Выбранное
Шрифт:
Да, действительно, как сказал поэт, – Митьков только ленивый не обидит.
И в конце этой истории процитирую «Место встречи изменить нельзя».
Подполковник Панков:
– Поверьте, кто-то ответит за все это!
Мадам Желтовская:
– Только, пожалуйста, не надо из-за нас никого наказывать!
ЖАЖДА
Жаркий пыльный вечер. Морские пехотинцы измаялись в окопах. Запасы питья закончились. Жара. Хочется пить нестерпимо. А где же взять? Перед окопом – большой пустырь. Он простреливается врагом. В середине пустыря из земли торчит обломок ржавой трубы. Оттуда сочится вода. Холодная вода. Но как доползти до нее? Пули так и свистят. Да и пустырь заминирован… Кто осмелится рискнуть своей жизнью ради спасения братков от жажды? А раненый командир стонет: пить, пить! И жара, жара… Тут поднимается один молодой боец – жалко стало ему командира, жаль братков своих. «Я пойду за водой!» Все бросились его обнимать. Вручили ему последнюю пайку хлеба, собрали оставшийся табачок – получилась небольшая самокрутка. Поел
1996
СПАСЕНИЕ СЕСТРЕНКИ
По морям – по волнам идет Митьковский корабль. Капитан глядит в подзорную трубу, Митек в кочегарке подбрасывает в топку уголек, пассажиры загорают на палубе. Вдруг капитан кричит в матюгальник: «Женщина за бортом! Кто спасет женщину?» На палубу дембельской походкой выходит Дэвид Бауи: «Я спасу!» Поигрывая загорелыми мускулами, надевает спасательный бронежилет, подходит к борту и ловко, не касаясь перил, прыгает в белоснежный катер, начиненный шмудаками-компутерами. Мигом заводит мощный мотор и, рассекая волны, плывет спасать женщину. Но, не доплыв пяти метров… мотор глохнет, шмудаки перегорают. Все в ужасе… Капитан в матюгальник: «Женщина за бортом! Кто спасет женщину?» Вдруг дверь кочегарки открывается – на палубу вылезает Митек: «Где сестренка! Кого спасать?» Оглядевшись, снимает промасленный бушлатик, широкие штаны, остается в тельничке и семейных трусах до колен. Кряхтя, хватается за перила, переваливается за борт и с криком «Оппаньки!» солдатиком прыгает в воду. Все ахают. Митек совсем не умеет плавать, но почему-то не тонет, а бежит по воде спасать сестренку. Подхватывает ее на руки и спокойно возвращается назад, по дороге взяв на буксир потерпевшего Дэвидушку Бауюшку.
По трапу Митек поднимается на корабль и бережно ставит сестренку на палубу. Тут все бросаются обнимать его и поздравлять, спрашивают: «Как удалось пройти по воде и не утонуть?» Митек смущенно топчется, пожимает плечами и говорит: «Не знаю, может, вода меня полюбила за то, что я в котельной ее грел, бережно к ней относился – зря не расходовал?» После этих слов капитан смахнул слезу и лично пожал Митьку руку, а вода за кормой зашумела. А Дэвид Бауи выбросил за борт свои шмудаки, так как неожиданно вспомнил народную мудрость, что «ангелы летают потому, что легко к себе относятся…»
1996
Александр ФЛОРЕНСКИЙ
Иллюстрации О. Флоренской
«ВЕЧЕРНИЙ ЗВОН», НЕДОРОГОЙ И ВКУСНЫЙ
Мне позвонили из журнала «Огонек» и попросили написать текст о влиянии деревни Ферапонтово на жизнь и творчество митьков и их друзей. Попробую… Действительно, в восьмидесятых годах несколько художников из группы «Митьки» провели некоторое время в деревне Ферапонтово Вологодской губернии (а также соседних деревнях Щелково и Лещево) не без удовольствия и не без пользы. Считается, что мы ездили туда рисовать всякие пейзажи с натуры и как бы наслаждаться тихим совершенством деревенской архитектуры и неброской красотой фресок работы Дионисия. Фрески, кстати, на всем протяжении отчетного периода были упорно заперты – так что, увы, если не считать росписи портала, доступной хоть ежедневно, побывать в церкви Рождества Богородицы митькам удалось только пару раз – минут по пять. Однако невероятно красивое озеро, монастырь, как его можно видеть с мыса деревни Щелково, факт наличия удивительных фресок где-то неподалеку, вино «Вечерний звон», увлеченное рисование пресловутых пейзажей и молодые московские художники «по совокупности» создали ощущение, что деревня Ферапонтово Вологодской губернии – самое прекрасное место в России. Да мне и сейчас так кажется…
Август 1983 года. Андрей Кузнецов (Кузярушка), Оля Флоренская и я. Живем в соседней деревне Щелково в доме у Коли Чехина (гостиницу еще только строят). Алкоголь еще продают целый день в неограниченном количестве. Вот мы и употребляем этот алкоголь, рисуем всякие пейзажи, дружим с молодыми московскими художницами Машей Козаровецкой и Олей Кундиной. Оля теперь живет в Иерусалиме (А
Маша? Маша, где ты?). Сочиняем частушки: Где вы, девки, где вы, сладки,Ягодки-малины?У нас с Кузей до чегоБольшие мастихины [10] .Не ходите вдоль реки – Там купаются митьки [11] . Они творческие люди – Девок лапают за груди.Примечание 10
Мастихин – такой специальный ножик для соскабливания масляной краски с холста.
