Второй шанс
Шрифт:
Ну а что касается «командировок» отца, то мать к ним относилась философски: мол, рыба ищет где глубже, а человек – где лучше. А ведь ещё не старая, в самом соку, как же ей, наверное, тяжко без мужика…
– Бери таз, пошли домой, – вывел меня из задумчивости голос мамы. – Я на завтрак макароны с помидорами пожарила и яйцом залила, как ты любишь.
То-то мне на кухне ноздри щекотал такой знакомый запах, что слюнки текли! Я и на протяжении своей холостяцкой жизни частенько баловал себя такой с виду неказистой, но на самом деле весьма сытной стряпнёй. Махнёшь, бывало, с утра такую вот сковородку – и весь день ходишь сытый.
Но мамина готовка мне показалась божественной. К тому же позитивных эмоций добавил налитый из «пирамидки» стакан прохладного молока. Молоко я всегда любил, несмотря на заверения диетологов, что лактоза для взрослого человека якобы вредна. Плевать, главное, что вкусно!
Только откинувшись на стуле со слегка округлившимся
– Макс, сбегай до хлебного, возьми буханку чёрного, батон и себе возьми своих любимых ржаных лепёшек. А в молочном по пути две «пирамидки» купи.
Точно, ржаные лепёшки, те самые, по то ли по 9, то ли по 10 копеек! Хлеб, помнится, завозили в булочную утром и после обеда, потому что раскупались хлебобулочные изделия хорошо, и сейчас меня отправляли как раз к утренней партии.
Тут на кухне, словно подсушивая под дверью, появилась тётя Маша.
– Надь, твой за хлебом пошёл? Максим, возьми и на меня батон и буханку ржаного.
Далее мне были торжественно вручены авоська (да-да, та самая сетка, ручки которой впивались в пальцы) и бумажный рубль – за свои будущие покупки тётя Маша сразу расплатилась с мамой. М-да, после денежной реформы 1991 года я уже и забыл, что на рубль можно было что-то купить. Несмотря на заверения министра финансов Павлова, что никаких реформ проводиться не будет, «шоковая терапия» случилась 22 января 91-го благодаря Указу за подписью Горбачёва об изъятии из обращения и обмене 50– и 100-рублёвых банкнот образца 1961 года. Причём Указ зачитали по телевидению в вечерних новостях, когда и финансовые учреждения, и магазины были уже закрыты, хотя кто-то догадался разменять банкноты в кассах метро, железнодорожных вокзалов и у таксистов, которые ещё не знали о реформе. Я новости тогда не смотрел, о реформе узнал только утром, и лишился пятисот рублей. Не бог весть какая большая сумма, но для меня она тогда была достаточно существенной. В какой-то мере утешало, что не я один пострадал в результате такого «экономического надругательства» над населением 1/6 части суши. Но повстречай я сейчас каким-то чудесным образом этого самого Павлова, с каким бы удовольствием провёл свой излюбленный хук слева… Так, чтобы этот мудак распластался на асфальте со свёрнутой на бок челюстью. Ну может в силу возраста мне и не хватило бы сил свернуть челюсть, но в нокдаун я бы его точно отправил.
Обуреваемый такими мыслями, с авоськой в руках я неторопливо прошествовал старыми дворами на Московскую, которая в 90-е станет пешеходной, своего рода пензенским Арбатом, а сейчас по ней катили редкие «Москвичи», «Жигули» и ещё более редкие «Волги», не считая проехавшего мимо общественного транспорта в виде чадящего соляркой автобуса. Но даже этот проникавший в лёгкие смог наполнял мою душу счастьем от осознания того факта, что я вернулся в свою юность и мне предоставлен шанс прожить свою жизнь заново, шанс избежать ошибок и разочарований, которые случались в моей прежней жизни. Я бы не сказал, что она не удалась, хотя, пожалуй, на склоне лет жалел, что так и не обзавёлся семьёй, не завёл детей, а мог бы ведь уже быть дедушкой, нянчиться с внуками. Почему бы теперь не исправить эти недочёты? А заодно как-то повлиять на ход истории в более глобальном плане?
Мои попаданцы в «эпоху застоя» только и делали, что спасали СССР от развала, хотя в глубине души я над ними посмеивался. В реальности так легко не получилось бы посадить в кресло генсека Романова или Машерова, тем более что каждый попаданец – и не только мой – проваливался в прошлое вместе со смартфоном, планшетом или ноутбуком, в которых либо хранилась важная информация, либо они вообще каким-то чудесным образом качали интернет из будущего. Всё это было банально и избито, в отличие от моего варианта, так как я угодил в самого себя 15-летнего, не имея ничего, кроме воспоминаний. Какие-то из них вполне могли помочь мне в моём нынешнем обустройстве, всё-таки опыт – дело большое. Главное – правильно им распорядиться.
