыла глаза. Спустя немного времени облегченно улыбнулась и нежно погладила его по бледной щеке. От этого жеста сердце Джирайи неприятно кольнуло. Ему хотелось отвернуться, но он стоял… Стоял и смотрел, как Цунаде отдавала заботу другому.

— Он же всего лишь простой капитан, — продолжила она. — Если бы я стала лечить главаря повстанцев, уверена, что сейчас бы сюда всех ирьенинов Конохи прислали, чтобы узнать от него информацию про восстание. — Ее голос с каждым словом становился все громче. — А до Дана никому дела нет! Он никому не нужен! У него есть только я!

Джирайя молчал. Ему было нечего сказать этой новой Цунаде… Она стала его старше. На тысячу лет, кажется, старше, всего за несколько дней.

— Знаешь, что я поняла за это время? — Она подняла на него измученный взгляд, и его поразило, сколько в нем было тихой ненависти. — Я поняла, что все мы трое, ты, я и даже Орочимару ничего не знаем о настоящей жизни обычных шиноби. Для нас это все это одно большое развлечение. Подумаешь, — она махнула рукой, — какая-то база повстанцев. Подумаешь, — налилась краской, — какой-то важный бой. Подумаешь, — в глазах появились слезы, — какой-то пленный.

— Цунаде… — растерянно произнес Джирайя.

— Не говори мне ничего, я и сама все знаю. В его крови растворился смертельный яд. Противоядия нет, даже Бивако с её опытом здесь бессильна.

— Тогда почему бы тебе не остановиться?

— Остановиться?! Да как я могу остановиться?! Это же я во всем виновата. — Она ударила себя в грудь. — Это же я пошла в эту проклятую палатку. Это же он меня закрыл собой… Если бы он не пришёл, я была бы уже мертва! Поэтому я не могу его отпустить. — Она громко заплакала и подняла на него до боли раздирающий взгляд. — Я люблю его, Джирайя, я его очень сильно люблю… И я не знаю, что мне делать…

— Люблю, — тихо повторил Джирайя, и ему вдруг все стало так понятно. Злость, обида и досада внезапно прошли в одно мгновение. Все его переживания показались такими ничтожными, такими нелепыми и такими смешными, что он выпрямился, глубоко вздохнул и обратился к ней весьма бодрым голосом:

— Цунаде, послушай меня очень внимательно, когда сюда вновь придут сменные ирьенины, ты их не выгоняй. — Она закачала головой, но он продолжил: — Цунаде, я сам за ними прослежу. Клянусь, моргать не буду, но прослежу, чтобы они не прекращали лечения, а ты за это время поешь и немного отдохнешь, договорились? Не переживай, скоро прибудет Учитель, он наверняка что-нибудь придумает. Вот увидишь, скоро Дан очнется и все у вас будет хорошо.

Глава 15

Глава 15 Цунаде

— Я тебе говорил уже много раз, — прозвучал голос Орочимару за спиной, на удивление еще более холодный и отстраненный, чем обычно. — Мы на войне, а войне многие умирают. Соберись и прекрати свое безумство…

— Отстань от нее, — бросил Джирайя.

— Она своим упрямством, делает только хуже себе, — ответил Орочимару. — Она уже давно лечит мертвое тело.

— Я сказал: — уже тверже произнес Джирайя, — отстань от неё.

Цунаде сидела на стуле, а напарники стояли сзади. Они втроем находились в большом шатре ирьенинов, где, кажется, совсем недавно она разговаривала с Бивако, и ждали разговора с Учителем. Он совсем недавно прибыл к пику Джан и должен был решить все важные вопросы после сражения.

Цунаде ерзала на стуле и смотрела на свои руки. Впервые она оставила Дана так надолго, тем более без присмотра Джирайя, который действительно ей очень помогал. Носил еду, внимательно следил за сменными ирьенинами и постоянно подбадривал. Но даже так ей не становилось легче, Дан все больше слабел, и сейчас ей хотелось поскорее вернуться к нему в палатку.

— Ну, здравствуйте, мои ученики, — наконец прозвучал голос Учителя. — Давненько я вас не видел…

Цунаде подняла голову. Перед ними стоял Хирузен Сарутоби, только не в белой мантии, как они привыкли его всегда видеть в своем кабинете, а в чёрных лёгких кожаных доспехах. Он был среднего роста и самого обычного телосложения — трудно представить, что этот человек — самый сильный шиноби Конохи, а может, и всего мира.

Ему было всего лишь тридцать шесть лет, но его густые короткие каштановые волосы уже тронула седина. На заостренном лице заметно выделялся крупный и прямой нос. В слегка раскосых черных глазах, как всегда, играл задорный огонек ребенка, и светилась мудрость тысячелетнего старца. Цунаде всегда поражало такое сочетание, и она никогда не могла понять, о чем Учитель думал или же о чем сожалел. Он ей всегда казался непоколебимой опорой и тем, кто спасет их из любой ситуации.

— Цунаде, — обратился он к ней. — Это правда, что на нашего самого ценного пленника напали и отравили?

Она кивнула. Хирузен тяжело вздохнул, достал из кармана длинную трубку и набил в нее табак. Громко щелкнул пальцами, появилась яркая искра, и совсем скоро из трубки повалил белый густой дым.

— Догадываюсь, что ты там делала, — вздохнул он, — но с этим мы разберемся позже. Лучше поделитесь со мной своими догадками, кто это мог сделать? — на этот раз он перевел взгляд на Джирайю, но тот ему ничего не ответил. Цунаде знала, что наверняка он покачал головой. Хирузен выдул большое облако дыма, и Орочимару сразу же закашлял. — А что по твоим наблюдениям, Орочимару?

— По моим наблюдениям, я знаю совсем немного. Думаю, вам наверняка уже известно намного больше, — осторожно ответил Орочимару. — Единственное, на что я прошу обратить внимание — это на необдуманные поступки, некоторых из ваших учеников.

— Да, не лезь ты ни в свое дело, — пробурчал Джирайя.

— Учитель, — продолжил Орочимару, — они опять вдвоем удумали…

— Ну-ну. — Хирузен поднял трубку, и Орочимару тут же осекся, даже бубнеж Джирайи резко прекратился. — Цунаде, мне рассказали про вашего капитана. И как ты отважно борешься за его жизнь. Это весьма достойный поступок, я бы сказал поступок настоящего ирьенина. Но даже им надо уметь вовремя остановиться.

Щеки от злости тут же вспыхнули — у Цунаде уже не осталось никаких сил выслушивать одно и то же. Она думала уже возразить, но Хирузен вдруг продолжил:

— Эти слова я скажу любому ирьенину, даже своей жене, — он опустился трубку и пронзительно посмотрел на нее, — но не тебе. Ты же Цунаде не любой ирьенин, не так ли?

— О чем вы говорите? — растерялась она.

Хирузен вместо ответа огляделся и трубкой показал на свободный стул в конце шатра. Джирайя тут же подсуетился и поставил его перед ним.