Вяземская катастрофа

Поиск ускорился после того, как я получил допуск на работу в Центральном государственном архиве Советской Армии. Там обнаружились довоенные списки и анкетные данные на 48 офицеров полка, о которых я не знал. В последующем розыске их мне оказали большую помощь начальник отдела Главного управления кадров МО полковник Соловьев В.Н. и служащие архива ГУК Смирнова А.Н. и Родина Л.И. К лету 1973 г. в моем списке на розыск числилось уже более ста однополчан отца, с 17-ю из них удалось установить постоянную связь. В 1975 г. был создан совет ветеранов полка, который возглавил старейший из них — командир 2-го дивизиона майор в отставке Работнов Ф.К. Позднее с помощью ветеранов удалось реабилитировать бывшего военнопленного командира 3-й батареи полка старшего лейтенанта Н.В. Фризена. Он первым в полку был представлен к награде за спасение матчасти при отходе полка из-под Бреста. В плен южнее Вязьмы Фризен попал раненным в обе руки, бежал. Устроился на работу на оккупированной территории. В 1943 г. с приходом советских войск был осужден по ложному доносу (сыграла свою роль фамилия, похожая на немецкую). В результате проверки, проведенной Генеральной прокуратурой, он был полностью реабилитирован. Пять лет заключения ему засчитали как службу в армии с выплатой денежного содержания. Но куда деть тридцать с лишним лет, прожитых с клеймом изменника?

Вяземский поисковик Н.Н. Слесарев

В сентябре 1975 г. я вместе с райвоенкомом Вязьмы полковником М.М. Матвеенко проехал по вероятному маршруту выхода полка из окружения (см. схему 15). Во всех населенных пунктах и отдельных домах я оставлял записки с указанием своих координат. В районе Богдановки местные жители рассказали о бое, о том, как хоронили погибших: Это были не обычные солдаты, не пехота. Все в сапогах, в шерстяных гимнастерках, на петлицах «пушечки». Как потом оказалось, я стоял всего в 300 метрах от захоронения, где покоились останки 11 воинов, которое нашел через пять лет вяземский поисковик Николай Слесарев. Он связался со мной благодаря записке, оставленной директору школы в Гредякино. По одному из найденных медальонов Слесарев нашел сестру погибшего военфельдшера Ступак Ф.М., а она прислала ему фотографию с адресом на обороте снимка: Брестская обл., г. Косово, 120-й артполк, ВУД-3 (взвод управления 3-го дивизиона).

Знакомство со Слесаревым, вскоре перешедшее в дружбу, обернулось неожиданной удачей. До сих пор поиск велся умозрительно, на основе анализа немногих сохранившихся документов и рассказов ветеранов. Теперь ранее сделанные выводы получили убедительное подтверждение. После обнаружения Н. Слесаревым первого, а затем и второго захоронения темпы и масштаб поиска резко возросли. И чем активнее он велся, тем охотнее раскрывала вяземская земля свои тайны. Благодаря Николаю удалось, наконец, выяснить судьбу Знамени полка. По свидетельству бывшего помощника начальника штаба полка старшего лейтенанта Домахина Н.Д., на полотнище Знамени 120-го гап РГК были вытканы слова «47 отдельный тяжелый артдивизион РККА» [378] . По рассказам ветеранов, Знамя было закопано на северном берегу реки Вязьма в 3 км западнее города. Это утверждение всегда вызывало у меня сомнения. Командир и комиссар полка хорошо понимали важность его сохранения и наверняка сделали все возможное, чтобы сохранить его. Тем более что еще ранее, в июне, его удалось спасти в тяжелейших условиях отхода из Белоруссии. Не исключено, что слух о том, что Знамя закопали, был запущен специально. В противном случае об этом знали бы немногие. Некоторые ветераны в то же время утверждали, что его при выходе из окружения нес кто-то из писарей штаба.

378

120-й гап РГК Харьковского военного округа был сформирован в г. Днепропетровске в октябре 1929 г. на базе дивизионов 3-й Южной группы тяжелой артиллерии особого назначения (ТАОН), которые принимали участие в боях на Южном фронте, в том числе на Каховском плацдарме, у Перекопа. В августе 1939 г. на базе двух дивизионов этого полка были развернуты два полка — 375-й и 120-й гап б/м РГК. Последний сразу же вошел в состав действующей армии и участвовал в освобождении Западной Белоруссии (17–28 сентября 1939 г.).

