Вторжение по сценарию

Перед ним было куда более устрашающие зрелище — искаженное гневом лицо Бартоломью Бронзини, «Бронзового» Бронзини, причем выражение этого лица не предвещало ничего хорошего.

— Что, черт бы вас побрал, здесь происходит? — проревел знаменитый актер.

— Пожалуйста, говорить в почтительном тоне, — попытался остановить его Исудзу. — Я ведь продюсер.

— Ты, чтоб тебе провалиться, отвечаешь за сценарий, а я хочу говорить с исполнительным продюсером!

— Это мистер Нишитцу. С ним нельзя говорить. Он в Токио.

— Что, у вас в Токио нет телефонов? Или он тоже не говорит по-английски?

— Мистер Нишитцу жить в уединении. Уже не молод. Когда съемки начаться, он приедет, и вы можете поговорить.

— Да? Ну, тогда передайте ему кое-что.

— С удовольствием. Что вы хотел сказать?

— Терпеть не могу, когда меня пытаются надуть.

— Надуть? Не знать слова.

— Обмануть. Так тебе понятнее?

— Пожалуйста, объяснить, — упрямо сказал Джиро Исудзу. Бронзини заметил, что тот не собирается уступать. Он почувствовал к Джиро что-то вроде уважения, и это заставило его если не успокоиться, то хотя бы сбавить тон.

— Я только что говорил по телефону с Куросавой.

— Это нарушение контракта. Вы не являться режиссером фильма.

— Неужели, Джиро, детка? — насмешливо проговорил Бронзини. — Да я такой же режиссер этого бреда, как и Куросава. Он даже и не слышал о «Красном Рождестве». Более того, он, чтоб его разорвало, вообще не совсем ясно представляет себе, что такое Рождество.

— А, теперь понимаю. У нас были проблемы, и Куросава не смог принять участие в съемках. Как раз собираться рассказать вам об этой неприятной новости. Прошу извинить.

— Мне надоело все время слушать твои «прошу извинить». Хватит, меня уже тошнит от всего этого. И я все еще не услышал никакого объяснения.

— Представители мистера Куросавы заверили меня, что он сможет выступить в роли режиссера. Очевидно, нас введи в заблуждение. Серьезное нарушение профессиональной этики, за которое мы потребуем возмещение морального ущерба. Уверен, виновные принесут самые глубокие извинения.

— Моральный ущерб! Я бы перестал чувствовать себя ущербным, только работая с Куросавой. Он великий режиссер.

— Очень жаль. Конечно же, мистер Нишитцу принесет свои извинения лично, когда приедет на съемки.

— Черт, просто жду не дождусь, — язвительно заметил Бартоломью Бронзини. — И кто же теперь будет снимать картину?

— Эта почетная обязанность возложена на меня, — поклонился ему Исудзу.

Бронзини застыл как вкопанный. Его прищуренные, как у таксы, глаза сузились еще больше, а руки, до сих пор бешено жестикулировавшие, повисли в воздухе.

— Ты? — тихо, но с непередаваемым выражением в голосе, спросил он.

Джиро Исудзу невольно отступил назад.

— Да, — так же тихо ответил он.

Подойдя поближе, Бронзини наклонился и заглянул ему в лицо. Даже теперь он казался гигантом по сравнению с Джиро, хотя был и не очень высокого роста.

— Джиро, малыш, а сколько фильмов ты уже снял?

— Ни одного.

— Тогда ты сильно рискуешь своей репутацией режиссера, решив нас выручить, — с деланной беззаботностью заметил Бронзини. — В конце концов, бюджет у нас, черт возьми, всего-то шесть миллионов. Подумаешь, мой новый фильм. Какая разница! Слушай, а почему бы нам вообще не обойтись без режиссера? Может быть, просто начнем дурачиться, и кидать друг в друга песочком, и, глядишь, наберется как раз достаточно материала для коротенького мультфильма. Ведь к этому мы и идем — все превратилось в какой-то чертов фарс!

— Я справляться хорошо, обещаю.

— Нет. Ни за что. Я выхожу из игры. Съемки прекращаются, мы проводим конкурс, находим опытного режиссера, и тогда снова начинаем снимать. Ни секундой раньше. Ясно?

— Нет времени. Снимать надо уже завтра.

— Завтра — сочельник, — медленно, словно объясняя умственно отсталому ребенку, сказал Бронзини.

— Мистер Нишитцу ужал график съемок.

— Позволь-ка на него взглянуть.

— Невозможно. Нет в наличии. Очень жаль.

— Здорово! Просто замечательно! Нет ни графика съемок, ни режиссера.

Все, чем мы располагаем — это кинозвезда, несметное количество танков, и ты.

Потрясающе! Я направляюсь в отель, и попрошу шеф-повара, чтобы он разрешил мне засунуть голову в духовку, а не то я за себя не ручаюсь!

Сжав кулаки, Бронзини уже двинулся к зиявшей в стене палатки дыре, когда сзади раздался голос Джиро:

— Нет. Вы нам нужны.

Остановившись, Бронзини резко развернулся на каблуках. Он просто не верил своим ушам — у этого парня хватило наглости настаивать на своем!

— Зачем? — резко спросил он.

— Договориться с морскими пехотинцами и летчиками.

— Интересно, о чем?

— Из-за того, что мы начинать раньше, часть каскадеров еще не приехала.

Мы попросить разрешения использовать американских солдат. И технику. Завтра — съемка большого парашютного десанта.

— Что-то не припомню в сценарии никакого десанта.

— Это есть в последней редакции. Дописать вчера вечером.

— И кто же вставил эту сцену? — с подозрением спросил Бронзини.

— Я.

— Джиро, будь добр, объясни мне, почему я даже не удивлен? Ну почему?

Джиро Исудзу прокашлялся.

— Сценарий мой, — оправдывающимся тоном сказал он. — Мой и господина Нишитцу.

— Только не забудьте, кто все-таки написал первоначальную версию, — с горечью проговорил Бронзини. — Помнишь, была такая, еще до танковых баталий, а действие происходило в Чикаго?

— Вы получать соответствующее вознаграждение за участие, и конечно, упоминаться в титрах. Пожалуйста, идти со мной?

— Если ты просишь помочь вам, то и я кое о чем тебя попрошу.

— Извините, не понял? — сказал Исудзу.

— Я хочу, чтобы все проблемы с профсоюзом были решены. К завтрашнему дню. Только на этих условиях я могу обещать, что буду с вами сотрудничать.

Джиро Исудзу заколебался.

— Разобраться с профсоюзом до начала съемок. Вас устроит?

От неожиданности Бронзини даже мигнул.

— Ладно, договорились.

Наученный прошлым опытом, Джиро Исудзу быстро отскочил с дороги.