Так, любуясь окружающим пейзажем, в который периодически вплетались лозунги, обещающие скорое наступление коммунизма и светлого будущего вкупе с пропагандой компартии и дорогого Леонида Ильича, я добрался до булочной. Хлебобулочные изделия лежали на деревянных стеллажах под наклоном, можно было проверить их свежесть специальность вилкой на нейлоновом шнуре, видно, чтобы эту самую «рогатку» не спёрли. Буханка чёрного обошлась мне в 16 копеек, батон – в 22, плюс купил три 9-копеечных ржаных лепёшки. Заодно отоварил заказ соседки. Выйдя из магазина с округлившейся авоськой, не удержался, вгрызся зубами в лепёшку, от одного запаха которой у меня потекли
слюнки. Вроде плотно позавтракал, а гляди-ка… Как бы такими темпами не набрать лишний вес, нужно меньше налегать на мучное. А как тут удержаться, когда такая вкуснотища?! Или это просто во мне говорит ностальгия?По пути назад заглянул в молочный, взял две красно-синих полулитровых «пирамидки» по 14 копеек, и с полной авоськой отправился уже домой. Была мысль притормозить у ряда из трёх автоматов с газированной водой, где в наличии имелись лишь два гранёных стакана из трёх. Один, видимо, свистнули местные алкоголики. Интересно, кто-нибудь заражался болезнью через «общественный» стакан? Лично я – нет.
Мелочь в кармане позвякивала, но всё же решил, что глупо так расходовать деньги, пусть даже не такие уж и большие, когда есть возможность попользовать газировкой бесплатно. Дело в том, что позади зоопарка на Тамбовской располагалось предприятие Всесоюзного общества слепых. Что-то они выштамповывали, а отходы в виде кругляшей непонятного, жёлтого вида сплава, во множестве усеивали двор этого самого предприятия. И мы с друзьями повадились туда лазать через щель в заборе, собирать эти самые кругляши, которые мы называли чиками. По размеру чика обычно как раз соответствовала 3-копеечной монете, в крайнем случае края можно было обтесать о бордюр, и мы без зазрения совести засовывали эти железяки в щель автомата с газированной водой, после чего получали стакан вожделенной воды с газом и сиропом. Впрочем, время от времени чики застревали, так, что ни туда – ни сюда, и нам приходилось уносить ноги, если поблизости оказывались гражданин или гражданка, также мечтавшие испить прохладительного напитка, но по нашей милости теперь лишённые этой возможности.
Лёшка Хромов, живший через пару домов от моего, хвалился, что умеет получать газировку, ударив кулаком в определённое место автомата. Как-то пробовал он при нас провернуть этот фокус с автоматами на Московской, однако попытка завершилась неудачей. Да ещё еле ноги унесли, когда какой-то гражданин, угрожая нам милицией, довольно резво рванул за нами. Когда отдышались, Лёха заявил, что это неправильные автоматы, но чем они были неправильны – разъяснить не смог.
Минуя соседний с нашим двор, встретил друзей – Андрюху Валиахметова и Игоря Шишкина. Первый был младше меня на год, а второй – моим ровесником, Игорь тоже пошёл в «рогачку», но недалеко от дома, на автослесаря. Помнилось ещё, что когда Андрей появился в соседнем доме с родителями и сестрой (а это случилось примерно за пару лет до описываемых событий), то передвигался на костылях из-за каких-то проблем с опорно-двигательной системой. Правда, уже через год двигался вполне бодро на своих двоих. Снова защипало в глазах: я ж их не видел с тех пор, как мы с мамой сменили квартиру.
– О, Макс, привет! – обрадованно засеменил мне навстречу Андрюха. – Как мы вчера ракеты запускали! Вот это был класс!
Ракеты? Хм, похоже, имелись в виду тюбики из-под зубной пасты, набитые пропитанной селитрой бумагой. Поджигаешь – из «сопла» вырывается сноп искр, и «ракета» взмывает в воздух на 15–20 метров. Да уж, в преддверии пубертатного периода у меня были немного другие приоритеты, нежели когда я начал заглядываться на девчонок. Хотя, подумав сейчас о девицах, я моментально испытал лёгкое возбуждение, и мой прибор в трениках заметно напрягся, а даже прикрыл свои причиндалы авоськой. Странно, почему тогда в прошлой жизни я лет до 16 не испытывал возбуждения при виде девчонок? Позднее половое созревание? Но сейчас-то у меня тот же организм! Или причина в том, что в 15-летнем пацане сознание взрослого человека?
– Здорово!
Это уже Андрей подошёл, поздоровался по-взрослому, за руку.
– А у нас идея.
– Что за идея?
– Хотим в подвале нашего дома спортзал оборудовать.
– Нормально… Я в деле.
Подвал тянулся под всем старым домом, разбитый на отсеки, но был один участок, метров пятьдесят длиной, если считать от лаза под лестницей, который, делая два поворота, заканчивался помещением со сводчатым потолком. Вот в этом-то помещении, как объяснил Игорь, они и собираются делать спортзал. Я это знал, так как осенью 77-го уже участвовал в облагораживании этого помещения. В частности, как и все, копал яму под турник. Да-да, так как потолок находился на высоте не более двух метров, нам пришлось копать яму примерно в метр глубиной, над которой мы установили турник в виде железной трубы на деревянных столбушках. Так же в импровизированном спортзале висел самый настоящий боксёрский мешок, только изрядно потрёпанный, но без дыр. Приволок его откуда-то помешанный на карате Игорёха. Он с полгода занимался у какого-то местного мастера, который, в свою очередь, получил основы карате в Пензенском артучилище у какого-то иностранного студента. Потом этот мастер перебрался в другой город, секция осиротела, народ разбежался, и теперь вот Игорь собирался отрабатывать полученные за несколько месяцев навыки в подвале, уверенный, что уж несколько стоек и ударов он знает в совершенстве. Я его не стал разубеждать, чтобы окончательно не погасить в парне ещё тлеющий энтузиазм.