Вторая жизнь Арсения Коренева. Книга пятая

— Арсений, завтрак стынет!

Не успели мы покончить с завтраком, как заявился парторг Быков.

— Я ведь вчера вполне серьёзно говорил про концерт, — сказал он нам с Натальей. — Выступите?

Мы с девушкой переглянулись. Честно говоря, я думал, что Иван Фёдорович ляпнул про приглашение выступить в праздничном концерте, находясь под воздействием винных паров, и к утру про свою просьбу забудет. Оказалось, что нет.

— Не бесплатно, — добавил Быков, видя наше замешательство. — Много не обещаю, но поговорю с руководством, хоть по десяточке, но заплатим.

— Ну если по десятке…

Я с улыбкой покосился на Наталью. Для меня-то эта сумма никакой роли не играла, а вот Наталья, похоже, воодушевилась. Впрочем, причина её воодушевления, возможно, крылась в самом факте выступления перед большой аудиторией. Прежде-то она пела разве что в небольших компаниях типа вчерашней, у костерка да по водочку. Ну или без костерка, и под чай.

— Не против? — спросил я у неё.

— А ты?

— Я не против… Единственное, нужно посмотреть график дежурств, но вроде бы я 10- заступаю на сутки. В крайнем случае можно с кем-нибудь поменяться, у нас такое иногда практикуется.

— Тогда и я не против, — разулыбалась Наталья.

— Вот и славно, — тоже расцвёл Иван Фёдорович. — Давайте-ка мы, ребята, обменяемся телефончиками, нужно всё время быть на связи.

А перед обедом, когда вторая порция шашлыка, извлечённая из холодильника, под чутким присмотром Лебедева-старшего уже понемногу превращалась в ароматные, поджаренные кусочки мяса, мы с Ритой решили прогуляться по окрестностям. Это была моя идея, я попросил её показать мне посёлок, и она не отказала. К тому же выглянуло солнышко, и по сравнению с утренней зябкостью стало заметно теплее.

Мы пошли направо, а когда я упомянул про собаку, о которой мне утром рассказывал Андрей, Рита с улыбкой отмахнулась:

— Ой, да ладно, этот Бобик никогда никого не кусает, только лает. А на меня вообще не кидается, потому что я ему всякие вкусняшки даю. Вот, видишь?

Она показала полиэтиленовый пакетик, в котором лежало несколько кусочков сырого мяса.

— Наш шашлык? — скорее констатировал, чем спросил я.

— Ага, он самый, незаметно взяла, а то папа фиг бы дал. Идем?

Шавка и впрямь не заставила себя долго ждать, выскочила непонятно откуда, и тут же кинулась, размахивая калачиком хвоста, к Рите, при этом косясь в мою сторону недобрым взглядом. Лохматая псина в холке мне чуть ниже колена, а из-за лохматости и не понять была, насколько она упитана. Вернее, насколько тоща, вряд ли хозяйка её закармливает.

— Привет, Бобик!

Рита присела на корточки, потрепала пса за свалявшуюся шерсть, тот попытался лизнуть кормилицу в лицо, но Рита быстро отстранилась, не забывая говорить с псом ласковым тоном, и вывалила перед ним на землю сырое мясо. Первый кусок Бобик, показалось, проглотил моментально. Оставшиеся три взял в зубы и, оглянувшись ан нас, потрусил в сторону забора, под которым, как оказалось, имелся лаз, в который пёс и пролез.

— Вот ты и познакомился с Бобиком, он тебя, если что, по запаху узнавать теперь будет, — коротко рассмеялась Рита. — Ладно, идём я тебе кое-что покажу.

Этим «кое-что» оказалась находившаяся в паре километров от посёлка старая усадьба, принадлежавшая до революции какому-то то графу. Усадьба красного кирпича была в два этажа высотой. Чем-то она мне напомнила ту, что находилась в селе Куракино. Причём эта сохранилась даже вроде бы получше, ещё местами виднелись следы былого величия. А в сотне метров от усадьбы возвышалась церквушка с колокольней, уходившей вверх метров на двадцать.

— Масоном был граф, — сказал я, задумчиво разглядывая строение.

— Это почему? — спросила Рита.

— А ты на фронтон погляди… Лепнина изображает заключённый в треугольник глаз с расходящимися от него лучами, ещё вон и циркуль под ним, а это масонские символы.

— Я слышала, даже Пушкин был масоном.

— И не только. В 18 и 19 веках в России быть масоном считалось круто, как сейчас состоять в КПСС. Суворов был масоном, Кутузов, Карамзин, Грибоедов, император Павел I… Вообще вроде бы масонство в Россию завёз Пётр I, его ещё, по слухам, в Голландии завербовали. А вот при Александре I все эти тайные ложи стали прикрывать, и только в начале 20-го века масоны в России вновь активизировались. Тот же Николай Гумилёв состоял в ложе.

— Слушай, какой ты начитанный, — округлила глаза Рита и тут же сменила тему. — Давай на колокольню заберёмся? Оттуда вид просто потрясающий. Поднималась на неё последний раз в 16 лет, лестница ещё была в более-менее приличном состоянии.

— А если сейчас уже не в приличном? Не боишься оттуда сверзиться?

— Ха, так ведь ты у меня есть, великий целитель, который даже мёртвых воскрешает! — не без пафоса произнесла девушка.

— Ну с мёртвыми, пожалуй, перебор, а в целом ты права.

После чего схватила меня за руку и потянула к колокольне. Минуту спустя мы оказались внутри сумрачной башни. Обрывки старых газет, рваный башмак без шнурка, пустая бутылка из-под пива «Колос»… А на «второй этаж» вела слаженная из металлических прутьев лестница, причём как минимум половины прутьев не хватало. Странно, что ещё всю лестницу не срезали на металлолом.

Но в целом расстояние между прутьями было не такое больше, так что перешагнуть через недостающее звено не было большой проблемой. Во всяком случае, для меня. Кстати, и в дощатом покрытии зияло несколько дыр из-за нехватки досок.

— Полезли? — с улыбкой спросила Рита.

— Раз тебя не отговорить, то полезли. Только я первый, буду проверять лестницу на прочность.

Нельзя сказать, что подъем на третий, самый высокий уровень, превратился в экстремальное приключение, но поволноваться пришлось. И не за себя — в какой-то момент нога у Риты соскользнула с ржавой перекладины, и на пару секунд она повисла на руках.

— Ой!

На это восклицание я и обернулся посмотреть вниз. У самого тут же сердце ухнуло куда-то в пропасть. Но Рита с проблемой справилась самостоятельно, не дожидаясь, пока я приду на помощь; подтянулась на руках и поставила ногу на перекладину.

— Ты как? — спросил я, чувствуя, как с виска по щеке стекает капля пота.

— Нормально, — почему-то немного виновато улыбнулась она. — Ерунда, последний пролёт — и мы наверху.

Настил самой верхней площадки сохранился относительно неплохо. Видно, за досками сюда не всякому охота было забираться. Доски, кстати, были толстые, вроде как чуть ли не из морёного дуба, такие и через триста лет не потеряют своих качеств.

А вид отсюда и впрямь был захватывающий. Я обнимал Риту за хрупкое плечо, и мы смотрели вдаль, на расстилавшуюся перед нами круговую панораму. Позади нас пестрили крыши дачного посёлка, по другую сторону виднелась какая-то деревенька, темнел лес, а в юго-западном направлении были видны большие пруды Бисеровского рыбхоза, о которых мне говорил ещё вчера Андрей. А небо… Небо было бездонно-голубым, без единого облачка.