Вверх тормашками в наоборот-3

Он смотрел, как маленькая хрупкая Инда приводила в чувство стакеров. Девять выживших. С разными судьбами и багажом историй за плечами.

Жители Спирейта больше не бесновались. Успокоились. Смирились. Смотрели на убийц с жалостью. Как тонка грань от ненависти и хотя бы до жалости. Если не до любви. Но любовь – слишком сложное чувство. Забытое очень давно. Сердце кровочмака пытается вспомнить. Научиться любить. Девочку с глазами цвета эхоний. Маленького Гая. Отважную Инду. Замкнутую Нотту. Да мало ли их – в ком нуждается кровочмаковское сердце? Главное, пока не рассказывать об этом никому – о пробуждении. О попытках вырваться из рабской психологии. Может, поэтому он до сих пор не сменил ипостась. Давал себе привыкнуть, хотел стать чище и выше низменных инстинктов.

Стакерам перевязали раны.

– Мы останемся в Спирейте, – сказал самый старший, хмурый и неулыбчивый Крайн – так он представился. – Поможем восстановить город и будем защищать жителей, если это понадобится. Теперь мы знаем об охотниках – и ни одна подобная тварь не пройдёт мимо. Не сможет больше нас поработить. Будем настороже. Чую: всё это неспроста.

– Возвращаемся, – махнул рукой Геллан.

Они устали. Бой был коротким, но таким тяжёлым. Только Инда, казалось, расцвела. Ей пришлось так много сделать, а она улыбается. Айбин отвёл глаза. Не мог смотреть, как трогательно она держится за руку Раграсса. Ещё одна странная парочка. Выйдет ли из них что-нибудь? Драконица и полумохнатка. Хотя любовь творит чудеса и с более тяжёлым материалом. А тут – бери и лепи, пока податливы и мягки созданные друг для друга.

Они без труда отыскали своих по сиротливо застрявшим посреди улицы возам. Там прятался одинокий Йалис – его не взяли в подземные коридоры. Мшист вздохнул с облегчением, когда заметил знакомые лица. Большой, но всё же ребёнок. Айбин остался с ним, пока Инда и Ферайя забирали спрятавшихся под твердью.

Люди выходили на свет не спеша. Щурились и ступали осторожно. Не верили, что всё закончилось.

– Геллан! – вихрем метнулась к стакеру Дара. Тот прятал раненую щёку – кровь так и не остановилась. Опасно. Айбин чувствовал это. Кто б подумал: из такого никчемного разреза – столько крови.

Он не всесильный, конечно. И горло давно горит от жажды. Но он умеет владеть собой. Учится.

– Айбин! – вырвался из рук Нотты Гай. Он подхватил мальчишку и прижал к мохнатой груди. Надежда на будущее. На возрождение. На то, что однажды всё станет по-другому. А пока… тревожно очень. И предчувствие: будет ещё хуже.

Дара

У меня закружилась голова. Весь в крови. Сжалась, чтобы не кричать.

– Всё хорошо, Дара, – пытается скрыть, отворачивается, но тут он не угадал ни одной буквы. Я ж настырная. Приставучая. Имею полное право!

– Показывай давай, – командую нагло, но он мягко отстраняется, чтобы тут же попасть в жёсткие лапы Россы. У этой ведьмы глаз горит зелёным сумасшедшим семафором.

Она только что облобызала страстно Сандра – так истово, что у меня даже какие-то нехорошие мысли полезли в голову. Как-то не смахивали они на влюблённых. Да и Росса казалась мне старше. Если не внешне, так по мудрости – сто пудов. А как только Геллана узрела – вцепилась в него намертво.

– Изуродованная щека – какое везенье, чтобы проверить мою теорию, – бормотала она с яростью фанатика и тянула Геллана за собой. Тот, видать от неожиданности, не сопротивлялся. А может, хотел, чтобы ему помогли. Кто угодно, только не я.

