Вторая жена. Часть 3

Я вздохнула и поползла назад, но Аббас остановил меня, ухватив за руку. Он быстро произнёс:

— Это ещё не все. Смотри вниз, Майрам. Сейчас, пока его видно!

— Кого? — удивилась я, но послушно оглянулась на лагерь Давлата.

— Что это? — спросила спустя мгновение, когда огромная змея, толстая, с плоской головой и телом, покрытым шипами, погрузилась в песок, словно нож, вонзённый в масло.

— Что это было?

Аббас знаком показал мне, что нам пора и я поползла назад, размышляя об увиденном.

Огромное войско — это огромная сила. Даже со всеми талантами Сарнай, Хайрату не устоять. Пусть мы продержимся год, или больше, пусть это будет осада, но что дальше? Как жить и, главное, что есть? Припасы имеют свойство заканчиваться, а земли вокруг не столько плодородны. Хотя, я очень сомневалась, чтобы Давлат дал жителям и защитникам города столько времени.

Скорее всего, скоро начнутся атаки и наши люди будут умирать, понимая, как мал шанс на спасение. Разве только Давлату надоест затянувшееся сражение.

«Если бы не этот узкий проход в скалах, Хайрат давно принадлежал Давлату!» — понимала я, а затем мои мысли вернулись к огромному змею. Я повторила свой вопрос, обращаясь к мужчине, когда мы спустились ниже и, не достигая площадки с верёвочной лестницей, сели на ступени. Аббас вытянул вперёд длинные ноги, приготовившись дать мне свой ответ.

— Среди воинов Хайрата ходят слухи, принцесса, что сам Великий Змей, наш бог, спустился к Давлату, чтобы помочь ему, — проговорил воин.

— Это плохо! — сказала я.

— Плохо. Но Давлат хитер, — Аббас посмотрел куда-то вдаль. Я проследила за его взглядом и поняла, что он смотрит на город. С высоты скал Хайрат просматривался ещё лучше, чем с возвышенности, на которой мы недавно стояли с менсуваром Шаккара.

— Я не знаю, где он нашёл этого змея, который сейчас ползает по пескам возле скал, — продолжил мужчина, — я полагаю, что здесь замешана тёмная магия Давлата. Как и из чего он создал тварь, я не знаю, уверен только в том, что это конечно же не божество, только вот попробуй убедить в этом оставшихся защитников, — по губам Аббаса скользнула усталая усмешка.

— Я вижу страх в их глазах. Они стараются держаться, но я понимаю смятение и, думаю, что знаю, о чём они думают. Большинство наших людей сомневаются. В их глазах, Давлату помогает наш бог, а кто мы такие, чтобы противиться воле бога, избравшего мага своим проводником в этом мире?

— Это не бог! — сказала я.

— Ты права, принцесса! — согласился Аббас.

Я задумчиво подпёрла подбородок рукой, сидя на каменной ступени. Подумала о том, что не мог Вазир оставить Хайрат без тайного прохода. Это было бы глупо. Скорее всего, этот выход не единственный, или я плохо разбираюсь в правителях, а Вазир на глупца совсем не походил. Даже сейчас, убитый горем из-за гибели своего последнего сына, он всё равно пытался исправить ситуацию, хотя, выбор Сарнай, как предводительницы остатков войска варваров, по моему мнению, было не самым лучшим выходом из сложившейся ситуации.

А ещё я поняла, что мои подозрения оказались не беспочвенны. Скорее всего, Сарнай действительно, покинула Шаккара и бежала от войска Давлата. Слишком подозрительно было то, что она сумела выжить, одна-единственная из всей многотысячной армии сильных мужчин?

«А что, если Шаккар жив, и просто находится в плену в Давлата?» — подумала я и тут же озвучила мысль, сказав её вслух.

Аббас покачал головой.

— Я тоже думал об этом, — сказал он, — но, в таком случае, Давлат давно бы предоставил Вазиру его сына в обмен на дорогу в город.

— Вазир не согласился бы! — запротестовала я.

— Ещё как согласился! — ответил мужчина. — Шаккар его последний сын и наследник. Он бы душу отдал за него.

«Можно только себе представить, что сейчас чувствует старый повелитель, — подумала я, — и что пережил он, отпуская сына и моего мужа, на этот бой».

— И все же, Шаккар может оказаться в плену, — я все ещё надеялась, — может, Давлат держит его для какого-то особого случая!

— Я бы не особо надеялся на это, принцесса! — вздохнул Аббас.

Я встала на ноги, намереваясь продолжить спуск, а затем резко повернулась к махарибу.

— Если я найду способ выбраться за пределы скал, ты пойдёшь со мной? — спросила.

Глаза Аббаса удивлённо распахнулись.

— Я хочу найти тело Шаккара, если оно осталось там, на поле боя, — заявила я, — найти хоть что-нибудь, что осталось от него, иначе я не смогу смириться. Я все ещё верю, что он жив.

Моё сердце не перестаёт ждать возвращения принца, и оно не чует беды.

Аббас молчал недолго, а затем произнёс, глядя мне в глаза.

— Когда-то, кажется, целую вечность назад, я обещал своему брату и менсувару Шаккару, что пригляжу за его красавицей женой, — он криво улыбнулся. — Вазиру я здесь не нужен. Если ты найдёшь то, чего не существует, я пойду за тобой даже на край света, принцесса Майрам.

Я удовлетворенно улыбнулась и повернулась к спуску, а затем мне показалось, что Аббас еле слышно проговорил:

— Если бы, и я мог вот так верить своему сердцу!

Не обернувшись, продолжила спуск, понимая, что просто не хочу увидеть в глазах этого мужчины, которого я считала своим другом, что-то большее, чем просто дружба.

Как она прекрасна...

Длинные волосы струятся по плечам, спадают ниже округлых бёдер.

Её взгляд манит и обещает сладкое наслаждение. Она вся нежная, трепетная, раскрытая только для него, как цветок под тёплыми лучами солнца.

Руки привычно ложатся на женские бедра, притягивают ближе. Её запах, аромат цветов и трав, с примесью морской соли, сводит его с ума, заставляет его тело наливаться кровью в одном, определённом месте, где желание граничит между нежностью и диким сумасшествием.

Он хочет обладать ею, не просто телом, но и душей. Хочет прикасаться так, как делал это раньше, чувствовать губами каждый изгиб её фигуры, вдыхать запах её желания, её кожи.

Сумасшедший. Разве теперь это возможно?

«Все поправимо!» — говорит чужой голос где-то внутри сознания, толкает его к ней, заставляет прижать к себе, покорить, обнимать с такой силой, чтобы она ощутила всю мощь его желания... А затем все уходит, исчезает. Налетевший ветер разрывает воспоминания в клочья, жаркое солнце сжигает их дотла. А в груди по-прежнему бьётся сердце. И оно рвётся прочь из оков, пытаясь высвободиться, и не может. Не находя выхода, смиренно замирает, успокаивается. А в голове крутится последняя мысль, вырванная, как клок бумаги из старинного фолианта и на нём всего одна фраза: