Вяземская катастрофа
Шрифт:
Несмотря на приказ прорываться и как можно быстрее выводить войска на восток, в руководстве окруженными войсками возникли своего рода колебания: прорываться или организовывать оборону? Сейчас нам трудно понять, почему обсуждались эти два совершенно противоположных варианта действий, когда имелось совершенно ясное требование Ставки и командования фронта — прорываться. «Именно в эти дни мною была получена радиограмма за подписью И.В. Сталина, — вспоминает Лукин. — В ней говорилось о том, что (пишу по памяти, так как штабные документы уничтожены, а в архивах найти ее пока не удалось) приход 19-й армии к Москве необходим, защищать Москву некем и нечем» [40].
Окруженным войскам был передан приказ Жукова:
«В течение 10–11 октября прорвать линию противника и во что бы то ни стало выйти из окружения…» [292]
Группе
292
ЦАМО РФ. Ф. 208. Оп. 2513. Д. 82. Л. 344, 345.
Видимо, внутренне и Лукин, и Болдин, и Вишневский (которому предлагалось вылететь самолетом из района окружения, но он отказался покинуть свои войска) понимали, что прорваться и пробиться на соединение со своими войсками шансов мало. Они хотели выработать единое решение, поддержанное подчиненными командирами, которым придется вести свои части и подразделения в последний бой. Дело в том, что к этому времени уже стало ясно, что в районе Вязьмы находятся крупные танковые и моторизованные соединения противника. К тому же необходимо было решить, как выполнить требование командования — спасать технику и вооружение. Требование вполне понятное, учитывая ранее понесенные громадные потери. Лукин и Болдин стояли перед дилеммой: спасать живую силу и тяжелое вооружение и технику или все бросить, что нельзя погрузить на машины, и спасать людей?
В этом отношении немцы по понятным причинам придерживались других приоритетов. Например, в середине декабря 1941 г. части 1-й танковой дивизии отходили от Клина по единственной остававшейся еще свободной дороге, которую к тому же перерезал у Теряевой Слободы десант в составе батальона 214-й воздушно-десантной бригады (415 чел.). Немецкое командование разрешило дивизии в случае необходимости бросить технику и пробиваться на соединение с главными силами.
По свидетельству генерала Вашкевича, поздно вечером 10 октября в деревню Шутово в штаб 19-й армии были вызваны на совещание командиры дивизий. Генерал-лейтенант М.Ф. Лукин информировал командиров соединений о сложившейся обстановке. В боях с 8 по 10 октября войска 19-й армии и группа И.В. Болдина понесли значительные потери. Так, 128 танковая бригада с 3 по 7 октября потеряла 60 % личного состава и все танки, а также 27 транспортных и 6 спецмашин. В трех танковых бригадах оставалось два танка — один КВ и один Т-26. Но, видимо, ремонтники даром времени не теряли — позднее их количество окажется несколько большим.
На своего рода военном совете обсуждались два варианта действий. Первый: остаться в занимаемом районе, организовав круговую оборону, и тем самым надолго приковать к себе крупные силы врага. Тогда можно было бы выиграть время, что позволило бы Верховному главнокомандованию организовать оборону на Можайской линии. Но без помощи извне армия продержаться в окружении долго не могла, так как испытывала нужду в боеприпасах, горючем, медикаментах и продовольствии. В связи с отходом войска лишились многих баз, складов, станций снабжения. Некоторые армейские и фронтовые склады боеприпасов и ГСМ были уничтожены в связи с невозможностью эвакуации, а также в результате паники. Часть баз снабжения и складов попала в руки врага. Так, 6-я танковая дивизия врага доложила о захвате 9 октября в лесу восточнее Старо-Комягино двух складов с оборудованием и большим количеством запчастей для танков и автомашин, в том числе танковых двигателей. Частями этой же дивизии на каком-то перегоне, очевидно, в районе Вадино, были захвачены два эшелона с продовольствием и обмундированием.
