Введение в теоретическую лингвистику

7.5.3. ПЕРЕСЕЧЕНИЕ КАТЕГОРИЙ ВРЕМЕНИ И НАКЛОНЕНИЯ *

Категории наклонения и времени могут пересекаться разнообразными способами. Прежде всего, некоторое модальное противопоставление может проявляться в сочетании с одним временем и нейтрализоваться в сочетании с другим. Например, в английском языке наблюдается нейтрализация противопоставления двух смыслов вспомогательного глагола must («обязательность» и «выводимость») в не-прошедшем времени в предложениях типа Не must come regularly (которое может быть равносильно либо предложению 'Он обязан приходить регулярно', либо предложению 'Я полагаю, что он приходит регулярно'), но в прошедшем времени это противопоставление выражается формально: Не had to come regularly 'Он должен был приходить регулярно' vs. Не must have come regularly 'Он приходил, должно быть, регулярно'. (Стоит также отметить, что нейтрализация обязательности и выводимости глагола must зависит не только от категории времени. Неоднозначность фразы Не must come here regularly зависит от того факта, что в плане категории вида действие характеризуется как «обычное» благодаря присутствию наречия regularly; в противоположность этому действие во фразе Не must come now 'Он должен сейчас прийти' воспринимается как «не-обычное» и поэтому предложение вряд ли допускает истолкование в смысле «выводимости» его содержания. Категория вида рассматривается ниже.) В английском языке существует еще одно противопоставление в пределах «обязательности», которое связано с понятиями подчинения или выполнения определенных требований; оно связано с выбором между must или have to (с определенными различиями между ними в не-прошедшем времени) и ought. Это противопоставление становится понятным, если мы сравним совершенно правильные предложения I ought to go to New York tomorrow but I'm not going to 'Я должен ехать завтра в Нью-Йорк, но я не собираюсь этого делать' или Не ought to have gone to New York yesterday but he didn't 'Он должен был ехать в Нью-Йорк вчера, но не поехал' с неправильными предложениями *I must go to New York tomorrow but I'm not going to или *He had to go to New York yesterday but he didn't. Другими словами, существуют разные модальные пресуппозиции, ассоциируемые с выбором must/have to и ought. Хотя эти пресуппозиции не зависят от категории времени, в результате их действия из предложения прошедшего времени Не ought to have gone 'Ему следовало поехать' слушающий сделает правильный вывод, что (в той мере, в какой это известно говорящему) человек, упоминаемый в предложении, на самом деле не поехал, а из предложения Не had to go 'Ему пришлось поехать' — что он действительно поехал. Это разграничение внутри «обязательности» иногда довольно неточно описывается в терминах различия по «силе» обязательности или в терминах различия между «долгом» и «необходимостью».

Выше в данном разделе высказывалась мысль, что выражение понятия «будущего» в английском и других языках связано в равной степени как с наклонением, так и с категорией времени. Прежде всего следует заметить, что предложения, содержащие will и shall, не обязательно относятся к будущему. Среди очевидных модальных употреблений глагола will можно указать «предположительное» употребление (например, Не will be quite a big boy now 'Он, вероятно, теперь совсем большой мальчик'; этот случай надо отличать от «выводимости» во фразе Не must be quite a big boy now 'Он, должно быть, теперь совсем большой мальчик') и «индуктивное» употребление, которое (как пишет Палмер) «употребляется для выражения „общих" вневременных истин, которые могут доказываться индуктивным образом, типа Oil will float on water 'Нефть плавает на воде'». У глагола shall, кроме чисто временного смысла, тоже наблюдается очень ясное модальное употребление, а именно «обещательное»: в этом случае говорящий подчеркивает свою роль как своего рода гаранта истинности или осуществимости того события, которое обозначено в предложении (например, You shall have your money by the end of the week 'Вы получите свои деньги к концу недели'). Имеются и другие модальности, ассоциируемые с глаголами shall и will. Более того, оба глагола не только исторически развились из единиц, выступавших на ранних стадиях развития языка лишь в модальной функции, но и в парадигматическом плане они противопоставлены в синтаксисе современного английского языка таким модальным элементам, как may, can, must.

