Вторжение Химеры

Роберт прошел через плац, обогнул здание штаба и у столовой столкнулся с майором Мардженом.

– Кузнецов, а ты что тут делаешь? – удивился тот.

– Прибыл из увольнения.

– Очень вовремя. – Командир батальона кивнул. – Вещи в казарму бросай – и марш в клуб. Там перед вашей ротой политинформатор выступает… Будет выступать, – поправился майор, глянув на часы, – через десять минут. Все понял?

– Так точно, – в этот момент Роберт очень сильно пожалел, что вернулся на базу так рано, а не погулял до вечера в том же Канге.

Казарма встретила необычной тишиной, скучающий у входной двери незнакомый дневальный проводил заинтересованным взглядом. Роберт сгрузил рюкзак около койки, заглянул в тумбочку Трэджана и убедился, что тот отсутствует, после чего поплелся обратно.

Клуб, напоминающий скорее наспех переделанный склад, располагался в самом дальнем от входа углу базы, за полигоном. Шагая мимо него, Роберт видел, как бегают от цели к цели запакованные в бронекостюмы солдаты, слышал треск автоматных очередей и глухие разрывы учебных гранат.

– Приехал? – курящий у входа в клуб капитан Цай поглядел на рядового мрачно, словно тот принес недобрую весть. – Заходи быстрее, там начали.

Роберт прошел через пустынный вестибюль, украшенный трупиками пальм в горшках, и проскользнул в главный зал. Никем не замеченный, устроился в одном из кресел заднего ряда.

– Друзья, – вещал со сцены низенький и толстенький дядька, наряженный во что-то, пародирующее военную форму, – я постараюсь сделать выступление как можно более интересным…

Роберт подумал, что, когда говорят так, всегда предстоит дико скучная лекция, от которой выворачивает челюсти.

– Тема моего выступления – патриотизм! – гордо сказал дядька. – За столетия спокойной жизни мы забыли смысл этого слова, а между тем…

Роберт прикрыл глаза и откинулся в кресле, собираясь подремать.

* * *

Содержащаяся в тарелке субстанция напоминала не картошку, а крахмал, а кусок мяса невероятным образом состоял только из жил, толстых и блестящих, как леска.

– Не нравится мне это, – сказал Роберт, устанавливая поднос на стол.

– Можешь оставаться голодным, – пожал плечами Бьерн, сражающийся с собственной порцией при помощи вилки и чудовищного тупого, зазубренного ножа, способного навести страх на боевого форсера.

– И вас все время так кормили? – Роберт взял стакан и осторожно понюхал жидкость, обозначенную в меню как «чай».

– Меня тоже отпускали на пять дней, так что не знаю. – Сержант успешно расчленил мясо на маленькие кусочки и героически попытался прожевать один из них. – А вообще… это, конечно…

– Все время, видит Единый, – кивнул Гарри, один из новичков отделения, черный, точно намазанный ваксой, с блестящими темными глазами и курчавыми, как руно, волосами. – Сегодня еще не худший вариант. Вот когда давали гороховый суп, то многие провели ночь на бегу, а командование решило, что на нас совершена газовая атака…

С Гарри Роберт познакомился после лекции по патриотизму, усыпившей всех без исключения.

Тогда задремали даже сидевшие в зале офицеры.

– А моя жена варит очень вкусный гороховый суп, – проговорил Шриван. – С копчеными ребрышками, со всякими травками…

– Если с травками, что угодно покажется вкусным, даже эта хрень. – Кампински сунул в рот пучок якобы капусты и принялся с хрустом жевать.

Роберт собрался с духом и зачерпнул картошки. На вкус та оказалась ничего, разве что немного отдавала резиной.

– Вот Трэджан – черт везучий, – пробормотал сержант, с опаской разглядывая усыпанную маком булочку, – подгадал так, чтобы приехать после ужина…

Роберт жевал мясо, ощущая, как волоконца застревают между зубами, как ноют натруженные десны.

– Если нас будут кормить так и дальше, то я скоро начну мечтать о возвращении на передовую, – заявил Кампински и одним махом, точно водку, вылил в себя стакан «чая». – Там хоть еда нормальная. Когда не консервы, конечно.

– На завтрак – плазмоиды, на обед – ионные лучи, а на ужин – модули со сжатой плазмой, – сказал Бьерн. – Ну что, все закончили? Тогда пойдем.

Они вышли из столовой, под темное, усыпанное звездами небо.

На землю падали проходящие через окна прямоугольники света, издалека, из-за ограды базы, доносился негромкий гул мотора. Между созвездий ползли точки спутников, на севере темным неровным частоколом поднимались горы, ветер пах листвой.

– И все же тут хорошо, – сказал Шриван. – Пусть не дома, а на базе, но на Земле – хорошо. Восславим же Единого за это!

– Да, – кивнул Роберт, вспоминая серые костюмы и «ласковые» улыбки контрразведчиков. – Восславим.

До казармы дошли в молчании, а у дверей их встретил Трэджан.

– Привет, обжоры, – сказал он, широко улыбаясь. – И мою порцию слопали, наверное?

– На такой подвиг никто из нас не способен, – хмыкнул Роберт, ощущая, как при виде друга улучшается настроение. – Ты как домой-то съездил?

– Просто замечательно, елки-палки, – ответил Трэджан, но улыбка его поблекла, а в глазах мелькнуло что-то похожее на озлобление.

Даже Бьерн, отличающийся чуткостью бульдозера, посмотрел на него с удивлением.

– Пойдем-ка внутрь, – сказал он, оглядываясь. – Эй, Гарри, где Тимур?

Еще один новичок отделения был родом откуда-то из степей в самом центре Азии, на гражданке работал охотником, а еще носил длинное и совершенно не произносимое имя, так что звали его по куда более короткому прозвищу.

– Уже там, – ответил Гарри.

– Хорошо.

В казарме сержант собрал всех около собственной койки и с видом оракула, изрекающего очередное божественное откровение, сказал:

– Завтра наше отделение дежурит по казарме. Это означает, что встать нам придется на час раньше, затем отправиться на склад и получить там…

Кампински в показном отчаянии застонал, а Трэджан сморщился.

Обязанности дежурных оказались многообразны и утомительны, так что сержант упарился их перечислять. Добравшись только до обеда, он неожиданно прервался и сказал: