Вторая жизнь Эми Арчер

– Бет не очень хорошо чувствовала себя с утра, – поясняет Джилл. – Кое-что немного выбило ее из колеи.

Я слабо улыбаюсь. Эсме берет меня за руку и сочувственно ее пожимает.

– Жаль, – говорит Либби. – Могу я помочь?

Отвечаю: возможность поболтать, обсудить все, что накопилось, – это как раз то, что нужно. Надеюсь, она догадывается о серьезности происходящего по моему взгляду и по настойчивому тону. Прищуривается понимающе. И вопросительно.

– Пожалуй, лучше отложить колесо до следующего раза, – произносит она.

Вид у Эсме совершенно убитый. Она вытаскивает из кармана фотоаппарат:

– А я хотела поснимать!

– Да, – говорит Джилл, – девочке, конечно, жаль такое пропустить. А что, если мне с ней пойти? Заодно и сама прокачусь наконец. А у вас будет время пообщаться. На твердой земле. Бет, сейчас, пожалуй, именно это и нужно.

– Не знаю… – начинаю я.

Мало ли что Эсме может наговорить Джилл, пока они будут кататься?

– Вы такая добрая, – произносит Эсме. – Пожалуйста, мама, можно? – Она снова начинает подпрыгивать на месте.

– Если пообещаешь вести себя хорошо, – твердо говорит Либби. – Там будет очень интересно. Смотри разгляди все как следует и сфотографируй. Там такая красота, дар речи потеряешь – чего с тобой до сих пор не бывало!

Она прикладывает палец к губам дочери и переводит взгляд на Джилл:

– Девочка такая болтушка, с ума сойти можно, а там от нее деваться будет некуда.

Стоим вместе с ними в очереди. Наконец Эсме взбегает на платформу и осторожно шагает в кабинку. Джилл за ней.

– Что-то мне совсем не кажется, что это была хорошая мысль, – говорю я. – Вы уверены, что Эсме ничего ей не расскажет?

– Она все понимает. Эсме не дурочка.

Да, наверное. Не дурочка. Такая же смышленая, как Эми, но в Эми не было хитрости, а Эсме я слишком мало знаю, чтобы сказать о ней то же самое. Однако я вдруг с изумлением понимаю: эта девочка мне нравится. Она все время была деликатной, вежливой, отзывчивой и на удивление сдержанной, учитывая обстоятельства, в точности как Эми.

Либби смотрит на часы.

– Кататься они будут примерно полчаса, – говорю я. – Давайте где-нибудь присядем и поговорим.

За чашкой кофе в кафе Фестивал-холла я рассказываю Либби о письме Иана. Когда начинаю описывать картинку с выключателем, она наклоняется ближе, затем снова отшатывается, сморщившись от отвращения. В еще больший ужас она приходит от моего предложения подумать, не показать ли это Эсме.

– С ума сошли? – говорит она. – Посмотрите на себя. Что с вами творится от этой гребаной картинки! А представляете, что с ней будет?

– Но это может разбудить в ней воспоминания о том, кто ее похитил!

– Вот именно. Поэтому я и не буду ее заставлять, – говорит Либби. – Все должно идти естественным путем. Да, блин, я часто вообще не хочу, чтобы это случилось. Мне плохо делается, как подумаю, какая это будет травма для Эсме, если она наконец вспомнит, что с ней произошло. Какая мать не боялась бы?

Знакомое ощущение пощечины – как тогда, когда пресса трубила, что я никуда не годная мать. Хочу оправдаться, но тут Либби встает:

– Вы обещали, что не будете на нее давить. Я вам не верю, Бет. Вы слишком… непредсказуемая. Безответственная. Это опасно для Эсме. Господи, зачем только я вообще с этим связалась! Вот что: как только они сойдут с колеса, я увожу Эсме обратно в Манчестер.

– Нет! Вы не можете!

– Увидите.

Я вскакиваю на ноги. Голова кружится от духоты – тут нечем дышать от запахов кофе и кулинарного жира. Бегу за Либби со всех ног, врезаюсь в кого-то, едва не падаю. Некий мужчина подхватывает меня за руку, помогает дойти до двери и обмахивает мне лицо буклетом. Я прислоняюсь к окошку, прижимаюсь лицом к прохладному стеклу.

– Вам плохо? – спрашивает он. – Может, позвать кого-нибудь?

– Нет, спасибо. Я сейчас.

Беру у него буклет и отхожу, обмахиваясь на ходу. Либби уже ждет у платформы, запрокинув голову, вглядывается в кабинки, ладонью заслонив глаза от солнца. Я тоже смотрю вверх и вижу: Джилл что-то говорит, Эсме сидит рядом и внимательно слушает. Потом машет мне рукой, вскидывает фотоаппарат и щелкает.

– Либби! – кричу я. – Погодите.

Она оборачивается ко мне:

– Я серьезно, Бет. Оставьте нас в покое. Нам нужно вздохнуть свободно. Всем.

Эсме проплывает мимо нас – ее кабинка приближается к платформе. Вот она выскакивает, протягивает руку, чтобы помочь выйти Джилл, и бежит к нам.

– Потрясающе! – задыхаясь, говорит девочка. – Все-все видно. На мили, и мили, и мили кругом. Жалко, что вы не поехали! – Она замечает буклет и выхватывает его из моих пальцев. – Что это? Там про другие аттракционы? Мы куда-то еще пойдем?

– Нет. – Либби кладет дочке руку на плечо. – Идем. Нам пора.

Эсме не двигается. Ноги у нее будто прирастают к полу. По ее телу пробегает дрожь – сначала медленно, потом все усиливаясь, и наконец малышку начинает трясти так, что у нее подгибаются ноги. Она поднимает глаза от буклета, и у нее вырывается болезненный крик.

– Нет! – кричит она. – Не заставляйте меня туда идти!

– Эсме! Что с тобой? – Либби падает на колени и прижимает девочку к себе.

Эсме бьется, вырываясь из объятий.

– Там волк! – кричит она, тыча пальцем в буклет. – И уточка!

– Что? – Либби забирает у нее буклет.

Это программка «Пети и волка» [8] . Я водила Эми на симфоническую сказку в Ройал-Альберт-холл – и после у нее начались кошмары. Она все хныкала над бедной уточкой, проглоченной заживо, и жаловалась, что слышит, как она крякает у волка в животе. И что Петин дедушка противный и ворчливый – дедушки не должны быть такими.

8

«Петя и волк» – симфоническая сказка Сергея Прокофьева, сочиненная в 1936 году.

Эсме сжимается в комок и топает ногой:

– Там волк! Волк! Ненавижу его. Она же знает, что ненавижу!

– Я не знала, что это программка, – говорю я. – Вообще, что это программка, а уж тем более к «Пете и волку». Честное слово. Мне ее дали, чтобы…

– Не надо, Бет. – Либби поднимает Эсме на ноги. – Вы не смогли удержаться? Не терпелось. И вот, посмотрите, что вы наделали. – Она швыряет мне программку. – Держитесь от нас подальше. Понятно?

Обе уходят, не оглянувшись. Я вздрагиваю, кто-то трогает меня за плечо.