Выбор. Долгие каникулы в Одессе

– Семён Маркович, а может вам наливочки налить? У меня по случаю есть графинчик отличной вишнёвки. Сама делала! Давайте выпьем по рюмочке за здоровье нашего Мишеньки?

– А знаете, пожалуй, что и не откажусь! Пациент идёт на поправку, что меня, как доктора не может не радовать. Удивительно крепкий организм у ребёнка. Не зря говорят, что сибиряки от рождения обладают отменным здоровьем. А здесь я вижу просто замечательные результаты. Если бы сам первоначально не осматривал мальчика, никогда бы не поверил, что прошла всего неделя после трагедии. По его цветущему виду, сказал бы, что минимум как месяц прошёл. Вот что значит материнская забота, надлежащий уход и хорошее питание. Фирочка, мальчик просто расцвёл в ваших заботливых руках. Примите моё искреннее восхищение!

– Да шо вы, Семён Маркович, это всё ваши чудодейственные мази, порошки и примочки! Кстати, вы мне не поможете порезать сыр и колбаску? Мишенька, иди мой руки и садись за стол, сейчас будем немного кушать.

Рассыпаясь во взаимных комплиментах, взрослые в две пары рук неспешно сервировали стол. Семён Маркович порезал и сыр, и колбаску и некрупные помидорки. А мама тем временем достала из буфета графин и пару рюмок. Воспользовавшись тем, что на меня временно перестали обращать внимание, я тихонько прокрался за ширму, где заметил внушительную стопку журналов лежащих на полочке трюмо и, подтащив поближе кресло, принялся за их изучение. В основном, это оказались журналы с модными выкройками, но среди них затесался и здоровенный справочник «Вся Одещина» за 1926 г. Судя по пометкам на некоторых страницах, он использовался довольно регулярно. Глянув мельком в справочник, я отложил его в сторону до следующего раза. Это был ценный источник нужной мне информации, но им надо было заниматься основательно и без спешки.

Быстро пересмотрев журналы, я утвердился во мнении, что сейчас идёт август двадцать шестого года. Более поздних журналов я не увидел, а самые ранние, датировались двадцать пятым годом. Видимо моя мама подрабатывала шитьём и крепко держала руку на пульсе изменчивой моды. Среди советских журналов таких как «Вестник моды», «Работница» и «Крестьянка» лежали журналы «Vogue», причём как американского издания, так и британского. Все журналы имели вполне приличный вид, и было понятно, что к маме они попали не «через десятые руки», а чуть ли не из самой типографии. Ну, так Одесса… Контрабанду и в «моё» время никто пресечь не смог.

Я как раз рассматривал французский «L’Officiel», когда за ширму заглянула мама и спросила: – Миша, так ты будешь с нами пить чай, или мы за тебя уже можем забыть совсем?

На что я, увлечённый разглядыванием картинок, автоматически ответил: – Спасибо мама, но ты знаешь… я не очень люблю чай, лучше бы выпил чашечку капучино. – То, что я сказал что-то не то, я понял по наступившей тишине.

– Миша, а вот шо ты сейчас сказал? – В голосе мамы звучало неприкрытое изумление.

– Мама, так это обычный кофе, но приготовленный по особому рецепту. Или вы не знаете, как готовить капучино? Так я научу!

– Семён Маркович, вы это слышали? Азохен вей! Мало того, шо этот шкет неприлично пялится в журнал на не совсем одетые ножки заморской шиксы, так он уже и маму собрался учить варить кофе! Как вам это нравится?

– А шо, таки там есть заморские красотки, и есть на шо посмотреть? В голосе доктора послышалась смешливая заинтересованность.

– Не, дядя Семён, тут нет фотографий красоток. Тут только эскизы и наброски фасонов одежды. А от женщин только силуэты. Но рисунки интересные, оформлены в стиле модерн. Только не всем женщинам эти фасоны пойдут. На большинство дам они попросту не налезут! – И я весело рассмеялся, а затем поперхнулся и зажал рот руками.

