Вверх тормашками в наоборот-2

Это потом Геллан понял, что на Сандра так реагирует почти всё женское население Зеосса. У него была эта способность – влюблять в себя и, казалось, влюбляться во всех представительниц, что носили юбки. Какой-то нереальный магнетизм, против которого практически нет шансов устоять.

Геллан кочевал между Братством и Верхолётным замком, появлялся и пропадал, пока Обирайна снова не отшвыривала его назад, в суровые объятья братьев. Сандр оставался со стакерами. И, как ни странно, они снова и снова оказывались в паре: нелюдимый отстранённый Геллан, выродок с крыльями, и улыбчивый Сандр, у которого, так думали многие, нет никаких проблем и драм.

Позже Геллан понял: всё не так. Под лёгкостью и улыбчивостью есть тайна, но Сандр не спешил ею делиться. Лишь только время от времени обкусанные до мяса пальцы указывали на душевные терзания или внутренних демонов. Но когда они одолевали Сандра, Геллан так ни разу и не сумел уловить. Ни днём, ни ночью – никогда.

После возвращения Геллана в последний раз – искалеченным уродом – поначалу мало кто верил, что он оправится от ран и окрепнет настолько, что сможет держать оружие. Первым, кто протянул жесткую руку, был Сандр. Не жалел и не давал поблажек. Поил его жуткой дрянью, после которой ехали мозги и приходили видения, заставлял подниматься и тренироваться, не обращать на боль и предающую искалеченную ногу внимания.

Это Сандр заставил его спрятать крылья. чтобы сохранить баланс. Издевался, шутя, вечно подначивал, улыбался и вынуждал подниматься на ноги. Это Сандр видел его беспомощным, обливающимся потом, в бреду после особо жестоких битв. Может, поэтому, позже, Геллан инстинктивно пытался избегать улыбчивого стакера – свидетеля его слабости.

Они разбежались резко – в разные стороны, исчезли из поля зрения друг друга. Колесили каждый своей дорогой, убивая нежиль. Геллан ни разу за прошедшие годы ничего не слышал о Сандре. И вот Обирайна снова столкнула их лбами.

С самого начала идея с таверной Геллану не нравилась, но другого выхода не находилось: коням и людям нужна передышка, нормальная еда. Да и для Пиррии не помешала бы остановка: все видели, что дорожная тряска плохо на ней сказывается. А в тавернах, прежде чем въезжать в город, заодно можно узнать последние сплетни и слухи.

Двое знакомых из прошлого в одном месте – явный перебор, но уже свершилось и ничего не изменить. Остаётся только следовать по меткам Обирайны.

Два торгаша, судя по одеждам, не понравились Геллану сразу. Даре тоже – он видел, как девчонка без конца косилась на эту парочку с холодными глазами. В голове промелькнуло, что кого-то они напоминают, но память не спешила подсунуть правильный ответ. С двумя всегда можно легко разобраться, поэтому Геллан даже напрягаться не стал.

Когда в таверну ввалились девять горлопанов, не совсем трезвых внешне и шныряющих глазами по пространству, он понял, что пора закругляться и уходить тихо, желательно незаметно. У него на руках – орава баб, мохнатки, маг, опальная сайна и кровочмак с фальшивой печатью. Уж лучше не конфликтовать и не привлекать к себе внимания.

Однако, приказать Сандру он не мог. Как и не мог встать и уйти: слишком уж звенело внутри от неясной тревоги. А ещё он вспомнил, что Сандр при всей своей лёгкой улыбчивости никогда не пропускал вызов – даже самый крошечный или шуточный. И, как ни крути, одному с одиннадцатью лбами ему не справиться.

– Не ради живота одного жив человек. Мужчины любят развлекаться. Почему бы не пощекотать нервы? Будьте снисходительны к слабостям, небесная дева, – высокопарно заявил этот мерзавец Даре и отправился к столу, где ждала его подвыпившая компания.

