Выбор варвара

— Верно. Теперь давай предположим, что он не хочет, чтобы остальные уходили, и сделает все, что в его силах, чтобы заставить их остаться. Вот что такое война. Люди расходятся во мнениях и так злятся друг на друга, что это превращается в драку, которая заканчивается кровопролитием.

Я задыхаюсь.

— Убийство?

— Убийство, да.

— Это звучит ужасно!

— Это ужасно. Никто не любит войну, за исключением людей, которым не приходится переживать ее на собственном опыте. Вожди принимают решения, но выполнять их должны охотники. И племена — это не просто десять или двадцать охотников, а сотни. Тысячи. Охотников больше, чем ты можешь себе представить, и все они сражаются друг с другом не потому, что хотят этого, а потому, что их заставляют вожди.

У меня сводит живот.

— Это ужасно. — Я не могу представить себе вождя, который не ставит благополучие своего народа на первое место. — Если они хотят уйти, почему он им не позволяет?

— По целому ряду причин. — У него усталый голос, у моей пары. Усталый и убитый горем. — Иногда это гордость. Иногда дело не в том, что люди хотят уехать, а в другой причине. Может быть, они выглядят по-другому или верят в разные вещи. Может быть, они находятся на земле, которую вождь хочет заполучить для себя. Может быть…

— Это ужасно, — говорю я ему, ошеломленная. — Нападать на людей, потому что они выглядят по-другому? Убивать их?

— Или еще хуже.

Я не могу представить себе ничего хуже, но, судя по его серьезному лицу, есть и такое. Я не хочу больше ничего об этом слышать, и все же я попросила его довериться мне, так что я должна выслушать.

— И твой вождь заставлял тебя причинять людям боль? Убивать людей? — Мой бедный Мёрдок.

Он кивает.

— Однако я пошел в армию не потому, что верил в дело своего вождя. Это было потому… что ж, это был просто выход. Моя мать умерла, оставив после себя огромную кучу долгов, и она не была замужем за моим отцом. Они долго жили раздельно, так что по закону это перешло ко мне. Я был всего лишь ребенком, только что закончившим обязательное школьное образование, когда на меня это обрушилось. Единственным способом, которым я мог расплатиться, было поступить на военную службу, которая предлагала погасить личные долги солдатам, занявшим должности с высоким риском. Когда ты молод, ты думаешь, что ты непобедим, поэтому я записался. В то время это казалось хорошей идеей. — Выражение его лица становится отстраненным. — В армии были вещи, которые мне нравились. В основном дух товарищества и чувство братства. У меня не было братьев и сестер, так что было приятно быть частью чего-то большего. Чувствовать, что ты заодно с кем-то. И мне понравились физические упражнения и возможность работать руками. Это было просто… хорошо.

Я молчу, ожидая, продолжит ли он говорить.

— Я пробыл там несколько лет. Все шло благополучно. У меня были друзья, мои долги были выплачены, и если мне не всегда нравилась работа, которую мне поручали, это меня не сильно беспокоило. Затем на планете-колонии Узокар IV разразилась война. Местное ополчение нападало и убивало всех жителей Родного мира. Мой полк был послан для обеспечения безопасности ситуации. Это то, что мы должны были делать, понимаешь? Мы были группой повышенного риска, а это означало, что нас посылали на опасное дело. И большую часть времени нас это устраивало, потому что наша шкала оплаты была намного выше. Но в тот раз… — он вздрагивает.

Я успокаивающе глажу его по спине. Некоторые из вещей, которые он упоминает — «оплата» и «шкала» — не имеют для меня смысла, но я не перебиваю. Ему нужно выбросить это из головы, а я не хочу отвлекать.

— К этому времени я был командиром отделения своей группы, что означало, что я был главным. Что-то вроде вождя охотничьего отряда, я полагаю. И сразу после того, как я стал лидером, мы получили задание. Рискованная миссия. Наши инструкции заключались в том, чтобы приземлиться за пределами одной из деревень, попытаться усмирить повстанцев и использовать это как пример для других жителей деревни, что все можно решить мирным путем. — Он смеется, и звук получается жесткий, горький. — Вот только все вышло совсем не так. Они ждали нас. Может быть, у них был какой-то сканер, который мог улавливать частоту нашего корабля, или, может быть, им просто удалось засечь его, хотя мы приземлились в добром дне пути от их деревни. Что бы это ни было, в тот момент, когда мы ступили на землю, они напали. Я приказал своим людям укрыться везде, где они смогут — в кустах, на деревьях, где угодно. Это был плохой выбор. Наверное, я был настолько поглощен тем фактом, что нам нужно было выполнить эту миссию, что не подумал о том, куда я нас отправляю. Узокар — не очень зеленая планета. В лучшем случае, это заросли кустарника, и там было не так уж много мест, где можно было спрятаться. Через несколько мгновений половина моих людей была убита. Парни, с которыми я смеялся, шутил, знал об их семьях. Исчезли во вспышке лазерного огня. Просто… погибли. — Он делает прерывистый вдох. — Я сказал остальным отступать, мчаться обратно на корабль. Я хотел прервать миссию. Но… корабль, который отправил нас сюда? Пилот испугался и отступил. Просто отправился обратно в космос к транспортному кораблю и оставил нас всех умирать на поверхности. — Он закрывает глаза. — Я вижу это так же ясно, как и вчера. Это ужасное, тошнотворное чувство, когда ты видишь, как твой единственный шанс отрывается от земли и оставляет тебя позади. Мои люди бегут к нему, надеясь, что если они доберутся до него вовремя, то, может быть, им удастся поймать этого жалкого труса-пилота и спастись. Вместо этого их просто убили. — Он трет лицо большой ладонью. — Это моя вина. Мне следовало немедленно объявить отбой. Я наблюдал, как мои люди умирали прямо у меня на глазах, зная, что я убил их своим неверным решением.

