Выбор пути

— Палец давай — скомандовал я, но девица замотала головой, всем видам показывая, что не доверит свою драгоценную кровь какому-то там сельскому участковому. И что я могу идти нахрен прямо в амазонскую сельву — с барабанным боем.

Ну что же… не хотите в палец — у вас есть еще много мест, доступных ловкому колдуну. Чик!

— Ай! Ты чего делаешь, скотина чертова?! Ублюдок! Мусор поганый!

— Ай-яй… и где таких слов-то нахваталась? — укоризненно покачал я головой, прикладывая листок бумаги к капельке крови на плече — Вроде из хорошей семьи…

— Пошел на… й, урод! — ответила мне воспитанная в лучшей, элитной школе девушка, и я не выдержал, ухмыльнулся. Ну что же, все нормально, все укладывается в мое представление о происшедшем.

Выдергивания волоска она почти и не заметила, бормоча под нос что-то ядовитое, что-то вроде: «Мусор деревенский! Шваль помоечная! Импотент е… й!»

— Ай-яй… поговорил, как меду напился! — довольно пробормотал я, снова усаживаясь на свое место.

Быстро проделал в листке две дырочки под одним кровавым отпечатком, потом под другим, сунул в дырочку один волосок, в другую дырку другой, завязал каждый из них узелком. Теперь не потеряю и не перепутаю. Сунул свернутый в несколько раз листок в нагрудный карман. Ну, вот теперь и поговорим!

— Что это все значило? — холодно, почти враждебно спросила женщина — Зачем вам наша кровь?

Я посмотрел в блестящие, холодные как у змеи глаза женщины, помолчал, выдержав паузу и начал:

— Во-первых ваша дочь может одеться. Никакой необходимости в том, чтобы сидеть передо мной голышом я не вижу. Для работы мне достаточно коснуться ее руки. (честно сказать — мне и касаться ее не надо, но зачем об этом говорить?)

Женщина поднялась, начала собирать вещи, разбросанные по всей комнате. Потому сунула их в руки девушке, села на свое место. Девушка стала одеваться, повернувшись ко мне боком — видимо для того, чтобы я как можно меньше смог разглядеть (ага, больно нужно!), а я снова обратил свой взор к Анастасии Павловне, каменным лицом напоминавшей греческую статую.

— Итак, что все это значило? — уже сердито повторила женщина — Какого черта вы тут устроили?

— Ваша дочь обидела, оскорбила некую девушку. Поиздевалась над ней. Высмеяла. Что потом совершила та девушка — я не знаю. Но что-то такое страшное, что проклятие ударило в вашу Алису и сделала из нее то, что получилось. Вспомните, кого она обидела?

— Я не виновата! Она сама — истеричка чертова! Она всегда была склонна к суициду! — яростно выкрикнула девушка — Не надо на меня навешивать всякую херню, придурок! Я не отвечаю за всяких так идиотов! И не пришьете мне ничего, подонки!

Я посмотрел на бледную, как мел женщину, пожал плечами:

— Вы все поняли. Девушка судя по всему покончила с собой и перед смертью прокляла вашу Алису. Пожелала ей такого, что… в общем, вы знаете.

— Ладно, я все поняла! — нетерпеливо отмахнулась Анастасия Павловна — Вы можете что-то сделать, или нет? Зачем вам наша кровь и волосы?

— Двести тысяч долларов — невозмутимо сказал я, достал из папки чистый лист бумаги, из кармана бумажник, из бумажника банковскую карту. Написал на бумаге номер карты, подвинул лист по столу к руке женщины — Вот номер моей банковской карты. Денег вперед я с вас не беру. Увидите, что лечение получилось — заплатите.

— Это очень большая сумма. Мне называли совсем другую сумму — тяжело, медленно сказала женщина, фиксируя меня взглядом как сущая кобра перед нападением — объясните, откуда вылезла эта сумма?

