Второй роман Цикла Эскул

Очнулся я от того, что дико болела голова. Она просто раскалывалась на части, которые потом снова собирались, взрываясь новыми приступами.

– Холиен! Холиен! На, выпей ещё и это, - голос эльфа тонкой спицей пронзил мои барабанные перепонки и вызывал уже не просто тошноту, а идиосинкразию.

– Что это, Иллиан? Дай мне лучше яду, пожалуйста...

– А ты мне нравишься, ублюдок...

– Сам такой!

– Пей, квартерон, хуже будет!

– Да пошёл ты!
– хрясь, мне прилетело справа, затем слева, из носа потекла кровь. Но стало заметно легче. Я увидел перед глазами глиняную кружку с водой, немного попахивающую мятой. Выпил, судорожно глотая и давясь. Уф! Какое блаженство! Тёплая волна ластиком прошлась по затылку и вискам, стирая остатки боли.

– С тебя сто золотых, Холиен, этот эликсир по рецепту моей матери. Если строго говорить, она держала его для отца, а он любил выпить.

Эльф - алкоголик? Какой-то бред он несёт, или заговаривает мне зубы?

Я осознал себя сидящим на стуле напротив малахитового стола, за которым разглагольствовал довольный Глава Канцелярии.

#Вы выполнили задание "Испытание Иллиана". Репутация с Главой Канцелярии и Гильдии Алхимиков "Доверие" #

А где награда? Вот так всегда. Столько страданий. Я же, как партизан на допросе, никого не выдал. А в итоге непонятно что и непонятно, когда.

– Значит ты практически бессмертный, Эскул Ап Холиен, - Иллиан сложил руки на груди и задумчиво смотрел на огонь в камине.
– Интересный мир. Столько эльфийских домов...и снова грызутся из-за ерунды...гордость и предубеждение. Никакие новые обстоятельства, ни века, ни расстояния не могут изменить нашей сути... Вместо того, чтобы объединиться и...

Тёмные...Лоос. Я не слышал о них очень давно. У нас они просто детские сказки и легенды. Холиен, я завидую тебе. Ты видел величие Высших Эльфов. Пусть и в другом мире. Да что там. Ты сам был Высшим эльфом. Какой же силы должна быть магия, вышвырнувшая тебя в нашу реальность!? И как нелепо распорядился случай...Ты теперь квартерон. Странно, я нахожу сходство между нашими судьбами. И ты хочешь потратить свою жизнь на целительство? Как мелко...

– Вы же тратите время на алхимию?
– попытался я возразить.

– Это другое, - с сожалением покачал головой эльф, - может быть когда-нибудь я тебе расскажу. Просто... я лишён собственных магических способностей, а алхимия, травничество заполняют пустоту...
– мне показалось, или глаза эльфа блеснули. А может это вспыхнул огонь в камине?

– Ну а я хочу, чтобы целительство в этом мире не ограничивалось Магией Жизни, доступной ограниченному числу богатых людей. Мне есть, что дать и чему научить тех, кто страдает и умирает в этом мире от болезней, которые побеждены в моём...

– Романтик, мечтатель, глупец. Что же, я попробую тебя разубедить со временем, а пока - учись, получай диплом. Думаю, вступительные испытания будут для тебя формальностью.

Подумай, может факультет Магии подойдёт больше? Время у тебя есть. Я буду пристально за тобой следить. И не думай, Эскул из Дома Холиен, что если я тебе теперь доверяю, то ты можешь доверять мне. С тебя в этих стенах будет особый спрос, квартерон. И, поверь, даже для бессмертного есть способ... не будем о печальном, - эльф вернулся за свой стол и раскрыл толстую папку воловьей кожи.
– Пока ты приходил в себя, мне принесли из Гильдии Алхимиков с курьером отчёт комиссии по патентам. Очень интересные эликсиры у тебя получились, Холиен. Мои алхимики просто исходят завистью и истекают слюной. Всё строго по канонам. Единение огня, воды, воздуха и земли. Ты ещё удивишься, начинающий целитель, сколько всего в будущем принесут тебе их рецепты! И плохого, и хорошего. Я распоряжусь, чтобы тебе оформили патенты по всем правилам. Ты получишь от Гильдии по десять тысяч золотых за каждый рецепт. Мы покупаем их у тебя.

