Выбор судьбы

В тот миг мертвая тишина повисла над Винтерфеллом. Ее не нарушал ни голос человека, ни вой волка, даже ветер стих перед грядущей бурей в ожидании неизвестности. С каждой минутой вражеская армия все ближе подходила к отмеченному рубежу, но трубы так и не возвестили о наступлении. Напряжение в рядах все возрастало, готовое в любую секунду обратиться паникой и прокатиться волной, сметающей все на своем пути.

– Чего вы стоите? – вскричал молодой рыцарь, не выдержавший этого гнета. Раньше он бредил о сражениях, мечтал, что при всех королева возложит на его плечи острие меча, жалуя очередной титул и земли. Во сне он грезил о битвах, оттачивая свое мастерство на рыцарских турнирах, но никогда юноша не допускал даже мысли о том, что может погибнуть, а теперь грезы развеялись, остался только страх. Понимание того, что истинная битва – это не прекрасная баллада, а кровь и грязь, затмило его разум, лишая воли. Он был летним рыцарем, взращенным на сказках, а столкнувшись лицом к лицу с истинной опасностью, не выдержал ее бремени. – Они наступают! Они убьют нас всех!

Но в это мгновение, лязг железа и брызги крови, обагрившие снег заставили его замолчать. Голова несчастного в сияющем на солнце шлеме слетела с плеч, упав к ногам товарищей. Вложив меч в ножны, Клиган в очередной раз окинул взглядом ряды воинов, будто читая их души. И вновь воцарилась тишина. В глазах молодых рыцарей он увидел осуждение и страх, но бывалые воины смотрели на своего командира с молчаливым одобрением, что придало его громогласному голосу большую уверенность.

– Паника – это стервятник, сидящей на плечах! Вы думаете, что это я его убил?! Нет! Его убило малодушие. Если вы проявите его в бою, можете смело хоронить себя, – проскрежетал воин. – Запомните, страх и паника – это абсолютно разные эмоции. Первое помогает вам выжить, второе – сыграть в ящик!

– Да! – прокричал ему в ответ один из старых воинов, повидавших ни одну битву.

– Да! – поддержали его десятки других.

Это была война, а на войне не было место малодушию. Клиган это прекрасно понимал, а потому не оставил шансов несчастному юноше. Это был урок для каждого из присутствующих, и он хотел, чтобы его запомнили на всю жизнь, даже если эта жизнь оборвется с закатом.

– Вла, – прокричала королева, садясь в седло. Облаченная в кирасу из червленой стали с трехглавым драконом на груди, она походила на настоящую воительницу Древней Валирии: величественную и прекрасную, смертоносную и справедливую. Подбитый соболиным мехом кровавого цвета плащ, свисал с ее плеч до самых пят, а голову венчала массивная корона с огромным рубином в центре. Глядя на девушку в эту секунду, Клиган невольно вспомнил о ее брате, которого видел лишь однажды, когда еще состоял оруженосцем на службе у Ланнистеров, Принц Рейгар принял смерть на берегах Рубинового брода, сражаясь за любовь и собственное королевство. Как они сейчас были с ним похожи: фамильные гербовые доспехи, серебристые волосы, струящиеся по плечам и фиалковые глаза, горящие огнем. Это было истинное пламя Таргариенов – клана, рожденного от крови дракона.

Когда войска неприятеля подошли к первой границе, драконий крик вместо труб возвестил о начале битвы. Воспарив над крепостными стенами, Дейенерис, восседая на Дрогоне, пронеслась над головами воинов, подняв целую вьюгу снежинок. Огромные крылья раскинулись под небесами, скрывая солнце, и в тот же миг огромный огненный водопад обрушился на головы падших. Восставшие мертвецы в мгновение запылали огнем, издавая ужасающее клокотание и шипение. Но сколько бы огня не лилось на их головы, неиссякаемые орды продолжали прибывать, ступая по телам обгоревших соратников, они рвались к своей цели, а сзади, восседая на мертвых жеребцах, за ними следовали Белые Ходоки. Их бледная кожа серебрилась на снегу, а горящие синим сиянием глаза, светились сквозь черный дым.

Костры пылали, поднимая в небеса клубы черного едкого дыма, от запаха гари становилось сложно дышать, хлопья пепла подобно снежинкам кружили вокруг, опускаясь на снег, а запах горелой плоти тошнотворным комом подступал к горлу. Вскоре все поле превратилась в темное месиво, а нескончаемые потоки талого снега устремились в специально выкопанные отводы. Вода стояла везде и, глядя на нее, Клиган с ужасом представлял себе то, как тяжело вооруженные всадники устремятся в грязь, по колено утопая в этом болоте.

Неожиданно Дрогон прекратил огонь, и Дейенерис вознеслась к самым облакам, чтобы с высоты птичьего полета лицезреть эту пугающую картину побоища. Несмотря на то, что сотни ходячих мертвецов погибли в огне, темные полчища нескончаемой толпой тянулись от самого горизонта, всюду сея смерть.

Когда их орды переступили очерченную границу, катапульты начали обстреливать их сосудами с диким огнем. И вновь, к ужасу Клигана, перед его глазами расцвело зеленое пламя. Даже снега полыхали в пламени самой преисподней, оставляя горы смердящих трупов на выжженной земле. Но когда войско подошло еще ближе, выбора уже не оставалось. Взметнув руку ввысь, Сандор дал кавалерии сигнал к наступлению. Опустив заранее обработанные диким огнем мечи в пылающие бочонки, воины кинулись в бой с пылающими клинками наперевес.

