Второй шанс на счастье

Бью его в грудь раскрытыми ладонями. Богдан перекатывается с носка на пятку, отстраняясь с ленивым видом кота, ушедшего только потому, что он сам захотел. Опирается задницей о седло байка и закуривает.

— Ты говорил с другом обо мне? — спрашиваю дрожащим голосом.

— Так, обсуждал… Тоха сказал, что ты горячая штучка, — усмехается. — Но насколько ты горячая, ему никогда не узнать.

Лёгким ветерком относит сигаретный дым в мою сторону. Я обхватываю себя за плечи. Хочется оказаться как можно дальше от мужчины, смешавшего меня с грязью. Хочется убежать и от себя, позволившей ему сделать это. От себя даже, пожалуй, хочется сбежать даже больше.

— С чего вдруг такая уверенность насчёт никогда, Богдан? — говорю так только для того, чтобы уязвить его.

Наступает очередь Богдана быть ошарашенным. Он давится сигаретным дымом, закашливается.

— Надо же. Значит, я не ошибся насчёт тебя, — щелчком отбрасывает сигарету. — Ты как-то звонила мне, помнишь?

— Да, это было всего один раз. Знаешь, зачем я звонила? Я узнала, что беременна. Хотела сказать тебе. Не понимаю, на что надеялась. Просто… Просто хотела, чтобы ты знал.

— Да. Я помню твой звонок. Но кое-что ты знать не могла. Я был в это время рядом. Наблюдал по ту сторону. Смотрел, как ты веселишься и танцуешь с Виталиком, как крадёшься на тёмную террасу, чтобы целоваться с ним, — Богдан презрительно сплёвывает в сторону. — И потом ты выбегаешь позвонить мне. О, какая ты несчастная и полная желания обрадовать меня новостью о своей беременности. Прелесть!

— Нет. Всё было не так! Ты и понятия не имеешь, что тогда произошло! — слова даются мне с трудом.

Сейчас я понимаю, что моё умалчивание о некоторых проблемах семьи сыграли против меня. Богдан знал, что меня держат в строгости, но я стыдилась признаться того, что жила под гнётом тирании.

— Я допустила немало ошибок. Но тогда я просто не могла поступить иначе. Брак был навязанным. С самого начала!

— Я не заметил твоих горьких слёз. На вечеринке ты выглядела довольно счастливой, — холодно обрубает мои попытки оправдаться.

Потом достаёт телефон. Через мгновение выражение его лица меняется.

— Разборки откладываются на потом. Надевай шлем. Мне нужно срочно вернуться в город.

— Что-то случилось?

— Да. Аня в больнице…

14. Марьяна

Лицо Богдана принимает непроницаемое выражение. Потом он отсекает меня от себя ещё и шлемом. Но в последний момент оборачивается, спрашивая:

— Ты пьёшь контрацептивы?

— Обязательно выпью! — выплёвываю ответ. — Или надеешься зачать ещё одного ребёнка?

— Некогда спорить. Садись! — приказывает Богдан, снимая байк с подножки.

Трасса, нас двое и скорость — кажется, те же самые составляющие. Но теперь между нами нет того волнующего чувства, что заставило меня броситься в объятия этого мужчины.

У реальности прогорклый привкус. Случайный секс считается изменой. Реакция Богдана очень спокойная. Мне кажется, что для него изменять жене — привычное дело. Поневоле начинаю думать, что брак Чернова — не такой крепкий, как расписывала Аня. Создаётся ощущение, что она живёт в мире своих фантазий, закрывая глаза на многое.

И как бы я ни хотела остаться беспристрастной, я возвращаюсь к мыслям о Богдане. Тяжело думать о чём-то другом, когда он так близко, когда я чувствую его каждой клеточкой тела, а внизу пульсирует жаждой большего. Безумие. Жажда по нему никуда не делась. Словно дали глоток воды путнику, проведшему без воды в пустыне несколько дней.

Добравшись до города, Богдан едет дальше. Останавливает байк в соседнем микрорайоне и вызывает для меня такси. Ожидаю, что он сорвётся в больницу. Но замечаю через зеркало заднего вида, как он держится позади машины такси. И только потом, поняв, что я добралась до дома без проблем, с рёвом проносится вверх по улице.

В Богдане одновременно есть забота и желание сделать больнее. И я понятия не имею, что выплеснется из него в следующий раз.

* * *

В доме тихо. Марина спит в гостиной, сидя на кресле у окна, выходящего во двор дома. Старая стерва караулила моё возвращение домой, чтобы потом зачитать нотации. Но на этот раз устала ждать и уснула.

Я борюсь с желанием разбудить старуху — после сна в сидячем положении она будет жаловаться на боли в костях. Но потом прохожу мимо без единого звука. Изводить себя желчью — это её выбор.

Забредаю в комнату к Максу, чтобы поцеловать сына на ночь. Замечаю мужа, лежащего боком на кровати. Непонятно, как этот крупный и немного грузный мужчина умудряется висеть на самом краю и не падать. Снимаю книгу с груди мужа, перед сном он читал Максу вслух. Надо поговорить с Виталием. Пока не стало слишком поздно… Муж вздрагивает во сне. Садится, еле слышно выругавшись себе под нос.

— Ты меня напугала… — Виталий смотрит на часы. — Думал, что вернёшься раньше.

— Задержалась, — шёпотом отвечаю ему. — Извини.

Муж садится на кровати, разминая затёкшую руку. Потом тихонько, стараясь не шуметь, выходит из детской. Мы доходим до конца коридора. Гостевые спальни — налево, а мужу нужно повернуть направо.

— Я до сих пор кручу всё в голове. Не понимаю, как мог докатиться до этого, — Виталя дотрагивается до моей щеки. Если стереть косметику, на коже красуется синяк. — Это же не про меня…

— Ты зациклен на мыслях об успехе. Взвалил на себя слишком многое. Прогорел. Теперь пытаешься стать чемпионом. Но достаточно просто выплыть. Виталь, зачем тебе этот гостиничный бизнес премиум-класса? Переключись на небольшие отели — они приносили нам неплохой доход…

— Нет! Я достоин большего. Хватит быть средним звеном, — упрямо возражает муж.

— Виталь, мы сейчас даже не среднее звено. Прибыли хватает только на то, чтобы покрыть налоги, заплатить кредиты и выдать работникам заработную плату. Мы живём на мою зарплату и регулярно запускаем руку в сбережения, отложенные на «чёрный день». Может быть, ты не хочешь этого признавать, но для нас чёрный день настал уже очень и очень давно…

— Ну, вот опять. Те же самые споры. Кто не рискует, тот не пьёт шампанского! — возражает муж.