Второй шанс-IV

Закончив петь, я выждал несколько секунд, поклонился публике вместе с музыкантами, и мы рысцой отправились за кулисы. И на этот раз Саня всё ещё пребывал в шоке:

— Я думал, круче чем вчера быть уже не может, — тряс он головой, словно не веря увиденному. — Но то, что мы сотворили сейчас… Это нечто!

Э-э, брат думал я, глотая услужливо поданный Гольдбергом чай, вот когда так будет бесноваться целый стадион — тогда да, будет о чём рассказать внукам. А это всего тысяча зрителей. Но в общем-то тоже приятно.

Директор цирка влетел следом за нами в гримёрку и несколько секунд хлопал глазами, прежде чем выдавить:

— У меня даже Никулин таких оваций не срывал!

А спустя минуту, выплеснув свои эмоции, устало закончил:

— Ребята, а можно, вы последний концерт проведёте не так… э-э-э… оглушительно? А то, боюсь, уже сейчас до руководства города донесут, что в цирке творится форменный бедлам.

— Так а мы что? — включил я дурачка. — Просто исполняем свой репертуар, кстати, утверждённый худсоветом, мы же не виноваты, что публика так реагирует.

— Да это-то я понимаю… Но хотя бы вот эту, на английском, можно её не петь? Вчера же не исполняли!

— Народ просил, как отказать? — пожал я здоровым плечом, делая брови домиком.

Владынин вздохну и обречённо махнул рукой. Поворачиваясь, бросил:

— Тут за дверью журналист из «Зари молодёжи» стоит, просится на интервью. Что ему сказать?

— Да пусть заходит, — легкомысленно вякнул я, опережая возможные возражения коллег по цеху.

Ну а что, жалко, что ли? Человек выполняет свою работу, может, рубля три заработает на болтовне со мной. Тем более какой-то веской причины для отказа я не видел, а нам тут ещё час почти куковать до начала следующего концерта.

За директора цирка закрылась дверь, а спустя несколько секунд после осторожного стука снова открылась, и в дверном проёме показалась… Нет, вернее сказать, показалось неземное существо. Почему-то именно такая аналогия первым делом пришла мне на ум. Девушка реально напоминала ангела во плоти: вся такая воздушная, включая невесомую, одуванчиком, причёску, а на аристократической бледности лице сияли казавшиеся огромными васильковые глаза.

По-моему, подобное состояние сейчас испытывали все присутствующие, за исключением разве что Лены, в глазах которой, как я успел заметить, тут же зажглись ревнивые огоньки. И чего это Владынину вздумалось вводить нас в заблуждение? Журналист… Вообще-то журналистка, да ещё какая!

— Здравствуйте!

Голос был подстать внешности, словно бы по небольшой гримёрке, в которой чудом уместилась такая толпа народу, рассыпались колокольчики.

— Здравствуйте, красавица! — опередил меня включивший режим «донжуана» Казаков, учтиво подвигая гостье свой стул. — Как вас звать?

— Полина, — смущённо улыбнулась девица, опустившись на краешек стула.

— Полина… Какое чудесное имя, отправляющее нас в прекрасный девятнадцатый век. Полина Виардо, Полина… В общем, много их там было, Полин. Так кто же из здесь присутствующих вас конкретно интересует? Надеюсь, один из вопрос будет адресован и мне?

— Ну вообще-то редактор просил интервью с Максимом Варченко, — захлопала длиннющими ресницами Полина.

— Эх, не судьба, — хлопнул себя по ляжкам Саня с напускной обидой. — А я-то рассчитывал…

— Хорош уж, Саш, девушку смущать… Полина, давайте не будем тянуть резину, задавайте свои вопросы.

Вопросы, впрочем, от стажёрки газеты «Заря молодёжи» оказались банальными. Но мне просто нравился процесс общения с ней, даже несмотря на периодические подколки от своих музыкантов. Особенно старались Юрец и Саня, последний вообще по поведению выглядел старожилом коллектива. Не иначе перед саратовской журналисткой распетушил хвост.

Но она смотрит только на меня, распахнув свои неимоверно огромные, как лесные озёра, глазищи, в которых я, чувствую, просто тону. Что ж ты со мной делаешь, саратовское чудо?!! В глушь, в Саратов можно ехать только из-за неё одной!

Бррр… Очнись, Макс, забыл, что у тебя есть Инга?! Я едва не ущипнул себя, чтобы вернуться в реальность. Такое ощущение, что меня околдовали без моего на то согласия. Нет, так не пойдёт, дорогая Полина. Фото? Да бога ради, можешь меня на свой любительский ФЭД щёлкать сколько влезет.

— Но лучше фото сделать с арены, во время выступления, — говорю я.

— А можно?

— Вам всё можно.

Я улыбаюсь, но уже облегчённо, её чары на меня сейчас если и действуют, то совсем немного, в зобу дыханье не перехватывает. М-да, что же это такое сейчас было, даже испарина на лбу выступила…

Полина покидает нас, а я открывашкой сковыриваю пробку с бутылки с минеральной водой и под насмешливым взглядом Сани опустошаю практически одним глотком. Лыбься, лыбься, а звезда-то тут я, а не ты, хе-хе.

Гольдберг уже умчался по каким-то своим делам, я так понял, по финансовым, а у нас до выхода на арену ещё двадцать пять минут. Можно сбегать по малой нужде, туалет где-то в конце коридора, если память не изменяет.

Заключительный концерт обошёлся без «Heart-Shaped Box», никто из зрителей вроде бы не делал попытки потребовать её исполнения. Да и градус энергетики был пониже, всё-таки первое воскресное выступление отняло немало сил, прежде всего вымотав меня эмоционально. Однако зрители, похоже, ничего не заметила, даже если в их числе оказались и посетители дневного концерта, которым было с чем сравнивать. Во всяком случае, экстаз зрителям мы сумели доставить.

Как и Полине, которая, наверное, извела несколько катушек плёнки, фотографируя наше выступление. После концерта снова заявилась в гримёрку, что бы на этот раз выразить своё восхищение. Мне показалось, что она с готовностью прыгнула бы в постель, и не только мою. Саня, не устававший оказывать девице знаки внимания, в её глазах сейчас тоже выглядел звездой, хоть и пожиже горящей. В итоге Лена взяла на себя смелость выставить настойчивую стажёрку за дверь.

В гостиницу мы уже не вернулись, съехав из неё ещё утром. Пока мы выступали, вещи хранились в гримёрке, правда, под хлипким врезным замком, который можно было выбить с одного удара ногой. К счастью, ни у кого, имеющих доступ в коридоры цирка, такой мысли не возникло. Да и Гольдберг по договорённости периодически наведывался к гримёрке, проверяя целостность замка.

Расчёт производился уже в автобусе. Семён Романович ещё в первые дни на посту худрука намекал, что мог бы платить мне большую ставку за счёт остальных, но я категорически отверг такой вариант. Всем поровну! Поэтому в автобусе все получили по 720 рублей. Дале больше, чем изначально прогнозировал наш худрук-администратор. Парни и Лена, пряча купюры кто куда — в основном во внутренние карманы одежды — выглядели очень довольными. Ещё бы, полугодичную зарплату рядового инженера они поимели за пару дней! Люди чувствуют себя взрослыми, разве могли они мечтать о ТАКИХ карманных деньгах? Юрец теперь точно к лету «Яву» купит, или как минимум «ЧеЗет». Да и мне приятно такие деньги держать в руках,