Вторая жизнь Арсения Коренева книга четвёртая
Шрифт:
Он медленно оглядел всех присутствующих. Мы переглянулись, и стало ясно, что других вариантов нет.
А на следующий день позвонила Беляева:
— Анна Виктория согласна. У неё завтра концерт в театре эстрады, говорит, что хоть и через боль, но должна выступить, а послезавтра может к вам приехать. Вы только скажите, куда и во сколько?
Я вспомнил, как поднял на ноги перед выступлением в Пензенском драмтеатре Ободзинского, и предложил:
— А зачем терпеть лишний день, да ещё и на сцене? Она в какой гостинице остановилась?
— В «Москве».
— Завтра воскресенье,
— Вот как, — задумчиво протянула Элеонора Валериановна. — Ну давайте я сейчас снова попробую дозвониться её администратору, вряд ли он уже спит. Потом снова вам позвоню. Ах, да, чуть не забыла… Ежи ещё спрашивал, сколько это будет стоить?
— Да нисколько! Я принципиально не беру денег за лечение. Так что в этом плане Ежи может не беспокоиться.
Перезвонила она почти через полтора часа, когда я уже подумывал, н пора ли в постельку.
— Насилу дозвонилась, он, оказывается, в ресторане сидел. В общем, завтра в 10 утра вам надлежит быть в фойе главного, 14-этажного корпуса гостиницы, выходящего фасадом на площадь 50-летия Октября[2]. Встреча назначена у стойки с сувенирами. Я вашу внешность описала, думаю, узнает.
— А он сам как выглядит, этот Ежи?
— Ой, я его и не видела, мы же только по телефону общались. Не переживайте, найдётесь, — утешила меня Беляева.
В назначенное время я был в фойе гостиницы «Москва» у стойки с сувенирной продукцией. Самые разные матрёшки, шкатулки с палехской росписью, жостовские подносы, значки… Было что предложить иностранному туристу, хотя лет через десять на том же Арбате ассортимент значительно увеличится. Шапки с кокардами, майки с гербом СССР, павлопосадские платки, самовары, магнитики на холодильник, до которых у отечественных производителей сувенирной продукции руки ещё не дошли… А может и не будет всего этого арбатского, если удастся избежать Афгана, Перестройки и прочих Горбачёвых с Ельцинами.
— Доброе утро!
Я обернулся на голос. Передо мной стоял невысокий, мне до подбородка росточком, мужчина средних лет с щегольской полоской усиков над верхней губой и физиономией закоренелого прохиндея.
— Вы Арсений Коренев?
Говорил он с заметным акцентом, добавляя шипящих звуков, как и подобает носителю польского языка.
— Да, я, здравствуйте! А вы, вероятно, пан Шпак?
— Совершенно верно, — растянул он в улыбке тонкие губы. — Пани Герман ждёт вас в своём номере.
Номер-люкс пани Герман располагался на 13-м этаже с видом на площадь 50-летия Октября и Кремль. И был весьма просторным, включая в себя гостиную, спальню, лоджию с арочным сводом… Санузел, судя по двум дверкам в коридоре, был раздельным. Обстановка тоже была далеко не аскетичной, впрочем, и без лишних изысков. Притягивал взгляд здоровенный цветной телевизор «Горизонт».
Впрочем, это я оценил чуть позже, а сначала не отводил глаз от открывшей нам дверь Анны Герман. Первое, что бросилось в глаза – её рост. Она была даже выше меня, примерно на полголовы, хотя я никогда
не относил себя к коротышкам. Да, я подсознательно помнил, что Герман была высокой, вполне себе за 180[3], но только столкнувшись с ней вживую, сумел оценить данный факт.Белокурые волосы падали на плечи, на лице почти нет косметики, только чуть подкрашены ресницы. Герман не была красавицей в общепринятом смысле этого слова, черты её лица имели некоторую угловатость, но при всём этом от неё исходил какой-то животный магнетизм, заставляющий мою мужскую составляющую трепетать и чувствовать себя кроликом перед удавом.
И она, глядя на меня сверху вниз, улыбалась. Через силу, через боль, но улыбалась.
— Знакомься, Анна, это и есть тот самый чудо-доктор, Арсений Коренев, — представил меня Шпак.
— Очень приятно, — улыбка её стала чуть шире, а я отметил, что говорит она с лёгким акцентом. — Проходите.
Она посторонилась, я же первым делом расшнуровал ботинки, выпростав из них ноги в полосатых, весёленьких оттенков носках… Герман продолжала улыбаться, теперь уже глядя на мои носки. А что, импортные, между прочим, хотя, конечно, на них не написано, что они родом из ГДР.
А вот Шпак так и попёрся в ботинках. Ну да они у него чистые, он же на улицу не выходил. Я же не парился, что пришлось разуться, так как пол в коридоре был застелен ковровой дорожкой, а в гостиной – чем-то вроде паласа.
— Вы голодны? — неожиданно спросила Анна. — Я сама ещё не завтракала, после вечернего приёма болеутоляющих уснула за полночь, а встала минут сорок назад. Только собиралась завтрак в номер заказать, как вы пришли.
— Спасибо, я дома плотно перекусил не так давно. Если только чайку.
— Прекрасно, я тоже выпью чаю. Только я пью с молоком, а вы?
— Просто чёрный чай и сахар. Люблю, знаете ли, сладкое.
Не то что я его так уж сильно люблю, тут же подумал, просто так уж повелось с получением ДАРа, что именно глюкоза хорошо восстанавливает мою «ци». Надеюсь, сахарный диабет II типа я всё же не заработаю.
— Ежи, позвони, пожалуйста, на ресепшн, сделай заказ на две персоны. Чай, сахар, молоко, и какой-нибудь выпечки.
Пока Шпак общался с дежурной, Анна предложила мне сесть в кресло у журнального столика, а сама расположилась напротив.
— Арсений, не могли бы вы немного рассказать о себе? И заодно о вашем методе, который, если верить Элеоноре, общавшейся с Ежи, может облегчить мой состояние.
— С удовольствием! Родом я из славного города Пензы. Наверное, не доводилось там бывать?
— Увы, — смущённо улыбнулась она, немного разведя руки в стороны.
— Ну, какие ваши годы, — с позитивом в голосе заверил я её. — Пенза находится в 600 километрах от Москвы, ночь на поезде – и вы уже бродите по историческому центру города, по его набережной… А можно и в «Тарханы» съездить, у нас многие известные гости посещают музей-усадьбу, где прошло детство великого русского поэта Михаила Юрьевича Лермонтова.
— О, Лермонтова я люблю! У меня в репертуаре есть даже романс на его стихи, я его сегодня вечером буду исполнять, называется «Выхожу один я на дорогу»… Ох, простите, что я вас прервала.