Выход на орбиту

От возмущения горло перехватывает. Беру смартфон в другую руку, выпускаю из лёгких сжатый гневом воздух. Маминых объяснений и выгораживаний, СунОк так устаёт, так устаёт, не слушаю.

— Мама! — приходится выходить из просторного зала, эхо, непременный спутник брошенных помещений надоело своим передразниванием. — Мульчу мне, быстро.

Вот с ней я мгновенно договариваюсь. Никаких вопросов, никаких допросов и приставаний. Короткое «м-р-у-у», выражающее готовность к приёму инструкций, и «мя-у-у-р-р» — в знак принятия приказа к исполнению. После «разговора» с Мульчей мгновенно успокаиваюсь.

ЧжуВон, доставивший меня в этот особняк, пытается удержать лицо. Никак он не может осознать уровень моих отношений с кошкой. Приставать с требованиями разъяснений прекратил, но удивлятся не перестаёт. Ему-то что? СунОк каково? Она наверняка слышала мой разговор с мамой, потом к телефону подходит Мульча, слушает инструкции и после короткого мява, аналога солдатскому «Есть!», пристально смотрит. Сначала просто смотрит, затем с угрозой, подходит ближе, нервно бьёт хвостом… бр-р-р-р! Меня саму от такой картины пробирает. А по СунОк наверняка мурашки размером с грецкий орех бегают и волосы дыбом.

— Хороший спортзальчик будет, — выношу вердикт об осмотренном помещении, — только не забудь, одну стену сделать зеркальной и балетный станок поставить.

Ходим дальше, поднимаемся на второй этаж. Чжу хочет купить этот особнячок. Подарок к свадьбе. В деньгах перехлёстывает за пять миллионов долларов. Охренеть! Хотя было бы ближе к центру или в центре… не, в центре такого совсем нет. Там только многоэтажки и небоскрёбы. Но ближе к центру могло быть и три раза «охренеть». А здесь практически пригород. Элитный посёлок, местное «Рублёвское шоссе», за километровым лесопарком у края города.

— Хотел сделать сюрприз, показать после ремонта, — объясняет Чжу, — но правильно сделал, что не удержался. Про балетный станок я и не подумал. А это наша спальня. Как тебе?

Осматриваюсь. Без мебели комната кажется просторной, как тот же спортзал. Дальше по коридору три резервные комнаты, в конце — душевые и санузел. Не спрашиваю, для чего комнаты. Пригодятся, хотя б для будущих детей. А это что?

Кроме большого окна в углу по диагонали от входа обнаруживается дверь в небольшую комнатку. Гардеробная? Моё!!!

— Здорово! — оживляюсь, тут же объясняю пацаку высокую политику. — Сделай здесь стальную дверь. Буду от тебя прятаться, если что.

— Зачем прятаться? — теряется пацак.

— Ну… это ж будет мой личный будуар. Гардеробная. Гримёрка, — загибаю пальцы на руке. — Посторонним вход воспрещён.

— А кто посторонние? — не понимает пацак.

— Все.

— А кто не посторонние? — стремится к полной ясности пацак.

— Я и Мульча.

13 июля, время 09:30

Правительственный квартал Чонногу, министерство образования.

— Советник Ли, зачем нам замыкаться только на Сеульском Национальном университете? — искренне недоумеваю. — В одном университете мы можем и не набрать группу. Они что, все снимутся с места и поедут в Москву? А что будут делать остальные потенциальные работодатели?

— У нас много университетов, — флегматично отвечает советник, — на всех хватит.

— Вы — выпускник Сенхёкку, — догадываюсь я. Советник улыбается с еле уловимым смущением. Поймали на мелком протекционизме.

Прописка у советника двойная. Его незаметная, но в своей сфере влиятельная, группа занимает пару кабинетов в минобре и ещё один президент ГынХе выделила в своей резиденции. Показатель её заинтересованности в решаемом вопросе. Ещё бы нет, когда рождаемость в стране падает катастрофически.

Советник, видимо в знак уважения ко мне, покинул своё доминантное место хозяина кабинета. Мы сидим в креслах, между нами столик с прозрачной столешницей. Мода на такие в последние годы пошла. Подозреваю, что не только уважение проявил советник, но и лёгкий вуайеризм тешит. Юбка на мне не короткая, но и не макси.

Есть в упрямстве советника благой признак. Он считает мой проект по десанту наших студентов в МГУ на специальности биоинженерии перспективным. Иначе не проталкивал бы свою альма матер.

— Есть целый ряд возражений против вашего желания сосредоточиться на одном учебном заведении, — я начинаю загибать пальцы.

— Нельзя класть все яйца в одну корзину, то есть, загонять всех выпускников в одно место. И оставлять других работодателей на голодном пайке.

— Если привязать к проекту университет второго ряда, не из SKY, то он тоже может попасть на вершину рейтинга, — загибаю второй палец и добиваю. — Вы что, против того, чтобы у нас было не три топовых университета, а четыре или пять? Это не патриотично.

— Не у всех могут оказаться способности к иностранным языкам. Ведь кроме английского придётся учить русский…

— Возражу, ЮнМи, — возражает советник. — Можно прописать условия, чтобы занятия велись на английском языке.

— Можно, — легко и якобы соглашаюсь, — но тогда мы ограничим русских. Из учебного процесса могут выпасть отличные специалисты, слабо владеющие английским языком.

— И самое главное, — для наглядности загибаю большой палец, — мы сами себе сильно ограничиваем возможность выбора. Согласитесь, что выбор двадцати пяти человек из ста будет лучше, чем из двадцати пяти.

— Трудности организации, ЮнМи, организовать сложнее, — советник мстительно загибает свой палец.

— Не верю, что это непреодолимая преграда, советник Ли, — знаком показываю, чтобы он отогнул палец. — К тому же есть огромный плюс. Хоть и маленький, но это национальный проект — объединяющий фактор для нескольких университетов. Толчок к более тесному сотрудничеству, советник Ли.

И пристально смотрю. До тех пор, пока он не отгибает палец обратно. Меня посещает ещё одна догадка.

— Советник Ли, зачем вы это делаете? Я же вижу, что вы давно согласны.

Смотрю укоризненно, советник без всякого смущения хихикает.

— О, великолепная ЮнМи! Я просто не могу себе отказать в удовольствии пообщаться с вами подольше.

И хочется обругать его, и не могу. Комплименты женщин обезоруживают со стопроцентной гарантией.

— Сове-е-т-ник Л-и-и… — только и остаётся укорять тоном и взглядом. — Кстати, вам приглашение на свадьбу отправить? Другим чиновникам не могу, но вы — лицо, хоть и влиятельное, но непубличное.

— Конечно, госпожа Агдан! — собеседник переходит от радости на высокий слог и сияет всем лицом.