— Мне не хочется вам помогать — не стал скрывать правду я — Если бы девочка была не виновата, если бы она была невинно пострадавшей — и разговор другой. Но она маленькая, мерзкая дрянь, которая довела девчонку до самоубийства. И сейчас эта дрянь расплачивается за свое преступление. Да, именно преступление — доведение до самоубийства. И если уж я собираюсь ей помочь, то должен иметь моральную компенсацию за то, что помогаю такой мерзкой дряни. Доступно объяснил? Вы меня поняли?

— Да как ты смеешь, скотина! — Алиса обратила ко мне свое перекошенное яростью и болезнью лицо, и брызгая слюнями продолжила — Да я скажу отцу — он тебя в порошок сотрет! Мразь! Погань! Уе… к сраный! Гнида мерзкая! Лечи, тварь, пока цел! Гнида колхозная! Кишки тебе вырвут, козел!

— Триста тысяч долларов, и ни копейкой меньше — вздохнул я, и добавил — Больше всего мне хочется самому ее проклясть, да так, чтобы она сдохла прямо сейчас! Так что не испытывайте моего терпения, пожалуйста. Пусть она заткнется. Иначе я за себя не ручаюсь.

— Заткнись, Алиса! — холодно приказала женщина, и обратившись ко мне, медленно, с расстановкой сказала — Это моя единственная дочь. Если с ней что-то случится по твоей вине — я тебя не просто уничтожу, я тебя размажу! Кишки через жопу вытяну!

— Ясно, в кого дочка пошла — криво ухмыльнулся я — Повторяю, денег с вас вперед не беру. После лечения вы мне заплатите триста тысяч долларов — на карту. Спонсорской помощью одинокому козлу-участковому. Итак, вы согласны?

— Согласна! — женщина чуть прищурила глаза, и я все понял: хрен мол тебе, а не деньги! Когда платят ПОТОМ, это все равно как ничего и не было. «Болезнь сама прошла — это все доктора сказали, сбой в эндокринной системе был. Сбой исчез, девочка вылечилась. А ты совсем ни причем!»

— Хорошо — согласно кивнул я — об остальном потом поговорим. Алиса, дай руку!

Девушка помедлила, вроде как решая — следует ли доверять мне свою драгоценную длань, но руку все-таки подала. Я вцепился ей в запястье и замер, нащупывая проклятье сидящее в ее теле.

По большому счету нащупать было очень легко, не составило совсем никакого труда — проклятье буквально воняло, смердело, да так — что я почувствовал его «запах» сразу, как только девушка вошла в помещение. Это непередаваемый запах, его нельзя почувствовать носом, нельзя ощутить вдохнуть как запах помоев или растекшегося на солнце дерьма. Но он был именно таким — смрадный, мерзкий запах разложения и нечистот.

Вот так пахнет настоящее смертельное заклятие! Теперь буду это знать. То заклятие, что сидело в кирпичах Машиного дома пахло иначе — его запах с годами вроде как поблек, истончился, да и пахло то заклятие больше кровью, падалью, как пахнет где-нибудь в прозекторской во время вскрытия очередного старого криминального трупа. Здесь все иначе — выгребная яма плюс помойка с селедочными кишками.

Хотя… может я ошибаюсь? Может так пахнет не само проклятье, а эта девушка? Ее испорченная, грязная душонка? Вполне вероятно, что именно так. Даже не «вероятно», а точно — это душа девушки смердит! А вот само проклятье пахнет именно так, как пахла «Машина» порча — кровью, болью, страхом. Видимо покончившая с собой девчонка перерезала себе вены, и пока умирала, послала заряд ненависти своей обидчице.

Дура, конечно! Зачем умирать? Ну и обсмеяли, оскорбили, так что из этого? Закон кармы гласит: все возвращается! Вот и этой малолетней дряни все бы вернулось. А что теперь? Ты лежишь в сырой земле, а эта мразь — с моей помощью — будет жить, такая красивая, богатая, беспечная! Разве это справедливо?!

Но нет, я этого не допущу! Не будешь ты, мразь, прежней, чего бы это мне ни стоило! Раз тебе придется прожить жизнь за ту девочку — проживешь ты ее так, как я этого хочу. ПРАВИЛЬНО проживешь.