Выбор офицера

С двенадцатилетним братом Гастоном сложнее. Я ведь старший, значит наследник. Его же будущее — или в армию, или на гражданскую службу. В любом случае, судьба ловца удачи. Я наследовать категорически не собираюсь — заполучить вторую жизнь, да еще и все имущество семьи, причем весьма богатой, на такое свинство я категорически не способен. Но Гастон помешан на ратных подвигах, звоне шпаг и грохоте орудий, с чем я и борюсь без устали. Мотаюсь вместе с ним по баронству. Якобы за компанию, а на самом деле, чтобы брат в этот бизнес вникал. Обзавелись с ним командой смышленых ровесников из крестьянских детей, учим их помаленьку и грамоте, и оружием владеть. В перспективе надежное пополнение и дружины, и администрации — у кого к чему склонность и способности обнаружатся.

Зато от них реально знаем, что в хозяйстве творится. Сам барон в это дело не шибко лезет, управляющему доверяет. Только из бумаг не все видно — местные старосты лапшу на уши вешают — любо-дорого. Крестьянский труд пока через себя не пропустишь — не поймешь, но мы же дворяне, нам не по чину.

Однако управляющего я уже на мухлеже поймал, благо опыт есть. Тут десятичной денежной системы нет. Ходят золотые экю, стоящие 3 серебряных либры, медные су — 1/20 либры и медные динарии — 1/12 су. Не так сложно, как во Франции в то же время, но тоже рай для махинаторов. Учет-то ведется в либрах, а запутать пересчет монет — дело несложное. Чем наш клиент и занимался, но был пойман.

В соответствии с местной традицией набили с братом ему морду, заставили все вернуть, пообещали кастрировать — надеюсь, осознал.

Но не это стало для меня главной заботой. Учеба! Дитя двадцатого века, я оказался абсолютно не приспособлен к жизни в веке семнадцатом. Кому, скажите на милость, нужны здесь остатки знаний по квантовой оптике или умение водить автомобиль? Может быть когда ни будь кому ни будь пригодится знание криминалистики, но до этого светлого дня надо еще дожить, желательно не свернув себе шею при падении с лошади. Поэтому верховая езда и, конечно, фехтование. Без рапиры и в люди выходить неприлично. Все-таки XVII век — расцвет бретерства, дворяне режут друг друга с дорогой душой и уметь отбиться от этих забияк надо.

А для войны — шпага. Я с ней пробовал тренироваться — пока без толку. Может для тех, кто на коня сел раньше, чем ходить начал, она и хороша, но вот мне никак не с руки. Не думаю, что в свалке она мне сильно поможет.

Однако здесь повезло — у барона в дружине нашелся поляк Адам, с саблями чудеса творит. Уговорил его учительствовать. Барон все не мог понять, зачем мне эта экзотика. А как ему объяснишь, что сабля — вершина боевых клинков, в период, когда воины доспехи облегчать стали? Это только в будущем опыт войн подскажет, мне же прогрессорствовать без толку: всех аргументов — только опыт Адама, но этого явно мало. Так что просто сказал, что мне так удобнее, и пошел учиться.

Еще нашел в оружейной восточный лук — сложносоставной, рекурсивный, с костяными накладками и тягами из воловьих жил — сказка. Тут уже сам учиться начал — когда-то в молодости увлекался этой забавой. Конечно, луки двадцать первого века отличаются от местных как винторез от аркебузы, но теорию я знал, дело только за практикой.

И еще одно необходимое условие выживания — религия. Практически один в один христианство, даже символ веры близок и Святая Троица присутствует, но и отличий много. Причем в именах и формулировках, в которых ошибиться нельзя — тут с ересью строго. В лучших традициях Торквемады [7] .

7

Торквемада — основатель испанской инквизиции, первый великий инквизитор Испании. Отличался особой жестокостью.