Конечно, верно, что will и shall обычно употребляются в предложениях, относящихся к будущему времени. Но это употребление можно считать «естественным» следствием того факта, что утверждения о будущих событиях обязательно основываются на вере, предсказании или намерениях говорящего, а не на знании «фактов». Примечательно, что в очень многих языках, где обычно выделяется будущее время, оно используется также в предложениях, имеющих модальные значения, аналогичные тем, которые упоминались выше при характеристике английских предложений с глаголами will и shall. Приведем несколько примеров. Французское Ca sera le facteur (с формой будущего времени sera) используется в таких же случаях, как и английское That will be the postman 'Это, вероятно, почтальон'. Русское «будущее время несовершенного вида» (например, Я не буду работать) может употребляться в смысле «намерения» или «решимости». Даже в греческом и латинском языках будущие времена имели во многих случаях модальный характер, и их модальность (в противоположность «настоящему», то есть не-прошедшему, и прошедшему времени) подтверждается двумя фактами, которые связывают будущее «время» с сослагательным наклонением: (i) в определенных контекстах форма будущего времени может замещать форму сослагательного наклонения и (ii) ни в том, ни в другом языке нет формы «будущего сослагательного». Таким образом, традиционная схема трех времен с двумя наклонениями для латинского и тремя наклонениями для греческого (не считая в обоих случаях повелительного наклонения) является не вполне удовлетворительной. С точки зрения общей синтаксической теории можно считать аксиомой, что понятие «будущего» пересекается с разграничением наклонения и времени.

Наличие или отсутствие в некотором языке категорий времени и наклонения должно, конечно, определяться в ходе эмпирического исследования. Хоккетт пишет: «В хопи имеется три времени: одно используется при констатации общих вневременных истин (Торы высоки'), второе употребляется при сообщении об известных или предположительно известных событиях ('Я видел его вчера', 'Я сейчас иду'), а третье употребляется для обозначения событий, которые пока еще находятся в мире неясного и потому часто относятся говорящим к будущему времени ('Он приезжает завтра')». В свете того, что здесь сказано о значениях этих трех «времен», мы вполне можем считать, что их следовало бы, скорее, описывать как «наклонения». Но основная мысль, которую мы хотим здесь подчеркнуть, заключается в том, что «пересечение» наклонения и времени может часто в равной степени допускать как то, так и другое название. Эту же мысль можно проиллюстрировать на примере наблюдения Хоккетта языка меномини (язык американских индейцев, описанный Л. Блумфилдом): «В меномини имеется пятичленное противопоставление, в основном по типу наклонения [Хоккетт, следуя Блумфилду, использует здесь термин «mode», а не «mood»], хотя с семантической точки зрения можно отметить также и элементы временных различий: /piw/ 'Он приходит, пришел': /piwen/ 'Говорят, что он идет'; 'Говорят, что он пришел': /pi/ 'Он идет?'; 'Он пришел?': /piasah/ 'Итак, он все-таки идет (несмотря на то, что мы этого не ожидали)': /piapah/ 'Но он ведь собирался прийти! (а теперь оказывается, что он не собирается прийти!)'. Заметим, между прочим, что форму /pi/ можно описать как форму «вопросительного наклонения» (ср. § 7.5.2).

Укажем еще другой вариант «пересечения» времени и наклонения. В английском языке много случаев, когда глаголы would, should, could и might справедливо могут быть описаны как формы прошедшего времени, соответствующие формам не-прошедшего времени will, shall, can и may (причем had to соответствует одновременно и элементу must, и сочетанию have to); ср. I am going 'Я иду', I will go 'Я пойду', He said that he was going 'Он сказал, что он шел', Не said that he would go 'Он сказал, что он пойдет' и т. д. Но существуют и другие предложения с would, should и т.д., которые не относятся к прошедшему времени, например: That would be a good place for a picnic 'Это хорошее место для пикника', You should see a doctor 'Вам надо пойти к врачу', It could be true 'Это могло бы быть правдой' и т. д. В таких предложениях временное противопоставление не-прошедшего vs. прошедшего, по-видимому, членит рассматриваемую модальность таким образом, что «прошедшее», соединяясь с наклонением, привносит смысловые признаки «пробный», «отдаленный» или «вежливый». Другими словами, здесь «время» «превращается» в некоторую вторичную модальность. 