– Но как же так? Ведь я хочу производить эликсиры для больницы обители Трёх Сестёр. А так, мне придётся покупать их у Гильдии?

– Не совсем так, мы разрешим тебе и Гуггенхайму производить и продавать эликсиры, выплачивая лишь десятую часть стоимости нашей Гильдии. Но цены на эликсиры установим мы. Вы будете иметь право продажи везде, кроме белого города. Мы даже сквозь пальцы будем смотреть на то, что для обители вы их будете производить бесплатно, это ваше право. В этих рамках Гильдия Алхимиков и оформит лицензию.

– Ну, - скривился я, пока приемлемо. А как будем поступать с новыми эликсирами?

– А у тебя есть ещё рецепты?

– Не исключено, что вскоре появятся...

– Ты полон сюрпризов, юный квартерон. Тогда, ммм... лицензия с открытым списком, в который комиссия будет включать после рассмотрения все новые рецепты на таких же условиях. Десять тысяч золотых за каждый. Устраивает?

– Э... мне бы с Гуггенхаймом посоветоваться...

– А... этот старый пройдоха! Хорошо. Вот здесь я написал своё решение, подписал, печать Гильдии. Другого предложения не будет. Я отдаю его тебе. Отнесёшь в Гильдию. Перед этим покажешь Гуггенхайму. Если он согласится, отнесёте секретарю, он всё оформит. Не согласится - выкинешь, порвёшь, сделаешь, что захочешь. Но он согласиться, - эльф кивнул мне и углубился в бумаги на столе, давая понять, что аудиенция закончена.

Уже у дверей меня остановил его голос.

– Эскул, подойди.

Я вернулся к столу.

– Не знаю, почему я это делаю, но впервые за много лет встречаю нового адепта, который не боится спорить со мной. Совет, никогда не делай этого при посторонних, иначе лишишься моего доверия. Ты всё, понял, квартерон?

– Да, Иллиан Ренноинн.

– Тогда возьми, - эльф протянул мне перстень тёмного серебра с чёрным опалом.
– Добро пожаловать в Гильдию Алхимиков Варрагона.

# Перстень Алхимика "Суть вещей": мана +100, скорость получения эликсиров х 2, способность создать эликсир с уникальными свойствами +5% #

Изумлённый и онемевший, я вышел в коридор, а затем и не заметил, как оказался у колоннады Библиотеки. До встречи с Гуггенхаймом оставалось ещё добрых полчаса, и я решил прогуляться и полюбоваться на статуи. Дойдя до последней колонны, я заметил, что крайняя статуя выполнена из абсолютно чёрного мрамора и её женская фигура имеет знакомые очертания. У основания скульптуры сидел ко мне спиной, сложив ноги по-турецки, какой-то нищий в грязном рубище. Перед ним на тряпице была разложена нехитрая снедь: краюха чёрного хлеба, пара яиц, перья зелёного лука и кусок самого настоящего сала, нарезанного тонкими ломтиками. Нищий держал в правой руке медную чарку, из которой на моих глазах лихо выпил, замахнул грязным рукавом и запел хриплым завывающим голосом:

Потюремщики, сотоварищи,

Я вам песню сейчас пропою,

Как на кладбище Митрофаньевском

Отец дочку зарезал свою.

Отец с матерью жили весело,

Но судьба их нелёгкой была:

Над дитём она надсмеялася -

Мать в сырую могилу свела...

Пел нищий проникновенно и чувственно, а я растерянно сидел у колонны, уставившись в одну точку...Земеля!

...Тут блеснул кинжал, тут раздался крик,

Кровь горячая тут потекла.

Собрался народ вокруг сироточки,

А Валюша уж мертвой была.

Я кончаю петь песню грустную

И хочу вам, робяты, сказать:

"Как умрёт у вас жена первая,

То вторая уж детям не мать"...