Второй роман Цикла Эскул

– Мы ещё поговорим, мамаша, об этом и о многом другом. А пока надо перевязать твоего сына и оставить отдыхать. И не забудь напоить его ивовым отваром, когда проснётся! Жар может усилиться через несколько часов.

Она помогла мне туго подвязать поверх повязки простыню, и мы вылезли из зловонного фургона на свежий воздух. От костра соблазнительно пахло похлёбкой. Дети Хейген расставляли нехитрую посуду и раскладывали головки лука, нарезали хлеб.

– У тебя крепкий сын. Мало кто в его возрасте так сдержано ведёт себя на операции, - сделал я комплимент маркитантке.

– Весь в папашу. Тот тоже был упрям, как осёл, но наёмник был знатный, хоть и кобелина... Утонул... Это в ту войну было, когда наш король с соседним князем торговые пути не поделил. Герман красавец был, высокий, усищи чёрные. Ну я и поплыла... Он уже умер, товарищи весточку принесли, когда я родила Бруно. Первенец он мой, непутёвый...

Мы подошли к костру, расселись вокруг снятого с огня котла. Тоша раздала ложки и миски, начала черпаком наливать похлёбку. Обед прошёл в молчании. Только близнецы, хитро поблёскивая глазами в мою сторону, шушукались в кулачки, пока не получили по звонкой затрещине от мамаши Хейген. Наконец плошки опустели и даже были вымазаны остатками хлебных корок. Маркитантка набила свою неизменную трубку и поманила меня к фургону. Дети начали быстро собирать лагерь. Девчонка залила костёр. Отнесла горшок с ивовым отваром в фургон, пробыла там какое-то время и вернулась к нам.

– Бруно проснулся?
– спросила её толстуха.

– Да, ма, пить очень хотел. Я ему отвара дала, так он полгоршка выдул и снова завалился.

– Пусть спит, сколько нужно. После отвара он только часто в туалет будет ходить. Надо бы ему горшок или ёмкость какую поставить в фургон, - озаботился я, - а то вставать и садиться ему ещё сутки нельзя будет...

– Вот ещё, Эскул! Будем мы ему ещё судно таскать... Там доска в полу фургона отодвигается, через дырку поссыт, не переломится, - мамаша вскочила на облучок и в ожидании посмотрела на меня.

Я поспешил за ней. Близнецы и Тоша попрыгали в кибитку, и мы снова тронулись в путь.

– Хороший у тебя инструмент, Холиен. И нож, и игла. Я такие только у врача - регента в Варрагоне видела, когда ему второго мужа своего привозила, отца Тоши. Он ему тогда лицо и шею штопал, по пьяной лавочке зацепился с ландскнехтами. Слово за слово. Дурь попёрла. Мечи достали... Дальше - сам понимаешь.

– Это подарок старых друзей, Хейген, ещё из прошлой жизни...

– И с отваром у тебя ловко вышло, Тоша сказала, жар спал и уже не приходит вновь. А Бруно спит, как младенец. Ты ещё и травник?

– Здесь ты ошибаешься, мамаша Хейген. О травах я знаю очень мало и знания мои разрозненны, хотя и глубоки. Хотелось бы найти учителя, знатока. В моём ремесле тинктуры и экстракты, настойки и отвары очень много полезного могут сделать. Не всё можно решить острым скальпелем.

– Правда твоя, мастер Холиен. Я тут думала, глядя на то, как ты сыну моему помогал. Надо, ой надо тебе пробиваться. И диплом получать. Нет у тебя другой дороги, кроме, как в университет Варрагона. Но человек ты в королевстве чужой, веры неизвестной. Нет у тебя здесь ни поручителей, ни влиятельных знакомых. Да и денег нет. Совсем. Есть у меня мысли, как помочь тебе. Я сама в Варрагоне собиралась до весны пробыть. Малость товара есть, расторгуюсь. Место у меня на рынке прикормленное. Там и жить буду. Мы, когда в город приедем, я тебя в одно место отвезу. Монастырь Трёх Сестёр. Тамошняя настоятельница, Мария, подруга моя давняя. Ну да то тебе знать не обязательно... Монахини больницу для бедных содержат, да постоялый двор. Дел много. Наймёшься в работники. Еда и крыша над головой. А я Марии за тебя словечко замолвлю, только и ты меня не подведи! И запомни. Каждый год университет выделяет пять мест для монастыря. Правда, давно уже никого на учёбу сёстры не отправляли... Покажи себя. Всё в твоих руках, Эскул.

– Ух ты, мамаша, вот за это спасибо! Не ожидал...- я даже растерялся.

– Пока не за что, клирик. Многое зависит от тебя и твоей удачи. О, вот и Варрагон показался, как и говорила, не успеет солнце сесть.