7.5.4. МОДАЛЬНОСТЬ В ПРИДАТОЧНЫХ ПРЕДЛОЖЕНИЯХ

До сих пор мы рассматривали наклонение на примере противопоставления простых предложений. Теперь необходимо остановиться на модальности в сложноподчиненных предложениях. В этой связи интересен традиционный термин «сослагательный»: он происходит от латинского перевода греческого слова, означающего 'подчинительный', и показывает, что для традиционного грамматиста сослагательное наклонение было par excellence наклонением подчинения. Эту особенность можно проиллюстрировать на материале французского языка, где (как в греческом и латыни) традиционное сослагательное наклонение часто является обязательным в одних конструкциях, а изъявительное — в других, например: Je crois qu'il vient vs. Je ne crois pas qu'il vienne ('Я думаю, он придет' vs. 'Я не думаю, что он придет'; vient стоит в изъявительном наклонении, a vienne — в сослагательном). Фактически существует немного контекстов, в которых во французском языке изъявительное и сослагательное наклонения могли бы быть взаимозаменимыми. Сослагательное наклонение встречается лишь в придаточных предложениях, где его употребление определяется в значительной степени типом сложного предложения, в состав которого входит придаточное, выбором определенного главного глагола, отрицанием и другими факторами. Иначе говоря, изъявительные и сослагательные формы глагола находятся почти в отношении дополнительной дистрибуции.

Теперь встает вопрос, правильно ли описывать французские сослагательные формы как формы наклонения. И вообще (поскольку французский язык, конечно же, не уникален в этом отношении) какова связь между наклонением и подчинением? Прежде всего следует заметить, что в тех контекстах, где выбор одной, а не другой формы глагола (например, vienne vs. vient) определяется другими синтаксическими признаками предложения, именно употребление одной формы, а не другой само по себе не может выражать никакого модального противопоставления. Например, употребление формы vienne, а не vient в предложении Je ne crois pas qu'il vienne не указывает ни на какое определенное семантическое противопоставление, связанное с выбором сослагательного vs. изъявительного наклонения: в этом контексте у говорящего нет выбора. Почему же тогда мы должны говорить, что глагол vienne стоит в сослагательном «наклонении»? Почему же нам не говорить, используя более нейтральный термин, что он стоит в сослагательной «форме»?

В том случае, когда мы имеем дело с языками, где некоторое множество глагольных форм в основном встречается в подчинительных предложениях, можно различать три возможности: (1) дистрибуции одного набора форм (А) и другого набора форм (В) могут частично пересекаться, а частично находиться в отношении дополнительности; и различие между ними (в контекстах, где они противопоставляются) может быть модальным. Эта ситуация представлена, хотя и в минимальных размерах, во французском языке. Можно противопоставить, например, Dieu vous b'enit ('Бог благословляет вас', изъявительная форма) и Dieu vous b'enisse ('Да благословит вас бог', сослагательная форма). В латинском и греческом языках существовала большая степень противопоставления между сослагательными и изъявительными формами, но, как и во французском языке, выбор конкретной формы предопределялся в большинстве придаточных предложений другими факторами; (2) употребление А или В в придаточных предложениях может коррелировать с различием модальности, которое выражается также другими частями предложения. Например, отрицательное предложение Je ne crois pas qu'il vienne выражает сомнение говорящего, a утвердительное Je crois qu'il vient — относительную уверенность. (В действительности это различие в модальности двух предложений может в некоторых контекстах выражаться исключительно с помощью выбора изъявительной, а не сослагательной формы. Но при рассмотрении наших примеров этот факт можно игнорировать.) Следовательно, мы можем сказать, что в случае Je ne crois pas qu'il vienne vs. Je crois qu'il vient форма глагола должна быть совместима с модальностью контекста, подобно тому как форма глагола в предложении Не came yesterday 'Он пришел вчера' совместима с временным указанием yesterday 'вчера'; (3) может не наблюдаться никакой корреляции между употреблением одного, а не другого набора форм и модальностью контекста, предопределяющего появление этих форм. В этой ситуации мы не стали бы описывать различие между А и В как модальное, даже хотя мы могли бы достаточно обоснованно употреблять термин «сослагательный» для обозначения того множества форм, которое более или менее ограничено рамками придаточных предложений. Сослагательная форма в греческом и латинском (как и во французском) языке традиционно рассматривается как наклонение, потому что она удовлетворяет первому и второму из сформулированных выше условий; но сам термин «сослагательный» не несет в себе указаний на модальность.