В найденном захоронении, кроме останков Ступака, находились останки неизвестного майора (многое говорит, что это был батальонный комиссар Г.А. РУСАКОВ), неизвестного офицера и еще одного медика, опознать которого не удалось, а также рядового Рубцова А.П. и писаря штаба полка младшего сержанта Н.Г. Проселкова. В одном из писем Николай спросил меня, что за шевроны могли быть на военном обмундировании. И только потом выяснилось, что речь шла о какой-то ткани, сложенной в несколько слоев, с остатками золотистого шеврона, найденной им на груди сержанта Проселкова под шинелью. При повторном осмотре предметов, найденных в захоронении уже с моим участием, выяснилось, что ткань от соприкосновения с воздухом вся рассыпалась. Вне всякого сомнения, именно писарю штаба члену партии Н.Г. Проселкову, который до призыва в армию был парторгом шахты, было поручено вынести святыню — Знамя полка. И его сопровождала группа специально назначенных бойцов, с которой, возможно, следовал и комиссар полка. Недалеко от этого места местные жители обнаружили командира, который нес портфель, полный денег в запечатанных пачках (очевидно, часть полковой кассы).

Раскопки одной из могил полностью подтвердили и рассказ Чухарева Ф.П. об обстоятельствах гибели начальника штаба полка майора Машковцева Ф.С. В ней находились останки майора, старшего лейтенанта, лейтенанта и сержанта. Характер повреждений костей черепов говорил о том, что они покончили с собой (или убиты в упор). Наиболее хорошо сохранились кости скелета майора (он был без брюк и сапог — видимо ему пытались оказать помощь), в черепе которого была обнаружена пуля от нагана. Обе ноги были перебиты, причем кость стопы — пулей, а в бедренной кости второй ноги осколком был выбит целый кусок. Этим же осколком была убита лошадь, на которой он ехал (череп ее тоже находился в могиле, а тушу съели голодные солдаты).

Характер ранений полностью подтверждал рассказ ветеранов об обстоятельствах его ранений и гибели. Позднее проведенная Центральной криминалистической лабораторией МВД СССР экспертиза подтвердила, что представленный для исследования череп действительно принадлежал Ф.С. Машковцеву [379] .

По рассказам жителей д. Богдановка, после боя немцы прочесали местность и собрали брошенное оружие. Всех, кого удалось захватить живым, угнали. Тех, кто не мог идти, добили. Своих убитых они закопали около деревни. Через несколько дней их всех увезли в город. На следующий день немцы согнали жителей Гредякино, Богдановки и Золотаревки хоронить погибших. При этом они не разрешали смотреть и брать документы и вещи убитых. Все же колхозникам удалось изъять посмертные медальоны у многих воинов. Однако девушка, собравшая и закопавшая их где-то в деревне, позднее была угнана в Германию и в Богдановку больше не вернулась. Убитые лежали группами и в одиночку по всему полю. Руководивший захоронением бывший военрук Гредякинской школы Михайлов А.Я. настоял, чтобы тела стаскивали с поля к овражку. Это уберегло могилы от распахивания. По словам местных жителей, на поле у Богдановки погибло не менее 100 воинов. Все они погибли в один день, после которого здесь боев больше не было.

379

Справка об исследовании № 1721 от 26 июня 1981 г.

В течение двух лет Н. Слесарев проделал колоссальную работу по обследованию обнаруженных семи захоронений. В них были найдены останки 98 человек. Воинские звания удалось установить только у половины: офицеров — 22 (в том числе майоров — 2, капитанов —1, старших лейтенантов — 6, лейтенантов — 7), сержантов — 12, солдат — 15. Был обнаружен 21 медальон, но часть бумажных вкладышей в них оказалась безнадежно испорченной (даже криминалистам не удалось их расшифровать), другие — вообще не были заполнены. По записям удалось опознать 16 человек, из них шестеро были из 120-го гап, один офицер из 166-й сд. Принадлежность остальных установить не удалось, хотя Слесарев разыскал их родных. Но найденные предметы снаряжения и экипировки погибших, их обмундирование и эмблемы позволили сделать вывод, что большинство захороненных у д. Богдановка принадлежали 120-му гап, в частности, его штабным подразделениям и подразделениям боевого обеспечения (радисты, разведчики, топографы, вычислители, писари, медики). Позднее в этом же районе Слесарев нашел еще одно захоронение с останками 25 человек, в основном пехотинцев. По рассказам местных жителей, они погибли за 2–3 дня до атаки артиллеристов. Всего Слесарев в одиночку нашел останки 125 воинов, установил имена 19 из них.

