Вы просто не знаете куда смотреть

– Почему нет? – смеётся Училка. – Знаете, я бы предпочла, чтобы дети были хотя бы под таким надзором, как ваш.

– Я не люблю детей, они отвечают мне взаимностью, но мне доводилось слышать, что детишки не переносят надзора. Хватит с них и школы со строгой учительницей… – постепенно я привык к исходящим от Училки педагогическим эманациям, и мне даже не требуется постоянно протирать стаканы. Все мы ушиблены школой.

– Почему-то с содроганием жду начала учебного года, – призналась женщина. – Как будто кончится лето – и всё. Словно каникулы держат что-то на паузе, а потом полетит-покатится…

– Все ждут осени, как будто Силы Зла летом отдыхают, а первый школьный звонок будит их, призывая из адских глубин, или где там они проводят обычно каникулы.

– Если бы вы поработали в школе, Роберт, – вздохнула Училка, – эта идея не казалась бы вам такой уж забавной.

***

Попрощалась и ушла Училка, отщебетали своё за кофе Приличные Жёны Достойных Мужей, как именует себя этот дамский курятник. Первая дневная пауза. Смена посуды. Кофейные чашки и тарелки из-под пирога отправились в мойку, дожидаться Швабру. Приходит время лимонадных стаканов.

Подростки меня предсказуемо раздражают и почти не приносят денег, но хуже всего – они бесят Швабру, которой обидно быть уборщицей при одноклассниках.

– Ненавижу их, – сообщила она мне, явившись, как всегда, ровно в полдень.

Уборщица теперь работает с полудня до полуночи, и это, наверное, не совсем правильно. А может, даже и незаконно, ведь она несовершеннолетняя. Но всех всё устраивает, особенно её. Из-за сверхурочных. Моей помощнице по-прежнему нужны все деньги мира, но она готова начать с моих.

– Чего так? – спросил я рассеянно.

– Вонючие снобы. Смотрят на меня как на самоходную швабру.

Я, не удержавшись, хмыкнул, за что был прожжён насквозь злобным подозрительным взглядом.

– Что такое? Чего ты хмыкаешь, босс?

– Ничего.

– Нет, ты надо мной смеёшься!

– Успокойся, над тобой я только плачу.

– Почему? – ещё сильнее ощетинилась девушка.

– Потому что очень жадный. Каждый раз, как выдаю тебе жалование, ухожу в сортир рыдать.

– Что-то я не замечала твоих слёз!

– Я не делаю это мимо унитаза.

– Тьфу на тебя, босс! Но учти, я еле сдерживаюсь, чтобы не плюнуть им в лимонад!

– А ты сдерживаешься?

– Можно я не буду отвечать на этот вопрос под присягой?

– Слушай, – осенило меня вдруг, – есть идея.

– Босс, ты меня пугаешь!

– Она принесёт тебе денег.

– Пугай дальше!

– Не хочешь поработать стажёром бармена?

– Как ты себе это представляешь?

– Сейчас ты с унылым видом слоняешься по залу с тряпкой или подпираешь стену со шваброй в обнимку на глазах у твоих одноклассников. А представь, что ты встречаешь их, за стойкой? Наливаешь лимонад, подаёшь пирог, а главное – берёшь у них деньги!

– Мне нужны деньги!

– Будешь получать процент с продаж.

– Ой, что они там покупают! Больше понтов.

– И чаевые.

– От этих жадин?

– И это помимо обычной почасовой оплаты.

– Хм… А что-то в этой идее есть.

– Тут главное статус. Что написано на той табличке?

– «Мы можем отказать вам в обслуживании без объяснения причин. Администрация», – прочитала Швабра.

– Вот. Если ты бармен, то сама решаешь, кого обслуживать, кого нет.

– Серьёзно? Я могу выгнать любого из этих надутых болванов пинком под зад?

– Тогда ты не получишь с него денег.