В другую его руку вцепилась Мила. И я почувствовала себя ненужной. Как-то странно: людей вокруг – тьма. Все галдят, орут, рассказывают. А я – чужак. Стою в стороне – и будто мне шапку-невидимку нахлобучили по самые уши. И меня не видят, и я толком ничего разглядеть не могу.

Рядом присоседилась маленькая Когита. Сидела на корточках, прижимая острые колени руками. Спина колесом – все позвонки можно пересчитать. Даже через одежду. Да на ней и одежды мало, мёрзнет видать.

– Возьмите меня с собой, – просится. А в глазах – тоска. – Мне всё равно куда идти. А с вами… думаю, это будет интересно. Она косится на злющего Барка. Философ страдает. Ещё бы. Он пропустил всё самое важное. Унизительно отсиделся с бабами под землёй.

– Небось сочтёшь за честь брести рядом с этим чучелом? – фыркаю я неожиданно даже для самой себя.

– Не говори так, – сверкает глазищами эта пигалица. Ого, вон оно как! – Он уже великий. О нём легенды сложены. И знаний столько, что за годы не передать хоть кому-нибудь.

– Хочешь быть его ученицей? – как всегда, язык без костей: что на уме, то и брякнула. Когита краснеет странно, не как все: только два небольших пятнышка появляются на щеках. И глазами хлопает часто-часто. Я так делаю иногда, чтобы не разреветься. – Ладно, проехали. Оставайся, конечно. Иди с нами. Только путь у нас видишь какой – не всегда цветами усыпан.

– Мне другого не нужно, – воспрянула духом девушка.

Я беру себя в руки. Отклеиваюсь от стены. Ну уж нет. Меня не так-то просто отстранить. Бреду к фургону – туда потянула Росса Геллана.

Он сидит, притихший. Росса, склонившись, колдует над ним. За её спиной ничего не разглядеть. Но я подхожу поближе. Он чувствует меня – я знаю. Вижу, как напрягается и пытается вывернуться из-под быстрых Россиных рук.

– Тебе патроны подавать не нужно? – спрашиваю нарочито небрежно и почти весело.

– Что?.. – бормочет он скомкано.

– Неправильный вопрос. Не «что», а «зачем». Чтобы отстреливаться.

Конечно же, он меня не понимает. Здесь они не в курсе, что такое патроны. Но Геллан говорил, что неплохо представляет, когда видит мыслеобразы. Пытаюсь, как могу, «показать». Он сдавленно хмыкает.

– Прекратите! – гаркает Росса. – Нашли время разговаривать!

Бедный Пуфик бегает кругами, подтявкивая. И я соображаю: видимо, Росса протянула цепкую ручонку к драгоценным мимеям.

– У него не просто порез – кожа содрана. Это удача, понимаешь? – поворачивает ко мне голову Росса. Сверкает азартно глазами.

– Не очень, – честно признаюсь я и сдуваю со лба выбившуюся из косы прядь.

Она наконец отрывается от Геллана, распрямляется, потирая затёкшую поясницу. У Геллана вся щека залеплена мимеями, как широкими бинтами. У, пиявки, присосались.

– Стакерское оружие опасно, – охотно поясняет Росса. – Не просто разящий кусок стали. Часто они обрабатывают лезвия особыми составами. Вон, кровь не останавливалась. Так-то он сам бы справился, порез ерундовый да кожа содрана.

– В чём тогда суть эксперимента? – я что-то не очень понимала, о чём она толкует. Особенно после того, как поняла, что Геллан мог из-за царапины истечь кровью и умереть. Мила сидела, прижавшись к его боку. Маленькая бледная девочка. Я завидовала ей страшно. Потому что не могла сейчас сделать того же.

– Увидишь, – Росса щёлкнула пальцами, тряхнула кудрями и ушла куда-то.

– Всё хорошо, Дара, – повторил он, как попугай, и я вдруг разозлилась.

– Что хорошего-то? Ты мог умереть из-за дурацкого пореза! Или вообще погибнуть!