Вторжение

— Если я... что? Договаривай!

— Если ты скажешь, как его найти... — прошептала она.

— Нет!..

— Но там же наши дети!!! — девушка умоляюще вытянула тонкие руки, но Заарг’иррат отвернулся не в силах видеть взгляда, ради которого готов был перевернуть Междумирье с ног на голову.

— Нет... — повторил он мягче. — Я не могу...

— Заарг’иррат, опомнись! — Дайа’лата сжала кулаки. — Даже если отец его не найдёт, с Хигионом в любой момент может случиться что-нибудь ужасное. И тогда... Тогда! — не в силах произнести роковых слов девушка спрятала лицо в ладонях. — Ну почему ты такой упрямый?

— Они умные мальчики и смогут выбраться… Тем более что я оставил в Хигионе Снежный Сапфир...

В её глазах проблеснул огонёк надежды. Заарг’иррат подошёл ближе и наклонился к самому уху, невольно вдохнув ягодный аромат, исходящий от шёлковых волос.

— Найди их, Дайа’лата... — прошептал он. — Найди раньше своего отца... Иначе он их не пожалеет...

***

— Повелитель!..

Декурион остановился у нижней ступени постамента, где возвышался хрустальный трон, прижал кулак к груди и кивнул главе Совета Древних. И застыл, словно каменное изваяние, ожидая указаний хозяина.

Тёмная завеса окружала прошлое Асшура, такая же чёрная и непроницаемая, как и его маска[4]. Никто не знал, откуда он пришёл, и где была его родина. Впервые он появился в окружении главы Совета Древних после путешествия ко Дну, и ходили слухи, что Тземт’идос привёз из так называемых «умерших миров» незаконнорождённого сына. Там, где нет возможности узнать правду, всегда поселяется вымысел.

Он командовал декурией птериксов. Управляться со вздорными порождениями Хаоса было невероятно трудно. Среди Стражников Ночи этим искусством владели единицы, причём число таковых постоянно сокращалось — вышедший из повиновения птерикс редко упускал случай полакомиться своим хозяином. Охотников обучиться этому ремеслу находилось немного. Вот почему те, кто был способен удержать и заставить повиноваться огромную хищную тварь, ценились на вес золота. Декурион Асшур был одним из них.

Эти жуткие существа почти начисто лишённые мозгов и живущие одними инстинктами вдруг начинали припадать на брюхо и жалобно скулить, стоило ему слегка нахмуриться или повысить голос. Никто не знал, отчего это происходит. Спрашивать же декуриона — всё равно, что самому перерезать себе глотку.

— Заарг’иррата я обезвредил, но остался мир, где он создал оружие, — чёрная костяная маска с узкими прорезями для глаз едва качнулась в знак согласия. Лишних слов не требовалось — глава совета старался держать Асшура в курсе большинства своих дел. — Мир носит название Хигион.

— Есть какие-нибудь приметы помимо названия?

Тземт’идос поёжился. Голос Носящего Маску так похожий на шипение разъярённого птерикса всегда вызывал у него неприязнь.

— Его окружает Дыхание Бездны.

— Мои действия?

— Найди его, мой мальчик… Найди и проникни внутрь. Прежде чем принять решение я должен знать будет ли оружие полезно…

[1] Совет Древних — потомки первых хозяев Башни Мрака.

[2] Башня Мрака — название города-острова, что с незапамятных времён парит в Междумирье. Полноправным обитателем Башни может стать сильный маг, вырвавшийся из оков собственного мира и доказавший своё стремление перед Советом Древних.

[3] На заре времён Творец сотворил из бесформенной совокупности материи и пространства (первозданного Хаоса) четыре Стихии. И дал им инструмент, дабы могли они создавать миры, черпая энергию непосредственно из первостихии. И инструментом тем стал шар, названный Оком Хаоса.

[4] Асшур — на языке Башни Мрака означает «Носящий Маску».