– Босс, нельзя ставить девушку перед таким тяжёлым выбором!

– Жизнь – боль, поверь мне.

– Ладно, допустим, я согласилась. А ты что будешь в это время делать, босс?

– Спать пойду, – душераздирающе зевнул я, – из-за нового графика постоянно не высыпаюсь…

Я ни секунды не сомневался, что Швабра согласится. И она, разумеется, согласилась.

***

Разбудил меня стук в дверь.

– Босс, а босс!

– Чего тебе?

– Уже пятый час, скоро подтянутся твои алкаши, а мне нельзя торговать алкоголем.

– Дай мне пару минут.

– Зачем? Ты там, надеюсь, не голый?

– Какая тебе разница, дверь закрыта.

– А вдруг я себе это представлю и меня стошнит? Голые мужики омерзительны. Не давай мне повода, босс.

– Убирать блевотину – это обязанность уборщицы.

– А вот и нет! Моя обязанность – убирать в баре! А второй этаж это уже не бар! Это типа твоё жилье и всё такое. Приватная территория, убираешь сам. Кстати, выходит у тебя паршиво, тут кругом пыль и на полу разводы. А ещё куча какого-то хлама в коридоре, я еле прошла.

– Ох, – спохватился я, выходя, – я и забыл про него. Это мой подкидыш вьёт себе гнёздышко в бывшей кладовке.

– Слы, чел, – сказал высунувшийся в коридор панк. Он стал гораздо грязнее, чем был утром: потёки пота по чумазому лицу, серые от пыли руки, паутина в растрёпанных волосах. – Зырь, чо я надыбал, чел! Это рили круто! Отвал всего, чел!

– Ну, что там? – спросил я, с тоской созерцая превратившийся в свалку коридор. Удивительно, как это помещалось в небольшой комнате.

Панк выволок на свет небольшой винтажный сундук из потемневшего дерева.

– Во, гля! – он потянул за ручку, и тот раскрылся вверху, разложившись на две части лесенками, как переносной ящик для слесарного инструмента.

Вот только инструмент этот не слесарный.

– Вот это найфы, чел, скажи? Рили, кул! Такими кого хочешь подрезать можно! А это, гля! Колья! Заточенные, прикинь, чел! Фигасе у тебя коллекция, чел. Во ты кринжмэн, рили!

Содержимое сундука напоминает канонический набор охотника на вампиров: массивное металлическое распятие, острые деревяшки, жутковатого вида ножи, аптечные флаконы тёмного стекла – не исключено, что со святой водой, – самопальные наручники как бы не из серебра, толстые кожаные перчатки с металлическими накладками, защитные очки на ремешке, инструменты, похожие на примитивный набор средневекового хирурга, и крючья с резьбой, видимо, для фиксации жертвы к деревянным поверхностям. Я бы принял это за попытку косплея Ван Хельсинга, если бы не выглядящий совсем не старинным комплект для снаряжения патронов – пресс, пулелейка, банка с порохом и так далее. Сами патроны тоже в наличии. Интересно, они подходят к тому дробовику, что спрятан у меня под стойкой? Отчего-то мне кажется, что да. И пули в них почти наверняка серебряные. Какая прелесть.

– Слы, чел, нафига тебе это всё вообще? Знаешь, это, конечно, кул и всё такое, но чот я начинаю тебя рили сцать. Гля, колья как будто даже в засохшей кровище.

– Любительскому театру, который захочет поставить спектакль по мотивам любимой радиопостановки, не придётся долго искать реквизит. Эй, у вас при школе случайно нет театрального кружка? – я поднял глаза и увидел, что Швабра стоит белая, как простыня, глаза её полны ужаса, а руки прижаты ко рту. – Ты чего?

Она метнулась мимо меня и исчезла в туалете. Оттуда донеслись звуки рвоты. Я огляделся. Омерзительных голых мужиков в коридоре не появилось, значит, дело не в них.