Геллан замер. Уж ему-то он точно не говорил, что Дара – небесный груз. Откуда узнал, шаракан побери этого беспечного перекатиполя? Но об этом он ещё спросит, дайте только, дикие боги, выбраться из таверны.

Краем глаза заметил, как Зиргаллия вывела и осторожно посадила в удобное кресло старичка – белого и сухенького, как выстуженный лист. Старик тут же надвинул шляпу на глаза, поправил узловатыми пальцами плед на плечах и аккуратно разложил длинные волосы на груди: пряди справа и слева, как уши у коня.

Геллан поймал взгляд ведьмы и почти незаметно кивнул. Зиргаллия оскалила зубы в ответ: она понимала его без слов, тоже следила за слишком громкими посетителями, а заодно приглядывала за юной Индой, что прислуживала старательно, но вела себя, как испуганный зверёк.

– Дара, выведи Милу и Алесту и скажи, пусть седлают лошадей, – сказал очень тихо.

Девчонка сердито сверкнула глазами:

– Да щас, шнурки только поглажу и помчусь отсюда, как козла.

– Дара, – хотелось встряхнуть или придушить маленькую непослушную дрянь.

– Геллан. Я. Никуда. Не пойду. Я тебя здесь не брошу.

После этих слов впору рассмеяться, если бы к этому располагала другая обстановка. Он понимал, что спорить сейчас – терять время, поэтому просто сверлил Дару глазами.

– Я сама, – легко поднялась с лавки Росса. – Пусть остаётся, может, впредь будет умнее.

Лендра без слов ловко подхватила под локотки Алесту и Милу и повела их к дверям. Если их уход и заметили, то виду никто не подал. Не окликнул, не пустил сальную шутку вслед. Это уже успокаивало. Впрочем, компании пока было не до этого: начиналась игра в пятигранники, а от неё лучше не отвлекаться, иначе можно проиграть, толком и не начав.

* * *

Пока Росса выводила Милу с Алестой, я осторожно пересела к Геллану и забормотала скороговоркой:

– В них что-то такое… не пойму, внутри чешется, вот здесь, – приложила ладонь к месту между грудью и желудком. – Мы же его не бросим, да?..

Геллан сжал челюсти и скрипнул зубами. Прикрыл глаза и выдохнул. Наверное, он считал про себя до десяти, чтобы не врезать мне. Я его понимала, но уйти не могла. Вот чудилось мне: уйду – и обязательно что-то случится. Хотя и так назревал в воздухе бабах – к гадалке не ходи.

– Сядь подальше, Дара, отодвинься. А лучше вернись на место.

Я молча пересела на противоположную лавку боком, чтобы наблюдать за Сандром. Дурацкая игра – эти пятигранники. Проще говоря – кости. Только не кубики с шестью гранями, а пятиугольники с двенадцатью. И не точки на них, а цифры – от одного до двенадцати. А так очень похоже, как в пиратских фильмах. Вместо стаканчика – круглая жестянка, а в ней – двенадцать кубиков, тьфу, пятигранников. Игрок трясёт этой тарахтушкой, как Скрудж копилкой, вываливает кости. И важно не просто выбросить цифры покруче, а ещё и быстро сосчитать сумму. Счёт велся двойной: сумма цифр и угадал-не угадал, если не угадал, то насколько ошибся. Выигрывал тот, кто и больше очков набирал, и со счётом дружит лучше.

Короче, я вам так скажу: то ли они такие продвинутые, то ли исподтишка какие-то свои скрытые возможности применяли, но считали бойко, ошибались редко. И это при том, что счёт нигде не записывался, всё в головах держали. Я уплыла сразу – какие руки, какие ноги, когда там трёхзначные цифры крутились!

Да мне, собственно, и не всё видно было. Но это так, слабая отмазка: ни в жизнь бы я не села играть в эту дурацкую игру. Хотя бы из чувства самосохранения моего любимого эго.

Сандр сидел спиной. Расслабленно. Вскоре стало понятно, что ни одному бугаю с ним не тягаться: и в сумме у него побольше очков выходило, и считал он как бог: чётко, почти моментально выдавал цифру.