— Это была не твоя вина, — говорю я успокаивающе.

— Вообще-то, так оно и было, — голос Мёрдока хриплый. — Я отдал приказ приземлиться там. И я велел им возвращаться. Любой другой лидер придерживался бы одного решения, но я просто отправил их в бега. И это я выбрал того пилота для десантного корабля, хотя и знал, что он трус. Забавно, но я назначил его ответственным за пилотирование вместо нашего обычного парня, хотя он был ужасным трусом. Я просто не хотел, чтобы он нарушал правила и создавал проблемы на земле. — Его рот растягивается в жестком, сердитом подобии улыбки. — Забавно, как одно решение может вот так преследовать тебя всю жизнь.

— Что ты сделал после? — спрашиваю я. — Как тебе удалось сбежать?

— Я не сбежал. Не совсем. — Он похлопывает себя по обесцвеченному боку. — Весь мой отряд был уничтожен. У меня в животе была проделана дыра, а рука оторвана. Кажется, меня также ударили по голове, но я этого почти не помню. — Он дотрагивается до своего виска, и я вижу маленький серебристый шрам чуть ниже одного из его рогов. — Они, должно быть, подумали, что я мертв, потому что я очнулся наполовину погребенным под грудой тел, которые они оставили на равнинах.

Я дрожу от ужаса.

— Была ночь. Я помню это. Я помню, как смотрел на звезды и вдыхал запах мертвецов. Нет ничего похожего на этот запах. Я помню, как лежал там, слишком слабый, чтобы пошевелиться, застрявший между гниющими трупами моих друзей. — Он закрывает глаза и слегка качает головой. — Как ни странно, это было не самое худшее во всем происходящем. Я не мог пошевелиться, но мог смотреть на звезды. И когда я это сделал, я увидел транспортник над головой. Они держали его достаточно низко, чтобы его было видно невооруженным глазом — наверное, из-за изменения маневров, — и я помню, как смотрел на него снизу вверх и чувствовал себя таким покинутым. Меня оставили умирать. — Он снова вздрагивает. — Им потребовалось три дня, чтобы найти меня. До сих пор не уверен, как я это пережил. — Он встречается со мной взглядом и умудряется слегка улыбнуться. — Они подлатали меня и спросили, хочу ли я продолжить свой контракт. Но я не захотел. Я ушел. Получил пенсию, и я оформил ее в качестве траста для семей парней из моего отряда. Мне показалось неправильным, что я возьму эти деньги.

Я глажу его по плечу, мне больно за него.

— Мне так жаль, Мёрдок.

Его рука накрывает мою.

— Я думаю, именно поэтому у меня возникают проблемы с мыслью о том, что меня где-то оставят. Все возвращается к той ночи. В тот момент, когда я слышу, что корабль взлетает без меня, я просто впадаю в панику. Думаю, что слова Тракана попали слишком близко к цели.

У меня сводит живот. Я понимаю, что он никогда не останется со мной. Не здесь. Не тогда, когда его самый большой страх — остаться позади. И я полна скорби из-за того, через что ему пришлось пройти, но также и тоски по нему, потому что я люблю его.

Я не могу оставить его.

Если это означает выбор между моим народом и мужчиной, которого я люблю, супругом, который мне предназначен судьбой, я выбираю его. Я касаюсь его лица, осторожно поворачивая его к себе.

— Я пойду с тобой, когда ты уйдешь.

Глаза Мёрдока расширяются от удивления.

— Ты сделаешь это? — Когда я киваю, его улыбка исчезает. — Я рассказал тебе свою печальную историю не для того, чтобы попытаться подтолкнуть тебя к принятию решения, Фарли. Я просто хотел, чтобы ты поняла, что… иногда у меня с головой не все в порядке.

— Все нормально, — говорю я ему успокаивающе. Я обхожу его и забираюсь к нему на колени, продолжая обнимать его за шею. Я прижимаюсь своим лбом к его, наши рога соприкасаются. — Я бы не стала заставлять тебя оставаться здесь, если бы это ранило твой дух. Только не тогда, когда тебе здесь не нравится. Я могу пойти с тобой. Увидеть миры, как ты и обещал.

— Ты хочешь этого?

Я беру его лицо в ладони.

— Больше всего на свете я хочу быть рядом с тобой. Это то место, где мое место. — Я не буду думать о том, что потеряю, если уйду — мою семью, мое племя, моего питомца, ту жизнь, которую я знала, — я буду оплакивать все это в другой раз. Сейчас я с Мёрдоком, и он нуждается в моей любви.