Второй фронт

— Еще в больницу отправят. Пойдем, как-нибудь доплетемся.

Егор, взобравшись с Никоновым на второй этаж, нащупал у него в кармане ключ и открыл дверь квартиры. В коридоре худенькая, глазастая девушка расчесывала короткие волосы перед зеркалом.

— Здравствуйте! — сказал Егор, тяжело вздохнув.

— Ой, папа! — вскрикнула девушка и бросилась к двери. — Что с ним?

— Ничего, дочка, ничего. Просто я устал.

— Сюда, сюда, ведите его, вот наша комната.

Егор ввел мастера в маленькую комнатку, где с трудом умещались две кровати, стол, обшарпанный комод и три табуретки. Помог ему раздеться, уложил на кровать.

— Вот спасибо. Теперь отойду, — сказал Никонов.

— Ему бы чайку горячего.

— Да, да, как раз чайник вскипел, — спохватилась девушка. — Я сейчас.

Она выбежала из комнаты и вернулась с чайником. Налила чашку чая, отрезала ломтик хлеба, положила на него кусочек сахару, присела к отцу на кровать:

— Давай, папа, я тебя попою.

— Не, я сам… — Никонов приподнялся на локте, сунул в рот сахар, выпил несколько глотков.

— Спасибо! Теперь совсем хорошо. Буду спать.

Он закрыл глаза и сразу задремал.

— Сильно ослаб. Его подкормить надо.

— Мама пошла на базар менять свои платья. Может, что принесет…

«Должно, бедствуют», — подумал Егор и взглянул на девушку.

— Вас как зовут?

— Поля. А вас? — сказала она очень просто.

— Меня — Егор. Я еще в Северограде работал с Ильей Нилычем. А сам-то я здешний. Тут у меня родители… Вы дома будете?

— Я же работаю. Мне скоро идти. А мама должна вот-вот вернуться.

— Тогда пойду. Я быстро схожу, принесу что-нибудь. Надо Нилыча поправлять.

— Что вы, что вы! Мама не возьмет.

— А вы скажете — от Егора. Она знает. Ваш отец меня от смерти спас.

Егор надвинул шапку и выскочил из квартиры…

5

Мать, увидя Егора, радостно воскликнула:

— Батюшки! Наконец-то… Мы извелись, пока дозвонились в цех. Никто ничего не знает — и все тут… Еле дознались, что тебя оставили в ночную.

— Танки же делаем, мать!

— Знаю, знаю, Егорушка. Да ведь ты ишо еле ноги таскаешь. Этакое пережить довелось…

— Пятнадцать тысяч таких приехало…

— Ну ладно, ладно… Мойся скорей да садись, я тебя покормлю.

— Не до еды, мама, мастер у нас заболел… Илья Нилыч, что спасал меня от голода.

— Ой, что же с ним? Неужели тиф?

— Нет, от истощения он… Еле до дому довел. А дома кроме корочки хлеба ничего не нашлось. Жена ушла на базар менять барахло, а что там выменяешь?

— Я сейчас соберу чего ни то… Дед курицу привез и свинины — к празднику поросенка закололи.

— Собери, мама, собери. Надо его поддержать, а то помрет.

— Ладно. Ты мойся, да садись есть. Я все поставлю на стол. Ешь без меня, а я к Арсению Владимировичу сбегаю. К доктору вакуированному. У нас в доме живет.

— Только побыстрей, мама…

Егор поел, отнес в кухню посуду, а тут и Варвара Семеновна пришла с худеньким старичком, с седой бородкой, в очках.

Егор поздоровался с доктором, спросил, может ли он поехать на трамвае.

— Ничего, ничего, голубчик, как-нибудь доберемся.

— Вы подкрепитесь на дорогу, Арсений Владимирович, — предложила Варвара Семеновна. — Выпейте стаканчик чаю с домашним пирогом — бабушка нам привезла, грибной.

— Спасибо, не откажусь.

— И ты, Егорушка, садись. Это недолго.

Пока доктор с Егором пили чай, мать набила большую сумку продуктами и поставила в передней.

Егор с доктором доехали до Рабочего поселка на трамвае, а там было недалеко. Дверь открыла незнакомая женщина, спросила:

— К кому?

— Мы к Илье Нилычу. Это — доктор! — сказал Егор.

— Проходите, проходите — они в комнате.

Навстречу вышла еще не старая женщина, в платке на худеньких плечах, с печальными серыми глазами. Егор представил себя и доктора.

— Пожалуйста, проходите. Он проснулся, — сказала хозяйка, пропуская их в комнату, где у постели больного сидела дочь.

Доктор разделся, помыл руки, подошел к больному.

— Ну-с, как мы себя чувствуем, Илья Нилович? — сказал приветливо, словно лет десять знал и лечил больного.

— Спасибо, доктор. Сейчас получше.

Доктор пощупал пульс.

— Так, так… хорошо. Ну-с, давайте посмотрим, послушаем вас.

Пока доктор осматривал больного, Егор поставил сумку к столу, присел на табуретку. Жена и дочь помогали доктору.

— Так-с, Илья Нилыч, придется нам полежать в постели, — добродушно сказал доктор. — Придется, голубчик, ничего не сделаешь… Истощение сильнейшее… к другое прочее…

— Как же его лечить? — спросила жена.

— Главное лекарство — усиленное питание, покой и режим. Хорошо бы куриного бульончику. Да-с… Придется пить рыбий жир и глюкозу. Я сейчас пропишу.

— Разве сейчас курицу достанешь? — вздохнула хозяйка.

— А это что? — крикнул Егор, доставая из сумки большую белую курицу.

— Вот вам и спасение! — одобрительно сказал доктор. — Понемногу варите бульон — хватит надолго.

— А вот еще пирог с грибами! — вынул Егор завернутый в бумагу пирог, еще тепленький.

— Это не годится! Это решительно не годится, — строго сказал доктор, — даже и не показывайте больному.

— А вот тут в мешочке сухари белые.

— Сухарики хорошо. Славно! Давайте с бульоном.

Егор вытащил кусок сала и свежую свинину.

— Сало потом. А мясо провернутое понемногу давайте… Да у вас, я вижу, там клад. Что еще?

— Варенье из черной смородины.

— Это хорошо. Делайте питье. Очень полезно.

— И вот еще банка меду.

— Отлично! — воскликнул доктор. — Это единственным продукт, который усваивается организмом полностью. И главное — удивительно целебный.

— Еще в мешочке какая-то крупа.

— Ну-ка разверните, посмотрим.

— Манная! — сказала хозяйка.

— Это замечательно! Покупайте молоко, варите кашу.

— Ты, Егор, уж не ограбил ли магазин? — повеселев, с болезненной усмешкой спросил Илья Нилович.