Выбрать свободное небо

— Посмотрите, как у нас красиво, — раздался у него за спиной негромкий радостный голос.

Владимир обернулся, у него за спиной стоял священник в рясе. Немолодой благообразный мужчина с удивительно добрыми глазами.

— Красиво у нас и спокойно… Может, вы пришли сюда за этим? — спросил священник. В его глазах Зубов не увидел суровости, только интерес и желание помочь.

— Благословите, батюшка, — неожиданно для себя попросил он.

Владимир вышел на улицу спокойный, умиротворенный и благодарный… Не торопясь дошел до Фонтанки, потом, сверившись с картой, до Невского проспекта. Остановился полюбоваться величественными колоннами Казанского собора. И посочувствовал тем, кто давился в пробке в этот час — Невский был забит намертво. Вспомнились слова Терезы, что в центр города надо ездить на метро.

Вдруг Владимир вспомнил, что с утра не завтракал. Зашел в первый попавшийся ресторанчик, заказал много еды и кофе. Вспомнил, что дома еды нет, а он туда собирался везти Терезу. Сделал несколько звонков. Заказал и еду, и напитки, и даже охапку роз — непременно кремовых — в количестве ста одной штуки.

Зубов пришел в Университет до начала лекции и обрадовался, увидев еще практически пустой огромный белоколонный зал. Он забился за колонну, выбрав место таким образом, чтобы с кафедры его не было видно. Постепенно собралось много народу, и появилась Тереза, непривычно строгая и серьезная, в черном костюме. Какая-то другая.

Владимир обеспокоено поглядел на ее ноги, испугался, что она опять на каких-нибудь безумных шпильках. Что-то эта привычка перестала ему нравиться, учитывая ее беременность… В этот раз туфли на ней были элегантные и подходящие, с устойчивым и умеренным каблуком.

— Многие задаются вопросом, есть ли литература сегодня? — начала Тереза. — Можно ли считать тексты, что выходят сейчас, тексты цитатные, развлекательные, вторичные по сюжету, не несущие ничего нового читателю… можно ли считать подобные тексты произведениями литературы? Если уж на то пошло, можно ли считать тексты, которые пишу я, литературными произведениями? Если нет — то почему? Если да — то какими?

Владимир так внимательно вслушивался в ее голос, что не заметил, как сладко заснул. Проснулся он жизнерадостного женского хохота. Неохотно приоткрыл глаза, не сразу смог сообразить, где находится.

— Обратите внимание, Ольга Павловна, — говорила между тем Тереза, — этот человек считает себя, должно быть, моим самым преданным и восторженным поклонником…

— Отрадно видеть, Тереза Ивановна, какое благотворное влияние оказывает ваша пламенная речь о судьбах русской и мировой литературы на неподготовленного читателя, не испорченного классическим филологическим образованием!

И обе захохотали. Владимир похлопал глазами. Конечно, обидно было попасть на злой язычок дамам, однако Тереза смеялась весело и беззаботно… Он вздохнул и поднялся:

— Добрый день, — получилось хрипло.

— Добрый.

После взаимных представлений Ольга Павловна ушла за Терезиными вещами. Как только они остались одни, Тереза задумчиво сказала:

— Я тебя чувствую… так что тебе повезло. А то заперли бы тебя в аудитории. Я бы пошла на набережную — а тебя нет…

— Да, — он потер лицо, — нелепо получилось. Я хотел послушать… правда.

— Ничего страшного, бывает. Например, я как-то заснула на латыни. Ладно бы на лекции — народу много, никто бы и не заметил. А то на семинаре. Представь, всего двадцать человек, я на первой парте, как обычно… и сплю.

Ольга Павловна зашла отдать вещи и закрыла за ними дверь зала.

— Все-таки подумай, Тереза, возьмись хотя бы спецкурс вести… Все филолухам нашим наука, — продолжила она какой-то старый, видимо, разговор.

Тереза ее заверила, что подумает, — и они ушли.

Небо упало на землю тяжелым серым покрывалом. Пошел снег, воющий ветер пытался сбить с ног. Нева взбунтовалась и жаждала вырваться из плена гранитных набережных, все больше злясь оттого, что это невозможно…

Они нырнули в теплую, прогретую машину — и перевели дыхание.

— Сегодня пошел первый снег! — с восторгом сказала Тереза.

— Поехали домой, — с удовольствием проговорил это слово Владимир.

Глава тридцать четвертая

Тереза задремала еще в машине, пробормотав виновато: «Как же я устала…». Они ехали к дому около собора чуть больше часа, большую часть времени потратив на то, чтобы пересечь Дворцовый мост. Когда машина плавно остановилась, Владимир посмотрел на Терезу: ему было жаль ее будить. Но все же он не удержался и погладил ее по щеке.

— Приехали, — пробормотала она, — я чувствую, машина остановилась.

Зубов поймал себя на мысли, что надо сдержаться, а то он начнет целовать ее прямо здесь, в машине. Сначала легонько дотронется губами до ее щеки, потом… Вот мысли про «потом» он старательно отогнал — взрослые люди все-таки. И перед шофером неловко. Поэтому укоризненно произнес:

— А я все же добрее, я над тобой не смеюсь!

— Я теперь в обед сплю. У меня такой режим дня — с тихим часом.

— Тебе положено, — Владимир лишь коснулся ее губами. — Поднимайся, пойдем!

Выходя из машины, она обратилась к шоферу:

— Спасибо вам большое. Вы нас изумительно везли. Я ничего не почувствовала: ни рывков, ни торможения. А ведь там всю дорогу пробки!

Владимир понял, что у автора фантастических романов Терезы Ивановны Тур появился еще один фанат, который прямо сейчас отправится покупать книжку о драконах и читать ее всю ночь. Он покачал головой: и как ей это удается?

— Я все с лета у тебя хотела спросить, зачем ты купил мою квартиру… — Тереза насмешливо посмотрела, как он открыл дверь своим ключом.

— На всякий случай, — скривился он.

— Да…, - она нахмурилась в ответ, — лето получилось… сумбурным.

— И осень не лучше, — печально вздохнул он.

— Что ты, — даже удивилась она, — осенью было хорошо… Мы с тобой… Вместе…

Они в молчании поднимались в лифте.

— Знаешь, я уже дал распоряжение, чтобы ее переоформили на тебя, — вдруг сказал Зубов, открывая перед ней дверь.

Тереза перешагнула порог и отрицательно покачала головой.

— Это слишком… — ответила она, наклоняясь, чтобы расстегнуть сапоги. — Я не могу…

— Я могу, — отрезал он. — Тебе помочь?

— Да, пожалуй. Ноги отекли. Все равно, я не могу ее принять…

Он помог ей разуться, снять пальто и пробурчал ей вслед:

— Невозможная женщина…

— Я все слышу! — отозвалась Тереза. — Спасибо, что не стал здесь ничего менять.

— Это твоя квартира, я не мог.

— А ты любитель красивых жестов, — она показала на охапку роз, небрежно брошенных на стол. — И главное, у тебя это получается так естественно…

Она собрала розы со стола, обняла их, прижала к лицу, словно целуя.