Выбор. Стратегический взгляд (сборник)

Ответы на эти вопросы, возможно, помогут разобраться, осуществимо ли построение более гармоничной системы для противодействия новому глобальному беспорядку.

Глобальное ядро

Соединенные Штаты и Европейский союз вместе составляют ядро глобального пространства политической стабильности и экономического благосостояния. Выступая согласованно, Америка и Европа будут всесильны в любой точке мира. Однако они зачастую плохо ладят между собой. Еще до громкой ссоры, вспыхнувшей в 2003 году из-за Ирака, со стороны Америки особенно часто раздавались жалобы на то, что Европа не прилагает «достаточных» усилий в сфере коллективной обороны. Европа же больше всего сетовала на склонность Америки чересчур часто поступать по своему усмотрению. Поэтому, оценивая атлантические взаимоотношения, имеет смысл начать с рассмотрения: что будет, если европейцы станут прилагать «достаточные» усилия, а американцы реже действовать, не прислушиваясь к союзникам?

Недовольство Америки подкреплено статистикой. Европейский союз, в состав которого в данный момент входят 15 государств с населением, насчитывающим 375 миллионов человек (тогда как население США составляет 280 миллионов), и совокупным ВВП, примерно равным ВВП Америки, тратит на оборону чуть менее половины суммы, расходуемой на те же цели Соединенными Штатами. Вдобавок в течение последних 50 лет на европейской земле пребывают американские войска, размещенные для защиты Европы от советской угрозы. Правда состоит в том, что в течение всего периода «холодной войны» Европа де-факто была американским протекторатом. Даже после «холодной войны» именно войска США сыграли роль головного отряда в военных операциях по прекращению насилия на Европейских Балканах. Кроме того, Европа извлекает экономическую выгоду из стабилизирующей военно-политической роли США как на Ближнем, так и на Дальнем Востоке (от ближневосточной нефти Европа зависит даже в большей степени, чем Америка, а ее торговый оборот с дальневосточным регионом постоянно растет). Неудивительно, что среднему американцу Европа представляется нахлебницей.

Но что если Европа перестанет быть ею? Разбогатеет ли от этого Америка? Станут ли отношения атлантических союзников здоровее и ближе? Чтобы получить ответы на эти вопросы, надо попытаться представить, какие обстоятельства должны возобладать, чтобы Европа обрела политическую силу, позволяющую ей удвоить расходы на оборону и обзавестись военным потенциалом под стать американской мощи. Для военных усилий такого масштаба понадобятся радикальный прорыв в деле политического объединения различных европейских государств и непоколебимая решимость большинства европейского населения сделать Европу, по примеру Америки, самодостаточной в отношении обороны. Поскольку советской угрозы больше нет, а Россия низведена до уровня державы среднего ранга, оба условия могут совпасть лишь при единодушном заключении, что проводимая Америкой политика безопасности подвергает европейские страны серьезной угрозе, и страстном желании европейской общественности избавить Европу от зависимости в этой области.

Принимая во внимание, что по экономическому потенциалу ЕС уже сравнялся с Америкой и что два этих субъекта регулярно сталкиваются на финансовой и торговой почве, Европа с возрождением военной мощи может превратиться в грозного соперника для Америки. Она не упустит случая бросить вызов американской гегемонии. Установить подлинно равноправное партнерство между двумя сверхдержавами будет совсем не просто, поскольку такая корректировка отношений потребует радикального сокращения преобладающей роли Америки и настолько же радикального расширения функций Европы. НАТО перестанет быть союзом, руководимым Америкой, а то и вовсе прекратит свое существование. И если потуги Франции выглядеть великой державой время от времени вызывают у Америки замешательство, хотя она способна отклонять французские претензии как экстравагантные, но бесполезные демонстрации пустых амбиций, то Европа, предпринимающая таки «достаточные» оборонные усилия, неизбежно вызовет у Америки острое чувство дискомфорта, естественное для положения бывшего гегемона.

Европа, полагающаяся в военном отношении на саму себя, ставшая, подобно Америке, политической и экономической державой глобального масштаба, поставит Соединенные Штаты перед мучительным выбором: либо расторгнуть союз с Европой, либо разделить с ней ответственность за проведение мировой политики. Уход могущественной Америки с западной периферии Евразийского континента будет равнозначен согласию на превращение Евразии в арену новых непредсказуемых конфликтов между главными евразийскими соперниками. Но и разделение власти в рамках симметричного глобального партнерства окажется нелегким и небезболезненным.