Заместитель командующего Западным фронтом по тылу генерал-лейтенант В.Н. Курдюмов 9.10 в 15.20 обещал в ближайшие 2–3 дня организовать выброску окруженным с самолетов боеприпасов, горючего и продовольствия. Он потребовал указать потребности, очередность и количество грузов, точные районы выброски, возможность посадки самолетов, установить сигналы. Генерал Курдюмов посоветовал также полностью использовать местные средства и запасы, оставленные на складах и станциях снабжения. Однако своевременно взять под контроль все
запасы боеприпасов и горючего, транспортных средств, оказавшиеся в котле, не удалось. Хотя Лукин упоминает, что два боекомплекта боеприпасов все-таки удалось вывезти с фронтовых складов. По некоторым данным, на ст. Вадино попытались создать подвижный склад боеприпасов на базе железнодорожной летучки, но она скоро была выведена из строя авиацией противника.10 октября Болдину сообщили, что в ночь с 10 на 11 октября окруженным будет организовано сбрасывание горючего 15 самолетами. Необходимо было обозначать район сбрасывания в течение всей ночи и утром квадратом из четырех костров в 300 метров один от другого. Но доставка горючего по воздуху так и не была осуществлена. Возможно, из-за перерывов связи согласовать вопрос так и не удалось. Кроме того, просьбы о доставке горючего поступали и от командования других фронтов. Как раз в это время была организована выброска горючего и боеприпасов для соединений 13-й армии, пробивавшихся на восток из окружения в районе Трубчевска. У ВВС Красной Армии не хватало средств для массовой доставки грузов окруженным войскам. И собравшиеся на совещание командиры хорошо понимали это, тем более что противник организовал довольно плотную воздушную блокаду района окружения. Из 14 самолетов связи, посланных командованием Западного фронта в район окружения, ни один не вернулся. Все они были сбиты в воздухе или уничтожены на земле. По немецким данным, к 13 октября над районом окружения западнее Вязьмы было сбито 29 русских самолетов.
Поэтому в основном обсуждался второй вариант — решительным ударом прорвать кольцо окружения и отходить на восток на соединение со своими войсками в районе Гжатска, до которого надо было пройти примерно 60–70 км. Решение трудное: соединения понесли значительные потери, горючее и боеприпасы на исходе. В гвардейских минометных частях («катюши») снарядов оставалось на один залп. Войска не располагали надежной защитой от ударов с воздуха: два отдельных зенитных артиллерийских дивизиона, почти не имевшие боеприпасов, не могли справиться с этой задачей. К тому же авиационные части фронта, уступавшие в численности врагу, в связи с общим отходом войск были вынуждены перебазироваться далеко на восток. Даже в случае успешного прорыва внутреннего кольца окружения армия, подвергаясь ударам танков и авиации противника, вряд ли смогла бы пройти 100–120 километров, ведь противник, овладев Гжатском, уже был на подходе к Можайску.
Из статьи генерала Лукина:
«Неоднократно до 11 октября нами предпринимались попытки прорваться, но успеха они не имели. Вновь собрал всех командиров и комиссаров дивизий и сообщил о том, что наше положение значительно ухудшилось. Снарядов мало, патроны на исходе, продовольствия нет, питались тем, что могло дать население, и кониной. Кончились медикаменты и перевязочные материалы. Все палатки и дома переполнены ранеными. На перевязочный материал шли рубашки, белье, все, что можно было достать у населения. Невозможно было смотреть на страдания людей, сердце разрывалось. Но воины держались. Все, кто мог, дрались упорно и мужественно.
Многие в это время вступали в партию, ясно представляя себе, какая ответственность ложится на них. Все знали: враг шел на Москву, ее надо защищать. Поэтому всеми силами пытались вырваться из окружения. Но этого сделать не удавалось, и мы тогда старались приковать к себе и отвлечь как можно больше сил противника» [56].
В конечном итоге командование окруженных войск пришло к решению собрать все боеспособные части в единый кулак для прорыва. Теперь, когда противник подтянул силы и уплотнил свою оборону на восточной стороне «котла» пехотой, прорыв из окружения требовал тщательной подготовки и помощи извне. Окруженные части стали готовиться к новой попытке прорыва. Командарму Лукину оставалось принять решение относительно места (на уже скомпрометированном направлении или выбрать какой-то другой участок прорыва), времени и способа прорыва из окружения.
Из статьи генерала Лукина:
«<…> 12 октября я вызвал командиров на последнее совещание. Приказал собрать все имеющиеся снаряды, остался у нас последний залп гвардейских минометов. Назначил в прорыв 2-ю стрелковую дивизию народного ополчения, еще не потрепанную в боях. Ее командир генерал-майор В.Р. Вашкевич был грамотный генерал. У него в подчинении находился еще отряд моряков из 800 человек. Назначил в прорыв и 91-ю стрелковую дивизию сибиряков.
Сообщил командующему фронтом, Б.М. Шапошникову, в Ставку ВГК о том, что в такое-то время, собрав снаряды всей артиллерии и дав последний залп „катюш“, буду прорываться в направлении Гжатска на Богородицкое. В случае неудачи на этом участке буду прорываться к 20-й армии для совместных действий» [56].