Ко всему прочему, телу четырнадцать лет, гормоны гуляют по организму, а сифилис — по стране. Не зря его в нашем мире галльской болезнью называли. Так что вспоминаем Адриано Челентано в Укрощении строптивого и идем колоть дрова. Или на турник. Не для того мне тот мальчик свою жизнь отдал, чтобы ее на всякую гадость променять. Потому что лечить инфекционные болезни здесь не умеют. Рану заживить, кость срастить, все, что связано с ускоренной регенерацией — это маг делает запросто. Даже выбитый зуб вырастит. А вот если сепсис пошел — кирдык. Тут один король так умер — прыщ в ухе вскочил, загноился и все, гангрена. А королю лет семнадцать было, он и года не правил. Полостные операции тоже не делают, даже самые простые. Аппендицит страшнее пули — от той хоть умрешь быстро. Хотя анестезию делают великолепно. Местный палач по пьянке в кабаке жаловался — сильного мага пытать бесполезно, все равно боли не чувствует.

Зато свежий воздух и здоровое питание. Замок расположен в стороне от города, так что воздух действительно свежий. Молодец барон — вопросы санитарии решил по высшим стандартам средневековья — навоз на поля вывозят, а люди отхожими местами пользуются, которые периодически, по мере заполнения, переносятся.

Ну и главное, в отличие от Руматы Эсторского [8] , у меня права на снобизм по отношению к местным нет категорически. Так только, на легкую иронию. Мне-то отсюда никуда и никогда не вырваться.

8

Румата Эсторский — герой книги братьев Стругацких «Трудно быть богом».

Разговор, которого Жан не слышал.

— Гийом, я так счастлива, так счастлива! Как дворянин и человек чести, ты просто обязан немедленно признать, что ничего не понимаешь в людях вообще и в детях в особенности! Сколько раз я тебе говорила, что Жан — прекрасный, умный, а главное добрый мальчик, что ему просто надо немного подрасти? И что я слышала в ответ? Нет, ты вспомни, вспомни! Сейчас тебе должно быть стыдно! Потому что ты оказался не прав, а я права. Барон де Безье, я жду Ваших признаний!

— Дорогая, я каждый день признаюсь тебе в любви. Я готов признаваться в этом два, три раза в день, каждый час, каждую минуту. И если ты надеешься, что годы повлияли на мою страсть…

— Барон, уберите руки, немедленно прекратите меня целовать… Я же потом сама платье не застегну, что подумают служанки?..

— Они не подумают — они точно знают, что я не могу на тебя спокойно смотреть и никогда не смогу, даже не надейся. Потому что я самый счастливый муж, который сумел получить самую лучшую жену на свете!

— Может быть и лучшую, но и самую вредную — мне сегодня ничего нельзя, вот! И еще неделю нельзя будет. А Вам в наказание, господин барон, я повелеваю эту неделю ходить облизываться, страдать и думать о том, как Вы были несправедливы к своему старшему сыну. Пусть это будет Ваша расплата за попытку не соглашаться со мной!

— Как истинный рыцарь, я с покорностью и смирением снесу любое наказание от дамы своего сердца, даже столь жестокое! А если серьезно, я так рад видеть тебя счастливой. Все-таки Шарль великий врач и прекрасный друг. Друг приехал по первой просьбе и успел в последнее мгновение, а врач совершил чудо. И действительно, после этого Жан изменился. Может, здесь тоже Транкавель помог?

— Конечно же, нет! Жан был таким всегда, только он скрывал свою доброту под маской безнравственности. Что делать — современные дети не похожи на нас. Они почему-то стесняются своих лучших чувств.

— Да уж, Стеснительность всегда было его третьим именем. А Доброта — четвертым. На самом деле, дорогая, я думаю, его изменила близость со смертью. Может, я и ошибаюсь. И уж конечно, ты всегда права, не замахивайся на меня ложкой — я ее боюсь!

— Правильно, да убоится муж жены своей! Кстати, какие у вас с ним планы на будущее?