7.5.5. ВИД (ASPECTUM) *

Термин вид (вошедший в европейскую лингвистику как перевод соответствующего русского слова) сначала употреблялся для обозначения противопоставления «совершенности» и «несовершенности» в системе глагольного словоизменения в русском и в других славянских языках. Термин «совершенный» (или «перфект») напоминает термин, использовавшийся грамматистами-стоиками для обозначения похожего понятия «завершенности» в греческом языке. Как мы видели, стоики сознавали, что при анализе греческих глагольных форм, кроме временной соотнесенности, выражаемой в категории времени, должны были учитываться и какие-то другие, дополнительные, факторы (ср. § 1.2.5). Но александрийцы и их последователи не восприняли этих проникновенных наблюдений стоиков над явлением, получившим впоследствии название «вида».

7.5.6. «СОВЕРШЕННЫЙ» VS «НЕСОВЕРШЕННЫЙ» ВИД

Различие между совершенным и несовершенным видом в русском языке можно проиллюстрировать с помощью двух предложений: (i) Я прочитал роман и (ii) Я читал роман. Хотя каждое из них может быть переведено на английский язык как I read a novel (в ответ на вопрос типа What did you do last night? 'Что ты делал вчера вечером?'), в русском языке они не эквивалентны. В (i) употреблен совершенный вид (про-читал), а в (ii) — несовершенный (читал). Важно при этом, что выбор одного из двух видов определяется не только «фактами» описываемой ситуации. В русской видовой системе совершенный вид является «маркированным» членом, а несовершенный, в противоположность ему, — «немаркированным». (Это соотношение между двумя видами имеет место независимо от морфологической производности форм: многие глаголы совершенного вида образуются путем префиксации от соответствующих глаголов несовершенного вида, например: про-читал : читал; в других случаях от глагола совершенного вида путем суффиксации образуется глагол несовершенного вида, например: запис-ал (совершенный) : за-пис-ыв-ал (несовершенный).) Употребление совершенного вида в (i) означает, что действие чтения было завершено (то есть что книга была закончена). A (ii) не содержит указаний относительно того, было ли действие завершено или нет; в нем сообщается лишь, что говорящий некоторое время занимался чтением романа.

В греческом, как и в русском, совершенный вид «маркирован» по сравнению с несовершенным. Но в греческой видовой системе имеется еще третий член, «аорист», который в определенных синтаксических позициях противопоставлен как несовершенному, так и совершенному виду; вполне возможно, что эта трехчленная система была характерной чертой индоевропейского «праязыка». Греческий совершенный вид — наиболее «маркированный» из всех трех видов; можно, видимо, сказать, что если несовершенный вид «не маркирован» по отношению к совершенному виду, то аорист «не маркирован» по отношению к несовершенному виду. Как мы отмечали выше, оппозиция совершенного vs. несовершенного в греческом языке связана с «завершенностью», что можно проиллюстрировать с помощью следующего предложения (взятого из «Крита» Платона): «Сейчас не время решать [несовершенный, boule^uesthai], но иметь все решенным [совершенный, beboul^uusthai]». Греческий совершенный вид обозначает состояние, возникающее в результате завершения действия или процесса, поэтому глагол beboule^usthai в только что приведенном предложении можно было бы перевести (несколько неестественно, но для наших целей более точно): 'находиться в состоянии решенности'. Оппозиция несовершенного вида и аориста связана с продолжительностью описываемого действия или процесса. По сравнению с аористом boule'useasthai ('решать', без указания на то, является решение моментальным или нет) несовершенный вид boule'uesthai значит 'находиться в процессе решения'. Следовательно, трехчленное противопоставление совершенного, несовершенного и аориста в греческом языке является результатом комбинации двух бинарных оппозиций: совершенный (или завершенный) vs. не-совершенный и длительный vs. не-длительный. Видовые понятия «завершенности» и «продолжительности» (вместе или по отдельности) встречаются во многих языках.