Введение в Ветхий Завет Канон и христианское воображение

Важно понять, что в этой книге мы имеем дело с традицией, совершенно отличной от священнической, доминирующей в Пятикнижии. В первых пяти книгах Библии, Торе, отчетливо выделяются две литературные традиции: священническая в Бытии — Числах и девтерономическая во Второзаконии. Эти две традиции связаны с двумя возможностями интерпретации, существовавшими в Израиле и отражавшими две совершенно разные богословские тенденции. Процесс канонизации поместил их рядом, оставив «шов» между Числами и Второзаконием и создав иллюзию продолжения действия. Для того чтобы понять намерения интерпретаторов, работавших с этим текстом, следует обратить внимание на обе традиции, несущие совершенно разные идеи, по–разному влиявшие на израильскую религию.

Книгу Второзаконие составляют три пространные речи Моисея. Заканчивается она двумя стихотворными текстами и рассказом о смерти Моисея в главах 32–34. Речи Моисея, произнесенные им на берегу реки Иордан, по сути, оказываются последними наставлениями перед вхождением Израиля в землю обетованную. Цель этих речей — предостеречь Израиль от соблазнов, с которыми он столкнется в Ханаане, и побудить его помнить о собственной избранности. Облеченная в форму предостережения и убеждения, традиция увещеваний Моисея оказывается богатейшей, важнейшей и наиболее красноречивой с точки зрения богословской интерпретации во всем Ветхом Завете. Во Втор 1:5 сказано: «Начал Моисей изъяснять закон сей». Это пояснение указывает на то, что Второзаконие играет центральную роль во всей синайской традиции, представленной в Торе. Благодаря этому введению вся традиция оказывается связанной с авторитетом и творческим воображением Моисея.

Первая речь Моисея (1:6–4:49) представляет собой общее наставление о вхождении в землю, в ней перечисляются основные требования синайского Завета, самое важное из которых — отказ от идолослужения (4:15–20).

Третья речь Моисея (29:1–31:29) затрагивает переход, который предстоит совершить Израилю от поколения Моисея до поколения Иисуса Навина. Если в первом случае акцент ставится на даровании Торы на Синае, то во втором — на земле обетованной. Моисей представлен как человек Синая, Иисус Навин — как человек земли обетованной. Все это указывает на траекторию развития интерпретации Второзакония, заботившейся, прежде всего, о соединении заповедей Торы с завоеванием земли.

Между этими двумя речами находится еще одна речь Моисея. Она содержит изначальные материалы, считающиеся основой и центром богословской интерпретации Второзакония (5:1–28:68). Многие ученые, вслед за фон Радом, разделяли эту речь на четыре литературные составляющие, введением к которым служит пятая глава, где вкратце изложены все ее основные темы (von Rad 1966, 26–33).

1. Фрагмент 5:6–21 — начало речи. Здесь повторяются десять заповедей, перечисленные в Исх 20:1–17. Это повторение синайского откровения становится основной линией, на которую нанизывается весь текст Второзакония, служащий повторением и интерпретацией Синайского законодательства. За счет повторения Декалога подчеркивается статус «Моисея» как носителя истинной традиции. Благодаря этому с авторитетом Моисея связывается вся последующая интерпретация.

2. Главы 6–11 по своему характеру гомилетические. В них «Моисей» говорит о милости и щедрости ГОСПОДА по отношению к Израилю и убеждает евреев соблюдать заповеди и помнить о своей избранности. Самое важное место — повеление 6:4–5, начинающееся словом «слушай», на иврите — shema\ Эти два стиха получили в еврейской традиции название «Shema» и стали иудаистским символом веры, утверждающим, что евреи — община, жизнь которой явилась ответом на обращенный к ней властный призыв ГОСПОДА. Позже Иисус назовет этот призыв «первой заповедью» (Мк 12:29–30).

3. Главы 12–25 представляют собой законодательную часть Второзакония. По мнению некоторых ученых (Kaufman 1978–1979), порядок заповедей в этой части приблизительно соответствует порядку Декалога и представляет собой комментарий на него. Взаимосвязь между этим кодексом и Декалогом не ясна. Понятно только, что в данном случае в уста Моисея вкладываются повторение данных ранее заповедей и комментарий, приспосабливающий их к новым историческим обстоятельствам, поскольку основной акцент здесь ставится на реинтерпретации Моисеем прежних постановлений.

Как и в священнической традиции, в тексте иногда встречаются предписания относительно святости, однако в целом он касается совершенно иных вопросов. Главным образом здесь речь идет о применении заповедей и обрядов Торы в повседневной жизни общины, в социально–политической и экономической сферах (Cr"usemann 1996, 249–265). Мы можем отчетливо увидеть это на трех примерах.