Начальник штаба 120-го гап майор Ф.С. Машковцев (1904–1941) застрелился в безвыходной обстановке 13 октября у д. Богдановка

11 октября 1981 г. — через 40 лет после последней попытки прорыва частей 19-й армии из окружения у Богородицкого — начальник отдела газеты «Красная Звезда» А. Хорев на основе моих материалов написал большой очерк «Отцовский полк». А 25 ноября он же написал большую статью «Забыть не вправе» о поисковой работе Н.Н. Слесарева, где затронул вопросы о розыске воинов, пропавших без вести, о необходимости захоронения останков погибших [380] . Ведь в то время раздавались голоса за то, чтобы имена пропавших без вести не включать в Книги Памяти!

380

Статьи вызвали многочисленные отклики читателей, которые просили подробнее рассказать о ходе и результатах поиска, который ведут вяземские следопыты. Газета позднее возвращалась к этой теме в статьях «Память и беспамятство» (15.04.1990) и «Забыть не вправе» (16.06.1990).

К моему большому сожалению, опознать останки полковника Н.И. ЛОПУХОВСКОГО [381] не удалось. Относительно обстоятельств его гибели существует несколько версий. Если не вдаваться в подробности, они сводятся к следующему. Первая (щадящая меня версия): отец умер в результате тяжелого ранения, и его успели даже похоронить, документы забрал адъютант или кто-то из штабных работников. Вторая (я про себя назвал ее героической): отец застрелился, чтобы избежать плена, которого он все равно не выдержал бы. Возможно, она возникла в разговорах однополчан в лагерях военнопленных и более поздних воспоминаниях ветеранов. Не все бойцы и командиры знали о возвращении отца из госпиталя в Вязьме 1 октября. Говорили: командир полка с нами, командир приказал, командир ранен, умирает, застрелился… Но при этом многие имели в виду исполнявшего обязанности командира полка в течение почти месяца майора Машковцева, который застрелился. И, наконец, версия, рассказанная Фризеном много позднее после моих настойчивых попыток узнать правду. По некоторым признакам она мне кажется самой правдоподобной. По его словам, раненного в живот осколком мины полковника Лопуховского пристрелил немец (так называемый «выстрел милосердия»), который снял с него часы и срезал знаки различия — петлицы с четырьмя «шпалами». Еще бы — за полковника могли и отпуск дать! Поэтому, кстати, его и опознать среди погибших оказалось невозможным.

381

Лопуховский Николай Ильич (29.11.1895—13.10.1941). В русской армии с 1915 по 1917 г., солдат, канонир крепостной артиллерии (г. Брест), член полкового комитета. В Красной Армии с 10.11.1918 г., участвовал в боях на Южном фронте против Деникина. Врангеля и банд Махно, был награжден личным именным оружием. медалью «XX лет РККА». Прошел последовательно все должности от красноармейца до начальника штаба артполка (1937), с 19.08 1939 — командир 92-го гап 33 сд (г. Брест), с 26.04.1940 г. — командир 120-го гап б/м РГК (г. Пинск).

В течение 30 лет на все мои запросы и запросы ветеранов в ЦАМО РФ отвечали, что документов о 120-м гап в архиве нет. Тем не менее 16 марта 1990 г. в делах Западного фронта мне удалось обнаружить штатно-должностной список командного состава полка по состоянию на 24 июля 1941 г. (то есть после месяца боев и отхода из Белоруссии). Впервые удалось установить фамилии 161 офицера и сержанта (занимающих офицерские должности). Из них 80 человек к тому времени мне еще не были известны. Через некоторое время я уже знал судьбу 144 человек, 49 из них уцелели в огне войны. В результате многолетнего поиска к 1 октября 1995 г. удалось установить фамилии 543 человек (30 % от численности полка на 1.10.1941 г.), из них: погибло — 60 (офицеров — 28), пропало без вести — 191 (123), были живы после войны — 171 (68), судьбу 121 человека в связи с недостаточными персональными сведениями о них установить пока не удалось.

Останки начальника штаба 120-го гап майора Ф.С. Машковцев

Время брало свое, и мои запросы и письма чаще всего запаздывали. Особенно жалею, что не застал в живых командира взвода разведки 3-го дивизиона лейтенанта ЛЮЛЯВА Д.С. (мое письмо пришло в Одессу через два месяца после его кончины), который был с командиром полка до конца и точно знал, как он погиб. Его взяли в плен 13 октября, 20-го он бежал с двумя товарищами. Потом все же был пойман и оказался в концлагере в Германии. Был членом антифашистского комитета военнопленных, поддерживал связь с подпольной группой немцев. Но после репатриации и спецпроверки вновь оказался теперь уже в советском концлагере. Его вдова толком ничего не могла вспомнить из его рассказов.