Чёрт! Да что ж это такое. Мой взрослый разум пасует перед ребёнком? Я ж умом понимаю, что не должен так себя вести маленький ребёнок. Точнее, наоборот, так и должен, но лексикон-то у него тоже должен быть детским. А я совсем не могу контролировать свой взрослый словарный запас. А такого «умника» в этом теле не должно быть просто по определению. Я вздохнул, и с досадой про себя матюгнулся. Придётся положиться на удачу, да на то, что моя мама меня уже принимает как само собой разумеющееся. Ну а Семён Маркович… Он доктор, и значит должен понимать, что «голова предмет тёмный и исследованию не подлежит». Лишь бы он сам не кинулся в «исследования»… Накаркал! Рядом с мамой Фирой появился и наш доктор. И судя по его заинтересованному виду, он уже был готов к «исследованиям».

– Миша, так ты разбираешься в искусстве? Тебя кто-то учил? И где ты учился?

Ну – да, кто б сомневался. Доктор опять включил своего «пинкертона». Что ж, в ответ я тоже включаю своего «партизана».

– Да не помню я! Честное слово!

– Миша, но вот этот журнал ты уже встречал раньше? – и доктор взял в руки французский журнал мод, который я только что отложил.

– Да откуда? Здесь только и увидел.

– Но ты же его смотрел? Что тут написано?

Я пожал плечами. – Он же на французском языке, а я в нём не очень. Только несколько фраз более менее знаю.

– И каких?

Ну – держи, чёрт любопытный! И я, внутренне усмехаясь, с чувством произнёс знаменитую фразу Кисы Воробьянинова. Постаравшись вложить в интонацию всю горечь неудачливого попрошайки: – Monsieur. Je n’ai pas mang'e pendant six jours.

Мама Фира потрясённо ахнула. – Мишенька! Ты неделями голодал и просил милостыню? Боже! – Она прижала руки к груди. – Сейчас же пошли к столу, тебе надо хорошо питаться. А поговорить можно и за столом.

– Миша, а кроме французского, какие языки ты ещё знаешь? – О-о-о! Этот доктор меня уже достал со своим «допросом». Заколебал, блин!

– Русский знаю! Могу и читать и писать. Но где учился, не помню. Наверное, в школе? – Я с ярко выраженной надеждой поднимаю на «пинкертона» наивный взгляд. Интересно, тебя вот кондрашка не хватит, если я сейчас скажу, а потом и докажу наглядно, что могу отлично говорить и писать по-английски. Среди немцев так вообще сойду за своего камрада в любой компании, а в Испании и в Италии мне не доставит труда пообщаться хоть с технарём, хоть с гуманитарием и мы друг друга отлично поймём. Особенно, если это будет женщина. Хм, да… О женщинах мне, наверное, ещё лет восемь-десять мечтать не приходиться. Досадно, однако!

Наконец-то мы сели за стол. У меня в чашку был налит чёрный чай, в вазочке стояло варенье, насколько я разбираюсь в ягодах – вишнёвое. Я не очень-то люблю сладкое, а с годами так и вовсе старался себя в сладком ограничивать. Диетолог не советовал. Но где он сейчас, тот «диетолог»? И я с сомнением зачерпнул варенье ложечкой. – Хм, а вкусно! – Но вот чай мне категорически не понравился, какой-то он «пресный», ни вкуса, ни запаха. Я чуть поморщился и стал задумчиво помешивать ложечкой в чашке. Сейчас бы сюда тарелочку с печеньем, или на худой конец с парой круассанов и маслом. Но чего нет, того нет. Зато есть хлеб, сыр, и колбаса. Особо не задумываясь, я приготовил себе небольшой сэндвич и приступил «к трапезе».

– Кх-м, Миша, вы меня заинтриговали. У вас хорошее произношение, видимо у вас был учитель?

Я пожал плечами. – Не помню. Мама иногда пела, а мне очень нравилось её слушать. – Я вздохнул, действительно, в «той» жизни моя мама просто обожала Мирей Матьё и её песни. И самой любимой её песней была «Каприз». Помню как в детстве я и мама самозабвенно пели эту песню дуэтом. Я смахнул с ресницы слезинку и стал в полголоса напевать:

Прости мне этот детский каприз Прости меня, и как раньше вернись