На ходу меняя перестроение, огромным клином всадники ворвались в ряды неприятеля. Клиган чувствовал, как под тяжестью доспеха и его собственного веса, Неведомый проваливается в болотистую жижу, но был не в состоянии что-то предпринять. Глядя по сторонам, он видел, что и другие воины столкнулись с теми же проблемами, что и он. Но выбор у них был небольшой, а потому, рубя врагов со всех сторон, он буквально прокладывал себе дорогу, ступая по трупам павших врагов и друзей.

Всюду полыхало пламя, с ужасающим шипением мимо проносились горящие упыри, а вокруг царило хаотичное мелькание битвы. Это была война и вопреки здравому желанию командующих придать ей некую упорядоченность, в большинстве случаев все пускалось на самотек. В этой суете лишь воины на поле боя могли принимать решение, ибо ни одно распоряжение, ни одна команда не достигала ушей объятых хмельной битвой людей. Это была пугающая закономерность, ибо даже команда к отступлению зачастую была невыполнима для попавших в окружение солдат. В этом случае оставалось только одно – стоять насмерть.

Краем глаза Клиган видел, как его захватил этот смертоносный поток, видел, как градом на него посыпались огненные стрелы, слышал призывный клич пехоты, ринувшейся в атаку. Над головой с оглушительным воплем проносился Дрогон, передавая в руки Неведомого сотни душ. Окруженный этой нестройной какофонией стонов, криков и шипения, Клиган и не заметил, как оказался отброшен вглубь вражеского строя. Сандор видел, как несколько раз с флангов на приступ шла легкая кавалерия под предводительством Черной Рыбы, а потом их атаки перешли в оборону, и всадники вынуждено отошли к крепостным стенам. Призывным кличем протрубили к отступлению, но оказавшись зажатым в кольце пламени, он уже не мог вырваться наружу.

Вокруг него не было ни одной живой души, лишь ожившие мертвецы древних сказаний, легендарные существа из Застенья, пустыми сапфировыми глазами взирали на него, протягивая свои руки к пышущей жаром плоти, в ту же секунду холод вокруг него стал нестерпимым и сквозь непроглядную пелену пепла он увидел, как к нему приближается Нечто. Держа в руках белоснежное копье, сверкая голубыми глазами, один из предводителей войска падших вошел в огненный круг. В тот миг, будто по мановению руки, мертвецы расступились, очищая место для предстоящей битвы.

Вспомнив старые предания о драконьем стекле, Клиган обнажил меч, подаренный Сансой. Камень сверкнул на солнце мрачным свечением, издав едва уловимый звон. Какое-то время все стояли в молчании, казалось, даже время остановило свой бег, затих шум битвы и тысячи глаз устремились сейчас туда, где огонь и лед схлестнутся в смертельной битве. Но в тот момент, когда эта зрительная борьба стала невыносима, клокоча от злости, будто извергающийся вулкан, Клиган кинулся в бой.

– Гори в преисподней, тварь! – прошипел он, поочередно нанеся несколько сокрушительных ударов. Иной оказался на редкость искусным фехтовальщиком. Его движения, легкие и свободные, более походили на танец, чем на драку. Издавая пугающую песню, в бою встречались клинки. Противник отражал удары с неистовством раненого зверя, стремясь загнать свою жертву, но ни один захватчик не способен сражаться с такой же яростью, как человек, сражающийся за свою землю и за свою жизнь. Наотмашь хлестанув Ходока латным доспехом, Клиган до основания вонзил в его грудь свой клинок. Тут же его руку обжег леденящий холод, а враг, издав морозный треск, практически на глазах разлетелся на десятки льдинок. В этот момент Сандор почувствовал сильный удар в спину и, не сумев удержать равновесие, рухнул на землю.

Его окружила мрачная пустота. Он точно знал, что еще жив, но как ни старался, не мог подняться на ноги, голова ужасно кружилась, а он будто падал в темноту. Откуда-то издалека слышалось ржание Неведомого и пронзительный крик дракона.

Когда он пришел в себя, ночь уже укрыла землю своим черным покрывалом, холодные звезды молчаливо взирали на картину битвы, а кругом по-прежнему полыхали костры, и слышалась пугающая какофония битвы.

С трудом смирив тупую боль во всем теле, мужчина поднялся на ноги, опираясь на меч. Тот час же над головой с пронзительным воплем пронеслась Дейенерис, расчертив огненный барьер, отделивший живых от мертвых, но когда за спиной раздался скрежещущий звук, Клиган с ужасом увидел оплошность юной королевы. Опустившись слишком низко, она открылась для вражеской атаки, и со свистом пролетевшее копье, вонзилось прямиков в ее трепещущую грудь. Потеряв равновесие, девушка рухнула на землю, а дракон, лишившись руководства всадницы, угодил прямиком в тяжелую сеть. Тут же сотни копий вонзились в его плоть, и гордое порождение пламени рухнуло на мерзлую землю, взметнув к небесам потухшие глаза. В его груди зияла огромная рваная рана, из которой непрерывным потоком вытекала темная кровь. Это было поистине величественное и одновременно пугающее зрелище. А потом все закончилось! Издав похожий на стон рык, Дрогон сомкнул веки, окруженный собственным огнем.