Второй Шанс

— Эй, эй, — тихо возмутилась я, отнимая свою ни в чем не повинную конечность. – Пусти.

Святоша разлепил веки. Посмотрел на меня, и губы его, которые казались застывшими, тронула слабая улыбка.

— Пресвятое дерьмо. Хорошо, что это ты.

— Кому еще быть?..

— А не скажешь ли, где мы? И какого такого волчьего уда я чувствую себя коровьей лепешкой?

— Долго объяснять. Отдыхай, пожалуйста.

— Ну, нет. Где господин ученый?

— Да вот же, спит. Тише ты, не буди.

Святоша снова улыбнулся мне.

— Почему-то у меня чувство, что я был где-то… на грани.

— Так и есть. Поэтому…

Внезапно его ладонь потянулась к моему лицу и коснулась щеки, разом заткнув.

— Да понял я. Просто очень рад, что жив. Не мешай наслаждаться, грызун.

— Наслаждение жизнью – это очень важно! – услышали мы голос Ганглери, который был, пожалуй, слишком уж ловок и тих для своих преклонных лет. – Если оно имеет место быть, значит, с тобой все будет прекрасно.

— А вы кто? – спросил Святоша в лоб, бегая глазами по мощной фигуре старца.

— Меня зовут Ганглери, и вы у меня дома, — емко и улыбчиво сказал маг. – Сейчас я еще и возьму на себя смелость – раз уж ты проснулся – заставить тебя принять кое-какое лекарство. За ночь оно как раз настоялось.

— Что за?.. – недоверчиво начал было мой напарник, увидев в руках Ганглери деревянную чашку, от которой шел островатый запах.

— Это всего лишь то, что позволит тебе встать поскорее, — дружелюбие мага никого не обманывало, было очевидно, что согласия Святоши он спрашивать не собирается, и в любом случае найдет, куда залить свою настойку. – Там, снаружи, такой дивный воздух! Разве тебе не хочется скорее им подышать?

Я про себя решила, что мысль просто отличная. Не знаю, чего там хочется сейчас Святоше, но вот я бы не отказалась. А потому я оставила врачевателя наедине с настороженно приподнявшимся на шкурах больным, накинула свою шубейку и вылезла наверх.

День и впрямь был чудесным. Мастерская представала царством совершенного покоя, подопечные Ганглери сейчас были ее украшением, а не ужасом. Жилище мага было расположено на склоне, откуда на долину открывался замечательный вид. Ранний час красил небо нежной бледной сиренью. Наслаждаясь тишиной на душе, я потянулась и вдохнула поглубже, выпустив затем клуб пара, который быстро растаял в морозном воздухе. Не так уж и плохо здесь… не так уж мучительно понимать, что домой мы вернемся явно позже намеченного срока.

По склону гулял игривый холодный ветришко и щипал меня за щеки. Было странно чувствовать мороз и не чувствовать тяжести поклажи за спиной. Долгий путь вырабатывает свои привычки. Хотелось реветь и улыбаться одновременно. Но улыбаться захотелось больше, когда я вообразила, как глупо это будет выглядеть.

— Очень удачно получилось у меня с этим местечком, правда? – сказал Ганглери за моей спиной.

Я отпрыгнула и чуть не поскользнулась на камнях:

— Как вы это делаете?!

— Что? – лицо Ганглери выражало полное непонимание, но глаза искрились.

— Вчера вы появились из ниоткуда, — я загнула палец, — сегодня не слышала, чтобы скрипела лесенка, когда… Как?!

— Ну, должно же у человека оставаться хоть какое-то развлечение! – маг рассмеялся. – Я не так часто вижу здесь людей – и еще реже к ним приближаюсь – чтобы отказать себе в невинных забавах.

— А что, вообще здесь кто-то бывает? – полюбопытствовала я. – В предгорьях про эти места всякие ужасы-страшилки рассказывают… Да и мы насмотрелись.

— А вот такие, как вы, и бывают. Кто не верит, кто больно лих, кто за деньгами идет. Гробницы в болотах когда-то ведь должны уже опустеть, на всех не хватит.

— Вы от них Мастерскую сторожите?

— И от них тоже. Но больше их самих от Мастерской.

— Как это?..

— Вспомните наше знакомство и спросите еще раз.

Я замолчала. Ганглери тоже, но ненадолго. Подумав о чем-то, он добавил:

— Да, эти големы создавались против людей. Но те давно уже мертвы, а нынешние такого не заслуживают.

— А как вам самому удалось не поддаться? – я не удержалась.

— Из меня всю ту дурь, на которую предполагалось воздействовать этими существами, вышибли еще во время учебы, — ответил Ганглери как-то неопределенно.

— Вам удалось понять, как они действуют?

— Более или менее – да. Но воссоздать такое я бы не взялся, конечно.

— Сколько же времени, наверное, ушло…

— Много, девочка. Очень много. А хочешь знать, как их называли сами эльфы?

— Как же?

— Тальрин Фаэннах – Алчущие Жизни.

— Как-то, — я вздрогнула, — не очень хорошо звучит.

— А скажи-ка мне, девочка, вот что. Ты ведь Лунный Блик, да?

Я удивленно воззрилась на Ганглери:

— А… Ну, да, вообще-то... Я не очень в этом уверена, но... А как вы узнали?

Ганглери расхохотался:

— Ну, странный же вопрос! Грош была бы мне цена, если бы я не мог распознать собрата-колдуна. Даже неоперившегося. А у тебя перышки пробиваются вполне явственно – признак юного мага, который о своем даре уже знает и не раз использовал. Хотя для твоего возраста рисунок слабоват. Как у учеников зим в пятнадцать-семнадцать… К тому же, в твоих жилах течет эльфийская кровь – странно вдвойне. Долина Магов просеивает поколения сквозь мелкое сито, как же они тебя проморгали?

— Долгая история… — отозвалась я нехотя и после долгой паузы.

— Ну, вот и прекрасно! – Ганглери ощерился широченной улыбкой. – Помнишь, я вчера говорил, что вам придется развлекать старца рассказами? Настал час твоей расплаты. И не переживай. Мне ты можешь рассказать все.

Отчего-то в памяти всплыло то невероятное чувство тепла и защищенности, которое старый маг внушил мне вчера, спасая Святошу. И я поняла, что да, могу. Что мне ничего за это не будет. И если он и засмеется – я не обижусь.

И я начала говорить. Сначала – неуверенно, но дорогу осилит идущий.

Ганглери оказался на редкость прекрасным слушателем. Чувствовалось, что каждое мое слово улавливает в какой-то свой особый волшебный мешочек, и ни одна подробность от него не ускользает. Даже Святоше я до сих пор не рассказывала все настолько полно. А старый маг даже не смотрел на меня – его внимание и так было приковано к тому, что я неуклюже выжимала из себя по капле.

Я уже почти закончила свою историю, когда он меня внезапно остановил. Приложил палец к своим губам, какое-то время молчал.