Второе полугодие

— Слушай, ты прямо заставил меня другими глазами на взрослых посмотреть. Брррр, я так не хочу.

— Ну это просто! Надо только замуж не выходить и детей не рожать.

— Как это?

— Ну я не знаю, как. Но ведь некоторые живут так.

— Это или больные, или совсем бесполезные люди. Или повернутые на чем-то. На науке или марках, не знаю. Я читала про одного коллекционера, он все деньги тратил на марки и ни с кем не общался. Миш, а ты правда станешь журналистом?

— Правда. Или «Комсомолка». Шучу, туда меня никто не примет. Да я и сам не пойду.

— Почему?

— Сначала моего веса не хватит, а потом… Мир в любой момент может повернуться так, что глазам верить откажешься. Моргнул — вокруг всё другое. И страна, и люди.

— Вот ты романтик, Корчагин. Прямо вылитый Корчагин! Ты что, реально веришь, что мы при нашей жизни коммунизм построим?

Обалдеть, ты завернула, Ирка! И смотришь такая во все глазёнки. То есть в построение коммунизма при своей жизни ты не веришь, а в коммунизм в принципе — легко! Какой хороший народ кому-то достался, с таким если не коммунизм, то что-то в принципе хорошее вполне можно было бы и построить. Жалко, прораб умер.

Вернее, прораб впал в глубокий маразм, именуемый опытом. Что-то на рефлексах бормочет, бригадиры пытаются расшифровать по старой памяти и бросаются выполнять. Но не все, кое-кто уже давно приспособился стройматериалы гнать налево. Такие особенно крепко за свою бригадирскую должность держатся, им есть что терять. Рабочие, которые поумнее начали недоумевать. Кое-кто тоже приторговывает материалами и инструментом в меру возможностей, а кто-то бухает от непостижимости строительного замысла прораба. Как говорится, не бывает некрасивых женщин — бывает мало водки. Не бывает неинтересных передач по ящику — бывает мало водки. Не бывает бездарных правительств или дурного климана — бывает мало водки.

— Мишка, о чем задумался? Смотри, споткнешься сейчас! — Ага, прямо так и расскажу о своих раздумьях. Чтоб меня в дурку под руки, и током пытать начали!

— Да вот, вспоминаю, как в понедельник было весело!

— Это точно. Я думала, нас всех прямо в понедельник из школы и выгонят.

'Дорогой дневник, несколько дней я не занимался тобой, но ты бездушный предмет — вытерпишь. В воскресенье, когда я уже отходил ко сну, меня выдернули из постели к телефону. Ни за что бы не догадался, кто может звонить, ибо был это ни кто иной как прапорщик.

— Привет, Корчагин. Извини, что разбудил.

— Не страшно, товарищ прапорщик. Наверняка что-то срочное.

— Да. В понедельник подруливай в школу минут на пятнадцать пораньше, надо поговорить до начала занятий.

— Где встречаемся?

— У меня.

— Это какой класс? У нас НВП нету еще, я не помню.

— Не тупи, Корчагин! У меня нет класса, только оружейка.

— Ого! В оружейку я могу прийти и пораньше!

— Что, оружие любишь?

— Так а кто его не любит!

— Эх, твои слова да богу бы в уши. Короче, тогда в восемь в оружейке завтра. Отбой.

Ну отбой, так отбой. Даже не стану продумывать линию поведения с преподом по НВП, не того поля ягода и не тот масштаб проблем от него.

Оружейная комната к моему приходу была уже открыта. Решётка из сварного прута была нараспашку, а классическая глухая дверь прикрыта, но так… приглашающе.

— Здравия желаю, тарщ прапорщик! — Начал на его языке, чтоб сразу взаимопонимание наладить. Хотя, если судить по его возрасту слегка за тридцать и не очень военному статусу, служба у вояки не задалась.

— Здравствуй, проходи. Я чего тебя позвал… — И такая пауза, как у хорошего режиссёра в спектакле. — Короче, взрывпакет перед вашей крепостью закладывал и инициировал я. Что бы ваши там не болтали. ТЫ сможешь им языки подрезать? Или мне самому этим заняться?

— Ну у меня по-любасу лучше получится.

— Как ты сказал, «по-любасу»? Вот же молодежь, опять новое словечко выдумали. Но если сам сможешь звон погасить, то так да. Так лучше. С вашими веревками ладно, с крепостью тоже нормально всё организовал.

— А я чего, мы все старались.

— Дурачка из меня не делай. Видел я, кто верховодил. Так вот, с взрывпакетом вы палку перегнули. И с дымовыми шашками. Кусты эти твои самосады я оценил, а вот шашки были лишними.

— Но ведь круто вышло!

— Это точно! Уверен, наша Зарница долго будет у всех на слуху. Даже обидно, что в следующем году так не получится сыграть

— Почему?

— Ваш класс участвовать не будет.

— Фигня вопрос! Седьмые и шестые вкурили тему, а пятый — те вообще бешеные тигры. Так что пацаны отведали крови, поддержат движуху в следующем году. А главное что?

— Что?

— Они теперь будут думать, что это норма!

— Корчагин, а ты не в военное училище целишься? А то вроде у тебя хорошие задатки к карьере офицера. Оружие любишь, вон как глазами зыркаешь по стеллажам. Командовать умеешь, ребята тебя слушаются.

— Нет, товарищ прапорщик, мне в армию нельзя. Там таких не любят.

— Не любят каких?

— Умных и инициативных. Вот и вас небось за инициативу попёрли оттуда?

— А чего сразу за инициативу? Может, за ум?

— Прапорщика за ум? Прапорщик и ум… близнецы братья.

— Это ты подколол или всерьёз?

— Да ладно, проехали. Вы ж позвали не карьеру вашу обсуждать.

— Да. Так вот, дымовые шашки ты ставил по моему указанию и после жёсткого подробного инструктажа. А взрывпакет ставил и подрывал уже я.

— И как вы его подрывали, если были в другом месте? Спросят же.

— А вот это секретная информация. У пограничников, чтоб ты знал, есть свои тайны.

— Может и проканать. Педагогический коллектив схавает, а директор… вдруг не станет рыть?

— Кстати, что у вас там рвануло?

— Хлопушка на веревке.

— Не ври. Обычная хлопушка?

— Усиленная, естественно. Конфетти нафиг, дополнительный заряд внутрь.

— Да уж, всё гениальное просто. Сам придумал?

— А то!

— Да, с таким талантом впрямь в войсках делать нечего. Не оценят.

— Ага. Больше взвода не дадут, ближе Кушки не пошлют.

— Там наоборот, в пословице.

— Это про нормальных наоборот. А такому как я… Вечным лейтенантом ходить та еще радость.