Втор 15:1–18, в основе которого лежит более ранний материал Исх 21:2–11, говорит о соблюдении каждые семь лет «года прощения», когда в конце седьмого года прощаются долги беднякам, попавшим в долговое рабство, и им дается возможность снова начать благополучную экономическую жизнь внутри общины. Эта заповедь часто воспринимается как характерная черта Второзакония (Hamilton 1992). Ее цель — избавить экономику Израиля от деклассированных элементов и наладить добрососедские отношения в производстве. Корни этого самого радикального из экономических учений уходят в воспоминание об исходе из Египта. Прощение беднякам долгов уподобляется освобождению всего Израиля из египетского рабства (см. ст. 15).

Пространный текст 16:18–18:22 воспринимался исследователями как своеобразная формулировка политики разделения власти, призванной предотвратить ее концентрацию в одних руках (Lohfink 1982; McBride 1987). Здесь упоминается несколько административных должностей, однако особое внимание следует обратить на стихи 17:14— 20. Законы о царе не встречаются в синайском откровении раньше и являются новшеством для Израиля. Цель этих законов — ограничить хищнические стремления царя (в отношении серебра, золота, лошадей, колесниц и жен), поместив царскую власть в рамки, предусмотренные Торой. Именно поэтому главным занятием и ответственностью царя становится изучение Торы (ст. 18–20).

Серия коротких законов в стихах 24:17–21 направлена на защиту достоинства и благополучия сирот, вдов и пришельцев. Эти три группы часто называются вместе и обозначают самых уязвимых и незащищенных членов патриархального общества, полностью зависящих от мужской силы и покровительства. Второзаконие настаивает на традиции Торы, согласно которой община Завета должна защитить своих слабых членов, неспособных заботиться о себе самостоятельно. Так, в стихах 17–18 говорится об их защите от «залогов». В стихах 19–22 общине трижды предписывается оставлять часть жатвы в полях, чтобы ее могли собрать бедняки. Этот закон касается зерна, оливок и винограда. Подобное «оставление» урожая становится первой формой благотворительности. В стихах 18 и 20 Израилю напоминают о том, что эти предписания связаны с божественной защитой евреев в период египетского рабства. Таким образом, в интерпретаторской традиции Второзакония память о египетском рабстве становится основным мотивом и источником экономического видения.

Эти три характерных примера показывают, как разные заповеди, некоторые из древних текстов, некоторые новые, изложенные частично в гомилетическом стиле, последовательно соединяются в единое целое. Моисей учит общину Завета тому, что даже в вопросах, связанных с политикоэкономическими интересами, она должна действовать как народ Божий. Эта традиция, равно как и другие части Библии, подчеркивает связь между богословием и общественно–политической этикой добрососедских отношений.

4. Наряду с провозглашением щедрости ГОСПОДА по отношению к Израилю в главах 6–11 и повторением заповедей в главах 12–25, в центральной речи Моисея говорится о взаимной клятве, согласно которой ГОСПОДЬ, Бог Завета, и Израиль, народ Завета, посвящают себя друг другу на основании исключительной взаимной верности (26:16–19). Каждая из сторон «принимает условия» другой стороны в торжественной клятве. Клятва, представленная в тексте, превратилась в простое литературное описание, но когда–то она была настоящей литургической церемонией посвящения, имевшей глубокое сакральное и символическое значение. Благодаря этому действию евреи получали особое благословение и защиту ГОСПОДА. Израиль же обещал жить в соответствии с определенными этическими стандартами, резко отличающимися от этики окружавших его народов.

5. За описанием клятвы следует четвертый составной элемент второй речи Моисея — благословения и проклятия в главе 28 (см. также 27:11–26). Это ряд изложенных в литургическом контексте наград и наказаний, следующих за соблюдением или несоблюдением Израилем заповедей. Набор благословений и проклятий указывает на то, что власть ГОСПОДА касается всей жизни Израиля, так что каждая из сфер жизни регулируется заповедями.

Таким образом, центральная часть Второзакония состоит из четырех основных элементов:

• перечисление божественных даров (6–11)

• перечисление божественных заповедей (12–25)

• принесение клятвы друг перед другом (26:16–19)

• перечисление благословений и проклятий (28)

Эти четыре элемента по–видимому отражают, в частности, и древнейший обряд заключения и возобновления

Завета, через который Израиль создается и каждый раз воссоздается заново, что выражено в культовых действиях. То есть в результате переработки текст Второзакония дублирует литургические церемонии и представляет в литературной форме традицию, согласно которой и через совершение которой Израиль восстанавливается в своем статусе народа Завета.