Второй шанс для предателя. Понять? Простить? Начать сначала?

«Дядя…»

Банальная фраза острым клинком прошлась по сердцу. Превозмогая ноющую боль в груди и нервную дрожь во всем теле, Стася сухо уточнила у дочери:

— И что такого смешного ты в нем разглядела?

— У него же борода! — выпучила глазенки ее малышка. — Дядя бородатый!

Ну, бородой назвать растительность на лице Кострова было сложно. Однако и отрицать тот факт, что он сильно оброс за эти полторы недели, тоже не имело смысла. А потому, соглашаясь с дочерью, Стася прокомментировала:

— Действительно. Похоже, дядя совсем забыл о существовании бритвы.

Не отрывая взгляда от Настюши, Ян безразлично отозвался:

— У дяди полно других забот. Дяде нет дела до бритья.

— Очень жаль, — процедила сквозь зубы Стася, неожиданно задетая этим самым безразличием. — Дяде не идет борода. Совсем не идет. С ней дядя кажется старше своих лет и в целом выглядит неопрятно!..

На ее выпад Ян отреагировал лишь усталым вздохом и странной ухмылкой.

А после обратился непосредственно к их притихшей дочери:

— И как же зовут тебя, принцесса?

«Принцесса», потупив взор и смущенно пошаркав ножкой, пролепетала:

— Настюша!

— У тебя очень красивое имя, Настюша, — едва заметно улыбнулся Ян.

— Да, — радостно закивала та, мотая головой, как болванчиком. — И платье!

Продемонстрировав ему воланы на своем наряде, она заговорщицки выдала:

— Мне его сам Дед Мороз подарил!

— Да, ну? — театрально изумился Костров. — Не может быть!

— Честно-честно! Мама, скажи ему!

— Он верит, милая, — Стася погладила дочь по голове, успокаивая. — Верит.

Довольная услышанным, Настя с любопытством уставилась на дядю.

— А кто… — начала робко, но закончила более уверенно. — Кто ты?

Будто только этого вопроса и ожидая, Костров протянул ей руку.

— Меня зовут Ян. Будем знакомы?

В секунду, когда Настюша доверчиво всунула свою ладошку в его огромную ладонь, у Стаси перехватило дыхание. И сердце пропустило удар. Не говоря уже о том, что в глазах потемнело. Не то от нервов, не то от нехватки кислорода. Она пошатнулась, но неизвестно каким чудом удержала равновесие. И почти в ту же секунду напоролась на испытывающий взгляд Галины Петровны. Женщина столь пристально наблюдала за ней, что Стасе немедленно сделалось не по себе. Благо, Настя отвлекла их всех очередным вопросом, адресованным Кострову. И вновь все услышали уже знакомое:

— И кто ты?

— Ян, — хмыкнул он, мягко удерживая ее руку. — Забыла, как меня зовут?

— Нет. Не забыла. Но…

— Она не об этом, — вмешалась Стася, облегчая дочери задачу. Затем доходчиво объяснила. — Дядя Ян — сын дедушки и бабушки. Бабушка Галя его мама, а дедушка Сережа — папа. Они его родители. Теперь поняла?

Прикусив губу, Настюша задумчиво кивнула. Потом нахмурилась, отнимая руку у Яна. А потом вдруг просияла и воскликнула, громко хлопая в ладоши:

— Мама, а может дедушка Сережа и… и мой папа тоже?

Вроде и смешно прозвучало ее предположение, но в комнате повисла гробовая тишина. Никто не смеялся. Верочка тактично удалилась. Ян распрямился во весь свой немалый рост. Сергей Алексеевич подошел к Галине Петровне и крепко сжал ее руку. А Стася, так вообще — закашлялась, поперхнувшись слюной, внезапно вставшей ей поперек горла. И пока она пыталась отдышаться, лихорадочно придумывая возможные варианты ответа, ее малышка сама опровергла свою же теорию. Но новым заявлением шокировала Стасю еще сильнее. Она ушам своим не поверила, услышав:

— Нет. Деда не может быть моим папой. Он хороший. А мой папа — сволочь.

— Доченька, — сипло прокаркала Стася, обхватывая ее лицо ладонями и вглядываясь в ее лучистые глаза. — Ты… ты что такое говоришь?

— А это не я так говорю! — невозмутимо поведала малышка. — Это бабушка Ульяна так говорит. Что мой папа сволочь. Потому что, он тебя… обижает!

Стася до боли прикусила щеку изнутри, лишь бы в голос не заорать от бессилия. Лишь бы не взвыть зверем от понимания простейшей истины:

«Как бы я ни лезла из кожи вон, как бы ни старалась заменить дочери обоих родителей, ей все равно не хватает отца! Не хватает его любви и заботы!»

Дышать становилось все труднее. Горло стискивала чья-то невидимая рука.

В глазах предательски щипало. Ее малышка. Ее ангелочек. Ее комочек счастья. Она никогда раньше не спрашивала у нее про отца. Ни разу. Но, как оказалось, частенько расспрашивала о нем Ульяну Семеновну. И молчала дальше, неся этот груз в одиночку. Волнуясь и по-своему переживая.

Нужно было сказать хоть что-то, но слова не складывались в предложение.

Даже близко не представляя, как сменить эту щекотливую тему, Стася нервно рассмеялась. Превозмогая себя, как можно беззаботнее произнесла:

— Нет, милая. Бабушка Ульяна что-то путает. Но мы обязательно поговорим с ней, и во всем разберемся, как только вернемся домой. Хорошо?

Настюша покорно кивнула, согревая ее милой доверчивой улыбкой.

А вот кто не улыбался в ту секунду, так это Ян. Напротив, он жутко злился.

Помрачнел. Черты его лица заострились. Взгляд сделался диким. Бешеным.

Сотрясая воздух тяжелым дыханием, он с легким прищуром наблюдал за Стасей. Одному богу известно, о чем думал. Но смотрел так, будто пытался ее воспламенить. Спалить заживо. Испепелить на месте. А потом, ни с кем не прощаясь, и никому ничего не объясняя, Ян стремительно ринулся к выходу, раздраженно отшвыривая ни в чем неповинный стул со своего пути.

— Сынок? — взволнованно окликнула его Галина Петровна. — Ты куда?

Ответа они не услышали. Зато, спустя какие-то мгновения, услышали грохот.

Жуткий грохот, раздавшийся в глубине дома. Предположительно в гостиной.

На что Сергей Алексеевич осуждающе покачал головой, шумно вздохнул и поспешил удалиться вслед за Яном. Но грохот все равно периодически продолжался. Тогда Галина Петровна поманила к себе Настюшу:

— Идем-ка сюда, внученька! Посекретничаем с тобой!

Настя охотно приняла ее приглашение. После чего женщина велела Стасе:

— Ступай, дочка. И приведи их сюда немедленно. Пора всем нам поговорить.