Вычисляя звезды
Шрифт:
– Я говорю о том, что принято решение о расширении корпуса астронавтов.
Уткнувшись лицом в его волосы, я на ощупь отыскала его ремень.
– Предположим, что сообщать о том было бы преждевременно. Предположим, что принятие окончательного решения об увеличении числа астронавтов напрямую зависело от успеха миссии Паркера. Следовало ли, по-твоему, подавать кому-либо преждевременные надежды? И является ли, по-твоему, сокрытие такой информации от близкого человека злом?
– М-м… Надежды мои обретают все более осязаемую форму. – Я расстегнула молнию на его брюках, и руки Натаниэля сжали мои предплечья. – Особенно надежды того, кто был, скажем, во время
– О да. – Он прочистил горло, и его горячее дыхание коснулось моей шеи. – Надежды такого вряд ли канут в Лету.
– Твоя забота о моем душевном спокойствии мною понята и даже почти принята. Но… – Я откинулась на кровать. Закинув руки за голову, стянула с себя ночную рубашку. Мои обнаженные груди принялся ласкать ночной прохладный воздух. А также и взгляд моего мужа. – Ты защищаешь меня будто ребенка. А я, по-твоему, ребенок?
– Боже мой. Нет. Конечно же, нет.
Он стянул с себя сорочку и снял нижнюю рубашку, и изгиб его подтянутого живота очертила своим сдержанным светом прикроватная лампа.
Я отбросила ночную рубашку в сторону. Его пристальный взгляд оказался прикован ко мне, а рот – приоткрыт.
– Итак, спрошу я тебя, почему ты не удосужился поговорить со мной как со взрослым человеком?
И я сразу же почти пожалела о своем вопросе. Пожалела лишь почти, поскольку он, стянув с себя одним движением и брюки, и трусы, замер, и я вволю полюбовалась его почти плоским животом и темными волосами внизу.
– Просто понимал, что от наших с тобой разглагольствований ничего не изменится. Программа висела на волоске, и, не удайся запуск, ее бы немедленно свернули. Так какой смысл тебе было с моей подачи вникать во все сопутствующие ей перипетии? – Натаниэль полностью стянул с себя брюки. – Ты видишь на улицах снег? Люди его видят постоянно и оттого полагают, что потепление в ближайшее время не наступит. Так что…
Я потянулась к нему всем телом, и Натаниэль скользнул между моих ног. Толкнул меня назад, на кровать. Прижался ко мне всем своим телом. Во всю свою длину. Обернув одно бедро вокруг его ноги, я прижалась к нему, и его глаза, да и мои тоже, закрылись.
– Потепление определенно приближается.
– Несомненно.
Он всем телом слегка переместился, и его пальцы нашли яркий сгусток наслаждения между моих ног и…
И оказалось, что весь наш мир еще немного подождет и никуда при этом не денется.
– О… О боже. Мы готовы к запуску.
11
МАК ФОРСИРУЕТ РАКЕТНУЮ ПРОГРАММУ
Международная аэрокосмическая коалиция планирует в ближайшие три года запустить от 75 до 105 ракет крупного тоннажа, рассчитывая тем самым к 1960 году создать колонию на Луне.
– Помните ли вы, где были, когда упал метеорит? – Наш раввин оглядел собравшихся.
Не знаю, у кого как, но мои глаза мгновенно обожгли слезы.
Конечно же, я помнила.
Позади меня носом шмыгнула незнакомая женщина.
Где она была четыре года назад, 3 марта 1952 года? Была ли в постели со своим мужем? Готовила ли завтрак для своих детей? Или оказалась одной из тех миллионов, кто о катастрофе услышал несколько позже?
– Я вот – рассказывал недавно обрученной молодой паре о тех радостях, которые им предстоят после вступления в
брак. В дверь постучала моя секретарша, чего прежде она в подобные минуты никогда не делала. Она открыла дверь и разрыдалась. Вы все знаете миссис Шваб. Вы когда-нибудь видели ее без улыбки? «Радио», – сказала она тогда.Рабби Нойбергер пожал плечами и каким-то образом передал все последовавшее затем горе.
– Я всегда буду думать об этом моменте, как о пороге между «до» и «после». – Он поднял палец. – Если бы той молодой пары не было в моем кабинете, я бы, несомненно, тут же предался горю. Но они спросили меня, должно ли им теперь все еще вступать в брак. Теперь, когда, казалось, наступает конец света. Тем не менее должно ли им?
Рабби чуть склонился вперед, и в напряженной тишине, возникшей вокруг нас, стало слышно затаенное дыхание каждого оказавшегося в синагоге человека.
– Да. Брак тоже является порогом между «до» и «после». В брак люди вступают каждый день, и всегда будет для них что-то «до» и что-то будет «после». Вопрос не в пороге. Вопрос в том, что будет после того, как вы этот порог переступите.
Я провела пальцем под правым глазом, и тот, большой палец перчатки, надетой на мою руку, потемнел от туши.
– А далее вы живете. Вы помните. И так всегда делал наш народ.
За пределами синагоги по всему городу зазвонили колокола. Возможно, по всей стране, а может быть, и по всей планете. На часы мне смотреть не пришлось.
Было, разумеется, 9:53 утра.
Я закрыла глаза и даже с закрытыми глазами, даже четыре года спустя, все же увидела свет. Да. Я помнила, где была, когда упал Метеорит.
Я сидела в кафетерии Международной Аэрокосмической Коалиции, и передо мной на тарелке находился кусок отменного морковного пирога, приготовленный работающим здесь кондитером-французом. За столом со мной сидели Хелен, Басира и Миртл. Когда мы жили с Миртл, я и понятия не имела, что она во время войны была вычислительницей, и узнала об этом лишь после того, как та два года назад подписала контракт с МАК.
Приехавшая к нам из Алжира Басира скорчила презрительную гримасу.
– И тогда-то он и принялся растолковывать мне, как нужно логарифмической линейкой пользоваться!
– Что, для решения дифференциальных уравнений? – Миртл, единственная, кроме меня, американка в нашей группе, прикрыла рот рукой и засмеялась, от чего щеки ее тут же покраснели. – Вот же шут гороховый!
– Именно! – Басира изобразила ужасный американский акцент: – Ито, малинко леди, очь хороше инструмет.
Хелен зажала рот руками и захихикала, как истинная тайваньская баньши, в существовании которых я вообще-то сомневалась.
– Покажи им, как он ту линейку тогда держал!
Фыркнув, Басира оглядела кафетерий, а тот в конце дневной смены оказался практически пуст.
Я опустила вилку, делая предположение, и оно, ага, оказалось совершенно верным.
Басира положила руку на колени, как будто логарифмическая линейка была… ну, вы сами понимаете, чем. И была к тому же готова к взлету.
– Ый показат тыбе, как ито исполдыватся.
Я представила себе Лероя Пакетта: на лице – тонкие бакенбарды, а на груди – непременно кричащей расцветки галстук. Представила, как он пытается подкатить к Басире. К статной высокой темноволосой Басире. К смуглой, с гладкой кожей лица Басире. К Басире, которая играючи стала «Мисс космос» на праздничном корпоративе прошлой зимой. К Басире, имитирующей голоса и акценты так, что, слушая ее, можно было запросто со смеху надорваться.