Дорога перевалила вершину холма и начала извивающийся спуск с многими поворотами. Перед нами открылась на сколько хватало глаз широкая зелёная долина, примыкающая к глубоко вдающемуся в берег заливу океана. В долине, словно фигуры на шахматной доске, вдоль залива располагались дворцы один другого прекраснее. Разноцветный отделочный камень, мрамор, плитка самых разных цветов отражали лучи заходящего солнца. Между дворцами, утопающими в зелени деревьев, то там, то здесь виднелись шпили одиноких башен неизвестного назначения. На верхушках которых развевались разноцветные длинные вымпелы. Центр Варрагона с дворцами был окружён стеной из белого камня с резными зубцами. Кварталы победнее примыкали к этой стене вплотную и тянулись в разные стороны по всей долине, словно брызги от брошенного в воду камня. Внешняя городская стена представляла собой титаническое сооружение. Тёмно-серый гранит вырастал из глубокого рва, заполненного мутной водой. Я насчитал, по крайней мере, дюжину круглых башен, возвышавшихся в наиболее уязвимых частях стены. В правой части залива долина была застроена одноэтажными аккуратными домиками, ровными рядами, выстроившимися вдоль берега. У причалов были видны самые разнообразные корабли. Разноцветье парусов и множество мачт закрывали от наблюдателя поверхность воды.

Величественная картина города заставила нас с мамашей замолчать на несколько минут. Фургон спустился ниже, и большая часть города скрылась за кронами придорожных деревьев.

– Он великолепен, - всё ещё под впечатлением от увиденного, прошептал я.

– А я что говорила, мастер Холиен! Другого такого нет на всём свете, - гордо подняла подбородок толстуха.

Много городов я видел на свете. И в реале. И в Игре. Но в Варрагон я влюбился с первого взгляда.

Южные ворота, в которые мы въезжали, были широко распахнуты. Скудная вереница путников выстроилась на входе в небольшую колонну. На воротах стояла стража в лёгких доспехах с треугольными щитами и копьями украшенными синими бунчуками. Мост через ров был достаточно широким, чтобы разминулись две телеги, но в створы ворот, укреплённые клёпанными полосами бронзы, одновременно могли проехать либо два всадника, либо одна телега.

– Холиен, варежку закрой! Амулет под куртку спрячь и особо не болтай. На воротах боевой маг и представитель Инквизиции, проверяют всех входящих. Спросят, что, первой буду говорить я. Понял? Имя своё можешь сказать. Куда идёшь? В обитель Трёх Сестёр, пилигрим, на службу наниматься. Родом, скажешь, с прибрежных островов Великого моря. Там их сотни. Понял?

– Всё понял, Хейген. Ещё раз спасибо, я этого никогда не забуду!
– искренне поблагодарил я, оглянувшись на фургон, из которого ожидаемо торчали любопытные головы детей.

Когда, наконец, подошла наша очередь, солнце уже почти скрылось за вершинами холмов, окружавших город. К кибитке приблизился один из стражей. Доспех на нём выглядел внушительнее и дороже. Он был без щита, в кольчуге до середины бедра, на наборном поясе висел меч-бастард и подвешен за лямку шлем-барбют. На голове - войлочный подшлемник, пропитавшийся потом за долгий день. Пошевелив великолепными пшеничными усами, он обратился к маркитантке.

– Что старой шлюхе Хейген понадобилось в Варрагоне? Соскучилась?

– Да уж не по тебе, Дитрих. Свиное ты рыло!

И оба заразительно расхохотались. Воин подошёл к кибитке вплотную и хлопнул латной перчаткой по ободу колеса.

– Привезла?
– вопросительно посмотрел он на толстуху.

– Привезла, привезла, завтра на рынок сутра зайдёшь, как сменишься и заберёшь, как договаривались.

– Добро, Хейген. А что это у тебя на лавке за красавчик? Вроде бы не знаю его. Нового любовника завела, а, мамаша?!
– и усач снова рассмеялся.

– Эскул это, пилигрим, в обитель Трёх Сестёр следует, обет у него.

Позади воина показалась высокая фигура человека, облачённая в серую рясу. Его худое лицо отдавало желтизной, белки глаз были испещрены лопнувшими сосудами, синюшные губы сжаты в тонкую полоску. На поясе висели деревянные чётки.

– Эскул? Странное имя. Откуда ты, пилигрим?
– неприятный сиплый голос незнакомца раздражал своей вкрадчивостью.

– Ээээ...

– Отвечай, когда тебя спрашивает отец-инквизитор!
– нахмурился воин.

– Так родители назвали. Эскул из рода Холиен. С островов я, Великого моря.