Примечание 11
Впрочем, эта частушка, видимо, придумана позже. В восемьдесят третьем еще не было слова «митьки».
Плыли как-то с Колей Чехиным на лодке из Щелково в Ферапонтово пить пиво в столовую. Заходим, а там пьет пиво Белла Ахмадулина. Ну мы тоже попили пиво и поплыли обратно.
А пока мы плыли туда и обратно, собака Коли Чехина по кличке Шнырь должна была бежать пешком кругом озера. Она и бежала, а Коля монотонно повторял: «Для хорошей собаки семь верст не круг».
В Ферапонтовском музее видели деревянный велосипед, созданный местным жителем в 1912, кажется, году, то есть тогда, когда сотня английских моделей ВПХ на дутых шинах ВТШШР были широко доступны… Думаю, в дальнейшем велосипед этот оказал значительное влияние на творчество Ольги и Александра Флоренских.
Август 1985 года. Андрей Филиппов (Фил), Андрей Кузнецов (Кузярушка), Игорь Чурилов, я. Алкоголь уже продают с двух до семи, но его пока много. В продаже недорогой и вкусный «Вечерний звон». Гостиницу уже достроили, поэтому мы живем там. (Правда, не все из нас платят. Некоторые лазают через балкон первого этажа и остаются ночевать на полу, а сэкономленные таким образом деньги пропивают.) В гостинице есть туалет, душ и постельное белье. Надо сказать, что это сильно контрастирует с обычными Ферапонтовскими представлениями о комфорте и гигиене.
Знакомимся с москвичами Мариной Союзовой и Петей Бастрикиным (сейчас они уже развелись). Еще хорошо помню Егора (тоже из Москвы). Егор потом как-то приезжал в Ленинград, с девушкой по имени Рита Гелина (где ты, Рита?). Почти знакомимся с молодыми художницами Зитой Курбатовой и Юлией Зарецкой (Юля! Где же ты?).
Проводим вдвоем с Филом важный эксперимент «О непосредственном влиянии алкоголя на повышение качества живописи». Для этого мы покупаем по две бутылки «Вечернего звона» (по рубль восемьдесят) на рыло и, разложив краски, выпиваем все вино. А потом рисуем по картине. Эксперимент полностью удался. То есть наконец-то стало окончательно ясно, что чудес не бывает и алкоголь не улучшает качество живописи…
Август 1986 года. Андрей Филиппов (Фил), я. Алкоголь продают с двух до семи, вернее, его совсем не продают. Если повезет, можно ухватить шампанское или коньяк, но очень дорого. Видели, как мужики в кустах у магазина, слив несколько бутылок шампанского в не очень чистое ведро, внимательно размешивают его палкой, чтобы газ вышел… Одеколон и лосьон для бритья в сельпо продают тоже с двух до семи.
Сообразительные Митьки звонят Андрею Кузнецову (Кузярушке) в Ленинград, где с алкоголем несколько лучше. Сердобольный Кузя идет в магазин на Пушкинскую, покупает за рубль очередь, берет рюкзак портвейна и разливает его по пластиковым флягам от проявителя KODAK (Кузя работает в Русском музее фотографом). Потом Кузя кладет фляги в посылку и отсылает ее в Ферапонтово. На несколько дней нашим с Филом единственным занятием становится ожидание посылки и строительство гипотез относительно количества и качества его содержимого. Посылка, на удивление, благополучно доходит. «Все братки рады…»
Знакомимся с молодой московской художницей Таней Гончаровой (Где ты, Танька?).
Потом «друг юности», как метко назвал портвейн Тимур Юрьевич Кибиров, кончается. Тем временем в магазине кончается коньяк и шампанское, а также лосьон для бритья и советский одеколон. Есть одеколон французский – но очень дорогой…
Появляется альтернатива. Коля Чехии зовет воровать брагу у деда Ильи. Я сначала отказываюсь – воровать нехорошо. Тогда Коля Чехии прямо спрашивает: «А пить ее потом будешь?» Не могу произнести «нет», поэтому застенчиво участвую в краже браги (она в молочном бидоне находится на чердаке дедильевской бани). Воровать брагу ходили раза четыре с оцинкованным ведром. С каждым разом конспирация соблюдалась все меньше… Брага была очень хороша.
Еще пили другую брагу у деда Ферапонтыча (!) в деревне Лещево. Но она стояла всего пару дней, была еще не готова. Ум понимал это, а сердце отказывалось верить, поэтому, давясь, мы помногу пили мутную, теплую, мерзкую жидкость. Увы, безрезультатно.
Когда кончилась брага и мужики сказали, что алкоголя нет в продаже не только в Кириллове, но и в Вологде, стало ясно, что придется ехать домой.
Июнь 1988 года. Вася Голубев, Оля Флоренская, я. Алкоголь продают с двух до семи – но по талонам. Эта новость – сильный удар для нас: в Ленинграде о талонах еще не слышали. Хорошо, что у нас с собой есть медицинский спирт – довольно много, хотя и не так много, как хотелось бы…