Политически мощная Европа, способная конкурировать с Соединенными Штатами экономически и притом не зависящая от них в военном отношении, неотвратимо начнет оспаривать верховенство Америки в двух регионах, имеющих для США жизненно важное стратегическое значение, – на Ближнем Востоке и в Латинской Америке. Сперва евро-американское соперничество даст о себе знать на Ближнем Востоке, не только по причине географической близости этого региона к Европе, но и прежде всего ввиду ее большей зависимости от добываемой там нефти. Принимая во внимание неприязненное отношение арабов к американской политике, авансы со стороны Европы имеют все шансы встретить здесь сочувствие, в то время как Израиль наверняка ожидает потеря привилегированного положения, которым он пользуется, будучи главным фаворитом США.

За этим, возможно, не замедлит последовать европейский вызов позициям США в Латинской Америке. У испанцев, португальцев и французов давние исторические и культурные связи с латиноамериканскими обществами. Националистические силы Латинской Америки будут приветствовать укрепление политических, экономических и культурных связей с уверенной в себе Европой, в результате чего пострадает традиционное господство США в этом регионе. Поэтому, если Европа станет экономическим гигантом и крупной военной силой в одном лице, сфера главенства США, вероятно, ограничится в основном Тихоокеанским регионом.

Очевидно, что серьезное соперничество между Америкой и Европой будет пагубным для них обеих. Однако на текущем этапе у европейцев отсутствуют мотивация и сплоченность, необходимые для создания мощной военной державы. И пока это так, стычки между Америкой и Европой вряд ли выльются в масштабное геополитическое состязание. Жалобами и беззубой критикой незаживающих ран не нанести. Однако, памятуя о взаимных обидах, причиненных трансатлантическими разногласиями вокруг Ирака, для американцев будет, наверное, благоразумнее поменьше укорять Европу в «недостаточности» ее военных усилий.

Европейцам тоже стоит аккуратнее взвешивать слова, выражая свое недовольство Америкой. Помимо традиционно характерных для европейской элиты претензий культурного характера (стремительно теряющих сейчас почву из-за широкой популярности в Европе американской массовой культуры), излюбленная тема для европейских критиков Америки – ее усилившееся стремление действовать на международной арене без оглядки на союзников. Упреки такого рода не новы: во времена «холодной войны» Америке часто пеняли на ее будто бы примитивный антикоммунизм, нежелание идти на компромиссы с Советским Союзом и чрезмерное внимание к вопросам военной готовности. Двадцать с лишним лет назад канцлер ФРГ Гельмут Шмидт пренебрежительно отзывался о политике США в области прав человека, благосклонно взирая на подавление диссидентов коммунистическими режимами. Ему не уступали французский президент Жискар д’Эстен, который позже с неменьшим высокомерием оценивал воинственность Рейгана, и его преемник Франсуа Миттеран, не сомневавшийся в тщетности усилий Буша по воссоединению Германии.

По окончании «холодной войны» критические выпады Европы в адрес Америки, именуемой мировым слоном в международной посудной лавке, участились и приобрели более изощренный характер. Исчезновение советской угрозы сделало антиамериканскую критику менее рискованной, а достижения европейской экономической интеграции выдвинули на передний план трансатлантические конфликты на экономическом фронте. Принятые Конгрессом США непродуманные законодательные акты, новые дотации фермерам и введение тарифов на импорт заметно укрепили уверенность европейцев в том, что приверженность Америки идее открытой глобальной экономики неискренна.

К этим воззрениям добавилось еще одно широко распространенное в Европе убеждение: Америка занимает удручающе несостоятельную позицию по глобальным вопросам, затрагивающим принципиально значимые долгосрочные перспективы человечества и потому требующим разработки общепринятых надгосударственных правил поведения. Особую ярость европейцев вызвал неожиданный категорический отказ США подписать Киотский протокол к Рамочной конвенции ООН об изменении климата – решение, на данном этапе похоронившее надежды на сколько-нибудь эффективные шаги в отношении болезненной для международного сообщества и политически взрывоопасной проблемы глобального потепления. Отказ Америки признать Международный уголовный суд также был воспринят как поступок, несовместимый с регулярно провозглашаемой Соединенными Штатами приверженностью правам человека, не говоря уже о том давлении, которое сами США оказывали на Европу, настаивая по завершении нескольких конфликтов в бывшей Югославии на международных процессах по обвинениям в военных преступлениях. Подобным же свидетельством американского своенравия и произвола европейцы сочли введение Соединенными Штатами экономических санкций против Ирана, Ирака, Ливии и Кубы, тем более что соответствующие администрации США пошли на поводу, вопреки собственной более здравой позиции, у некоторых политических групп внутри страны.