Выход на орбиту

На противоположной главному столу стенке сверху нависает огромный экран. Я на нём гоняю редактируемые программы и концертные номера. С обратной к приёмному помещению стороне — дверь. Выход в комнату отдыха и личных репетиций. С моим любимым коргом и акустической аппаратурой. А чо? Жить и работать надо красиво.

— Дядя, так что это за история с контрабандой и судом? — он же должен понимать, что не зря я его отдельно пригласила.

— ЮнМи-ян, а надо тебе это знать? — самчон с наслаждением допивает коньяк. Курвуазье это вам не паршивый соджу.

— Дядюшка, слишком много нервов мне весь шум по твоему поводу стоил, чтобы я не имела права хоть что-то знать.

— Ты же сама под присягой, так что должна понимать… — вот и начинает выбалтывать, а мне ведь много не надо. Втыкаю в него немигающий взгляд и жду.

— Ты изменилась, — мнётся дядюшка.

— Сам сказал, что я под присягой, — наращиваю давление, — это ты маме и сестре ничего не имеешь права говорить, а мне — что-то можно. Слишком не нажимай, говорят, французские коньяки вещь коварная.

Самчон внимает предупреждению и наливает только половину. А я отлучаюсь к столу с пультом управления и включаю большой экран, на котором пошла крутиться развесёлая программа с танцульками и песнюльками. Вряд ли мой кабинет прослушивается, но бережёного ГуаньИнь бережёт.

— Кое-что я и сама знаю. О многом догадываюсь, — продолжаю раскручивать самчона.

Поощряющую и слегка покровительственную улыбку на его лице я сейчас сотру.

— Контрабанда это, скорее всего, правда. Но это всего лишь прикрытие, легенда. Контрабандный канал это, прежде всего, канал. Канал связи с Пукханом, с агентурой на той стороне. Без НИСа здесь не обошлось.

Улыбка на лице самчона начинает замерзать. Но это ещё не вечер. Ему не надо ничего говорить, по реакции вижу, когда в цель попадаю. И голубоватый, — да у меня голубоватый, а не зелёный, как у козла Лина, — шнур, протянувшийся к его голове, мне в помощь. Нет, я не беру его под полный контроль, это же родной дядя. Со своими так нельзя. Но ослабить защитную реакцию, почему нет? Допрос? Вай нот? Имею право.

— Дядя, а какое у тебя звание? Капитан? — по слегка удивлённой, но с долей облегчения, улыбке понимаю, что попадаю в девятку, не в десятку.

— По итогам операции дали майора? — а вот теперь десятка!

Самчон залпом допивает коньяк, крутит головой. Вот так девочка-племянница! — читается в его глазах. А что тут такого? НИС, КГБ или ЦРУ, нигде полковники и генералы непосредственно «в поле» не работают. Это участь лейтенантов и капитанов.

— И вдруг каналом приходится жертвовать, — продолжаю я давить. — Ладно, я понимаю, что это внутреннее дело НИС, их игры. Но удар нанесён по мне и по твоей семье.

— Это не планировалось, — выдавливает из себя самчон. В час по чайной ложке. Ничего, у меня терпения хватит. Уж на родного-то дядюшку…

Конец главы 1.

Глава 2. Долги

06 июля, время 17:45.

Сеул, окраина. Приземистое охраняемое здание, собственность НИС.

— Господин Лин, вы что, не понимаете, что просто так отсюда не выйдете? — этот козлина со слащавыми глазами и доброжелательным лицом пройдохи раздражает меня безмерно.

Мы в камере одни. Это особая камера, с привинченным к полу столом, такими же стульями и лжезеркалом во всю стену. У амеров слизали. Зеркало это одностороннее окно. Для нас с козлиной — зеркало, для находящихся за ним — окно. Слышат за зеркалом тоже всё.

Не справляется НИС с господином гипнотизёром. Уже сомневаться начинают. О, святые ананасы, во мне начинают сомневаться! Хитрец изворачивается вовсю, и способности свои обнаруживать не изволит. Полковник Хан, — какая говорящая фамилия, — предупредил, что если ничего не выйдет, то придётся отпускать.

— Под наблюдение мы, конечно, его возьмём, но сами понимаете, госпожа Агдан…

Понимаю, чего тут понимать? Как работу гипнотизёра обнаружишь? А вдруг это просто действие харизмы и личного обаяния? Вот поэтому меня и позвали. Не получится у меня — придётся отпускать.

— Почему же я не выйду, госпожа Агдан? — невозмутимо жмёт плечами гипнотизёр. — Никто меня тут вечно держать не будет.

Ну, смотри! Сам напросился.

— Конечно, выйдете, — безмятежно бросаю ему согласие, как отравленную приманку. — Буквально через час. И без всяких подписок. Хотите?

Напрягается гипнотизёр, глазки свои поросячьи сужает. И аурным зрением вижу, как выпускает из головы зелёную змею. Пальцами отстукивает хитрый ритм. Он и так умеет? Мастер! Полупрозрачная змея, изгибаясь в воздухе, плывёт ко мне. Стараюсь не фокусировать на ней глаза, и когда она подплывает к лицу, перехватываю её левой рукой, светящейся слабым голубым сиянием.

С наслаждением наблюдаю, как вздрагивает от боли и неожиданности козлина Лин. Завязываю зелёную змею в узел, — Лина корчит, как грешника на скороводке, — и ребром правой ладони резко обрубаю часть змеи. Зеленоватый обрубок тает в воздухе, остальное втягивается обратно. По уже изменённой траектории, Лин упал со стула и катается по полу, воя и прижимая руки к голове.

И как личико-то перекосилось, вот когда его настоящая козлиная сущность наружу прорывается. С каким-то горловым клёкотом прямо с пола бросается на меня. Р-раз! Встречаю его прямым фронт-киком точно в солнечное сплетение. Подскакиваю к корчащемуся на полу гипнотизёру и д-два! Три! Избиваю его втаптывающими ударами ног. По голове не бью, а всё остальное мне не жалко.

— Я тебе прямо сейчас вырву твои способности, тварь!!! — ещё удар.

— Выйдешь отсюда свободным человеком, и найдёшь себе честную работу, гнида! — удар.

— Или будешь работать на НИС или никого больше загипнотизировать не сможешь…

Последний удар цели не достигает. Барахтающийся на полу Лин ВанГи удаляется со скоростью быстро идущего человека. Быстро перемещаюсь за дверь, которая тут же захлопывается. Только там двое дюжих мужчин ставят меня на пол. Отряхиваюсь, привожу себя в порядок.

— Госпожа Агдан, — укоризненно качает головой полковник Хан, — так нельзя.

— Пожалуйтесь на меня в суд, — советую я. Уже спокойным голосом, раздражение и злобу выплеснула. Спасибо Лину ВанГи.

Они меня ещё упрекать будут. Можно подумать, сами на законных основаниях Лина взяли. Если объективно смотреть, то держат человека в тюрьме по неподтверждённому доносу. Мы изначально вне правового поля работаем.

— Если у нас ничего получится, то у меня и у вас будут проблемы, — лицо полковника непроницаемо.