Глава первая

— Никогда бы не подумал, что Скавелл — такой популярный городишко! — сказал Скахет, в очередной раз, чихая от пыли, поднятой копытами десятков лошадей. Вот уже битых два часа они с Колином стояли у городской стены, в ожидании, когда откроются ворота.

Несмотря на ранний час, Иссила уже нещадно жгла непокрытые головы путешественников, а внезапно поднявшийся ветер не нёс прохлады. Напротив, он был обжигающе горяч и только усиливал мучения, взметая целые тучи буро-жёлтой дорожной пыли. Пыль забивалась в нос, порошила глаза, скрипела на зубах.

Очень скоро у них кончилась вода, и стало нечем даже промочить горло. Конечно, можно уйти и поискать более приятное местечко для отдыха, а то и водички раздобыть — наверняка у городской стены найдётся парочка колодцев, но тогда они пропустят момент, когда огромные, тяжёлые ворота, сбитые из прочного дерева и накрепко обитые железными скобами, распахнутся навстречу прибывшим гостям. А таковых собралось немало.

На двойной полёт стрелы вдоль дороги растянулся большой купеческий караван, повозок на тридцать. Скорее всего, из Келира. Повозки прочно запечатаны, а во главе отряд из двадцати хорошо вооружённых воинов. Они громко хохочут и передают друг другу внушительных размеров бурдюк с вином. Сразу видно, проделали неблизкий путь, а теперь вроде как почти доехали, можно и отдохнуть. А что отдыхать приходится в сёдлах, перед закрытыми воротами — так то дело третье.

Чуть поодаль с полсотни крестьян на крепких телегах, запряжённых мохноногими мулами. Эти явно прибыли из окрестных деревень — у них и телеги почище, и мулы посвежей. Крестьяне ведут себя тихо, сдержанно, как и подобает живущим рядом со столицей истинной веры.

А по Королевскому тракту всё прибывают и прибывают новые путешественники. Вон богатая карета сионского вельможи объехала караван и встала впереди. Воины-келирцы недовольно заворчали, но один из четвёрки телохранителей, сопровождавших карету, о чём-то переговорил с хозяином каравана и тот прикрикнул на своих людей. Воины угомонились и продолжили наслаждаться вином.

Вдоль каравана снуют нищие всех мастей. Как серые мыши, эта братия не признаёт границ и запоров. Старики и старухи выставляют напоказ немощи и жалобно влачат худые телеса. Те, кто помоложе, энергично трясут лохмотьями, демонстрируя всем желающим язвы и болячки, а совсем молодые — дети и подростки — ловко шныряют по толпе, высматривая, что можно утянуть.

Иссила поднималась всё выше, а городские ворота по-прежнему оставались закрытыми. Приезжие начали недовольно ворчать, не понимая причин для такой задержки. Но ворчи не ворчи, а словами запоров не отопрёшь. О том же, чтобы попасть в Скавелл иным путём и мысли не могло возникнуть. Ворота, ведущие в город и носящие название Светлые, были единственными с южной стороны. Они закрывались в начале сумерек и открывались на рассвете. Порядок был заведён в незапамятные времена и свято блюлся по сей день. Но ни разу ещё не приходилось уставшим путникам сидеть у ворот так долго.

— Ну что же они не открывают? — в сотый раз за утро спросил Колин, безнадёжными глазами глядя на ворота. Скахет промолчал.

Друзей начинала мучить жажда, да и голод давал о себе знать. Вчера, во время ночёвки, они уничтожили весь припас, надеясь позавтракать уже в городе. И вот тебе здрасьте, приходится сидеть у закрытых ворот и глотать пыль.

Внезапно Скахет поднялся и принялся разглядывать лица наёмников из келирского каравана, будто искал кого-то знакомого. И действительно один из воинов почувствовал, что на него смотрят, обернулся и встретился глазами со спутником сержанта. Его лицо просветлело, он широко улыбнулся и приветливо помахал Скахету.