Второй Карибский кризис 1978
Шрифт:
В зале раздался недовольный шум, а затем в сторону президиума полетели вопросы.
«А можно я в 1-й „А“?»
«Товарищи, у меня дела. Мне некогда тут рассиживаться!»
«А мне нужно ребёнка из школы забрать».
«А почему одни пойдут, быстренько отстреляются и по домам, а остальные должны сидеть?»
«Я не собираюсь ждать! Беседуйте со мной первым!»
«Сначала я с Юрием Петровичем, а потом остальные…»
«Давайте я тоже в первую группу! То есть в первый класс… А то мне некогда. Машину из автосервиса забрать надо».
«Хорошенькое дело… Нам чего, тут
Мячиков завертел головой, бубня:
– Товарищи… Товарищи… Успокойтесь…
Но его никто не слушал. Наоборот, голосов с каждой секундой становилось всё больше и больше.
– Они все хотят в 1-й «А», – прошептал Хмельков.
Посмотрел на растерявшегося замминистра, на второго секретаря горкома, который тоже находился в прострации и негромко засмеялся голосом злодея из третьесортного фильма.
– Ну, хоть теперь-то вы поняли, зачем и для чего я говорил свою речь?
Не дав им ответить, поднялся и без спроса взял лежащий на столе список претендентов на роли.
Второй секретарь МГК был крайне озадачен, растерянно смотря то на зал, то на замминистра, то на меня, так что на «похищение» личных вещей никак не отреагировал, а лишь вновь прошептал:
– Этого мы не предусмотрели! Как же так?! Все хотят в 1-й «А»…
– Мало ли чего они хотят! – усмехнулся великий, быстро пробежал глазами по списку, хмыкнул и, подойдя к краю сцены, попросил тишины.
Народ, которому куда-то нужно было срочно ехать, идти или лететь, угомонился не сразу.
Поэтому пришлось громко заорать:
– А ну-ка тихо, мать вашу!!
И когда галдящие люди успокоились, понизив голос холодным тоном, произнёс:
– Прошу подойти ко мне тех, кто очень спешит… – поднялось более половины зала, – …и кому… – на своих местах сидеть осталось человек тридцать, – …некогда… – люд развернулся в мою сторону и собрался бежать ко мне как можно быстрее, – …участвовать… – некоторые уже начали стартовать – …в съёмках фильма.
«Э-э, что?» – произнёс зал ошеломлённо застыв.
– Я говорю, пусть те, кто занят и не может сниматься подходят ближе. А как подойдут, то пусть свою фамилию назовут. И я их нахрен из списков вычеркну!! – последние слова я буквально проорал. Потряс бумагами и напомнил забывчивым товарищам: – Я же вам всем только что, ёлки-палки-моталки, говорил о трудностях!! Я же только что втолковывал о сложностях! А вы, етить-колотить, даже два часа в буфете посидеть-подождать своей очереди не можете?! Да нафига вы мне такие нужны?! – и, видя, что собравшиеся начали проникаться, заорал ещё громче: – А ну быстро подходи по одному! Буду вычёркивать нахрен!!
Люд мгновенно рухнул на свои места и те, кто не получил сердечные приступы стали молча, тихо и беззаботно смотреть себе под ноги, всем своим видом показывая, что они никуда не торопятся.
Я же удовлетворённо окинул покорённый народ, повернул голову на президиум и осклабившись, глядя на в изумлении открывшее рты начальство, сказал:
– Вот так-то!!
Продолжение в среду утром
Глава 25
7 января. Суббота. Ранее утро
Зайдя по
трапу в самолёт и сев на своё место, сказал маме с Арменом, чтобы те меня не беспокоили, и закрыл глаза. Решил просто поспать, потому что последняя пара дней были сумасшедшими. Практически до ночи проводил собеседования с претендентами на роли в сериале, покрываясь испариной в те моменты, когда отчётливо представлял, что за фильм, с такими горе-актёрами, у меня получится в результате.Претенденты ещё не подозревали, что снимать мы будем не «Хищника», а «Лост». Поэтому, когда после собрания я начал вызывать их в аудиторию по одному или по двое, они не могли знать, что монологи и диалоги, которые я прошу их зачитать, взяты (что сумел вспомнить) именно из сериала.
И, нужно сказать, прослушивание получилось незабываемым, пробирающим до слёз. Жесть, да и только…
Впрочем, собственно, плакать там было не с чего, ибо я знал, что увижу. И я именно это и увидел. Абсолютное неумение играть, вкупе с плохой памятью, стеснительность, переходящая в высокомерие, какая-то первобытная упёртость, произвели на меня, на членов комиссии, на министерских и на горкомовских, неизгладимое впечатление. Все мы, кроме пары человек из Минкульт, не были профессионалами, но даже мы – абсолютные дилетанты в этом деле, прекрасно видели, что играют, если так можно выразиться – соискатели на роли, крайне, крайне плохо.
А ведь предлагал я им сыграть крохотные, буквально состоящие из двух предложений, миниатюры. Но, к сожалению, многие из них либо не могли, либо не хотели, либо это просто было не их.
Проводив из аудитории последнего по списку «актёра» на роль актёра, выглянул в коридор, и самовольно – ни с кем не посоветовавшись, объявил соискателям пятнадцатиминутный перерыв. Сам же закрыл поплотнее входную дверь и обернулся к сидящему и мрачно выглядящему начальству.
– Товарищи, вы сами всё видели. Надеюсь, теперь ни у кого нет никаких иллюзий, что фильм, который мы будем снимать, уже фактически находится на грани провала, хотя ещё не снято ни одного кадра.
– Видим, – кивнул Хмельков и решил возразить. – Но, Александр, у нас есть время, возможно, преподаватели сумеют подготовить наших первоклассников за этот срок?
– Сумеют, – кивнул я. – Но хочу вам всем заявить, что из всех, кого мы сейчас прослушали и просмотрели, я могу выделить лишь трёх-четырёх человек, которым с большой натяжкой можно дать роли. Остальные же это просто массовка, да и то та, которая играть сможет только без слов. С ними нужно работать денно и нощно, чтобы получить хоть какой-то результат.
– Что, товарищи, будем делать? Как нам исправить ситуацию? – обратился он к коллегам и подчинённым.
Но ответом ему была тишина. Народ в оцепенении безмолвствовал.
Прошло не менее минуты тяжёлых раздумий, прежде чем, наконец, слово взял замминистра культуры СССР. Все сразу ожили и зашевелились, явно радуясь, что кто-то взял-таки инициативу на себя и сейчас непременно всё разрулит.
И их ожидания товарищ Мячиков не обманул. Он обвёл всех присутствующих пристальным взглядом, остановил свой взор на мне и, действительно, быстро всё разрулил.