Выбор

В душном вагоне —

будто в горниле.

129

В дом возвращаюсь.

Дверь открываю.

К и н г и

квартиру

заполонили.

Я прочитать их не успеваю!..

Снова ползу

в бесконечную гору,

злюсь

и от встречного ветра

немею.

Надо б. наверно,

жить

по-другому!

Но по-другому я не умею...

Сильным бываю.

Слабым бываю.

Ш к о л ь н о г о друга

нежданно встречаю.

«Здравствуй!

Ну как ты?..»

И -

не успеваю

вслушаться

в т о , что он мне

отвечает...

Керчь и Калькутта,

Волга и Висла.

То улетаю, то отплываю.

Надо бы,

надо бы остановиться!

Не успеваю.

Не успеваю...

Знаю,

что скоро метели

подуют.

От непонятной хандры изнываю...

Надо бы

попросту сесть и подумать!

Надо бы...

Надо бы...

Не успеваю!

130

Снова меняю

версты

на мили.

Flo телефону М о с к в у вызываю...

Ж е н щ и н у ,

самую л у ч ш у ю

в мире,

сделать счастливой

не успеваю!..

Отодвигаю и планы, и сроки.

Слушаю притчи о долготерпенье.

Л написать

свои главные строки

не успеваю!

11 вряд ли успею...

К а к протодьякон

в праздничной церкви,

голос

единственный

надрываю...

Я бы, конечно,

исправил оценки!..

Не успеваю.

Не успеваю.

Ш А Г И

Все, что угодно,

может еще

судьба напророчить:

от неожиданной тишины

до грома внезапнейшего...

Д а й мне

уверенности твоей.

Красная площадь!

И помоги мне

себя отыскать —

завтрашнего...

Главная площадь,

ты поддержи,

выслушай,

вывези...

131

На запотевшем брусчатке

один

молча стою.

Крутые зубцы на кремлевской стене —

будто шлемы витязей.

И Спасская башня —

правофланговым

в этом строю...

Скоро на башне,

в часах городских и домашних

размножась,

пересчитав скрупулезно

вереницу минут и секунд,

стрелки курантов

сойдутся, к а к лезвия ножниц,

и безвозвратно прожитый мной

час

отстригут.

П р о ж и т ы й час жизни моей.

Час без названья.

Бывшее время,

в котором осталось

мое «помоги!..»

В это мгновенье,

к а к молотом по наковальне,

хлестко и гулко

вдруг зазвучали

шаги!..

Грохот сердца.

Квадратных плечей разворот.

Каждый час

пред глазами друзей и врагов

начи наются

прямо от Спасских ворот

эти —

памятные —

двести десять шагов...

(Это я потом

шаги подсчитал.

Л тогда в ночи

стоял - оглушен.

Л тогда в ночи

я ответа

ждал.

132

И остаток века

над миром

шел...

Это я потом

шаги подсчитал.

Приходил сюда

наяву и во сне.

Будто что-то

заранее

загадал,

что-то самое

необходимое мне...

Я глядел в глубину огромной стены,

будто в темное море без берегов.

Веря в то,

что соединиться должны

время жизни моей

и время

шагов!..)

Грохот сердца.

И высохших губ немота.

Двести десять шагов

до знакомых дверей,

до того —

опаленного славой —

поста,

молчаливого входа

в его Мавзолей...

Под холодною дымкой,

плывущей с реки,

и торжественной дрожью

ПрИИКНуТЫХ ШТЫКОВ

по планете,

вбивая в гранит

каблуки,

двести десять

весомых,

державных шагов!

133

И М Е Н А

Когда М о с к в а

бросается в сны —

вчерашний день воскрешать,

на траурных плитах

кремлевской стены

начинают буквы мерцать.

Начинает светиться,

будто заря,

алфавит

от «А» до «Я».

А з б у к а яростного бытия.

Азбука Октября...

К т о смерти

хотел?

Никто не хотел.

К т о пулю искал?

Н и к т о не искал.

А ветер над обшей судьбою гудел.

На длинной стене

имена высекал.

На груди стены

имена

полыхают,

к а к ордена!..

К а ж д о е имя

в ночи горит

своим,

особым огнем...

Д з е р ж и н с к и й .

Гагарин.

Куйбышев.

Рид.

Чкалов.

Ж у к о в .

Артем...

Их много.

Всех их

не перечесть.

Их много.

Куда ни взгляни...

134

Но если бы,

если бы только здесь!

Если бы

только они!

А то — повсюду!

И голос дрожит.

И я закрываю глаза.

Помнить об этом

труднее, чем ж и т ь .

Не помнить об этом —

нельзя!..

Последнюю зависть к живым затая,

лежат,

как во мгле полыньи,

твои,

Революция,

сыновья —

любимые дети твои.

В ноющих песках

и в молчащих снегах,

в медлительном шелесте трав.

У сонных колодцев,

в немых сквозняках

пронизанных солнцем дубрав.

Т а м , где т о с к у ю т перепела,

т а м , где, почти на весу,

легкая, утренняя пчела

пьет из цветка